Вот чудеса! изумлённо воскликнул Ух.
Чудес не бывает, невозмутимо ответил Пифагоров. Перед тобой итог долгих раздумий и опытов. Через пятнадцать секунд после воздействия суперпроявителя написанное исчезает навсегда. Ты, кстати, время не засёк?
Архимед Кузьмич! воззвал к его разуму Ух. У нас чрезвычайное положение! А вы Откуда Морковкин возьмёт суперпроявитель, чтобы прочесть записку? Дайте мне обыкновенные чернила!
У меня нет обыкновенных.
И никогда не было?
Были. Но, создав невидимые, обычные я вылил. К чему они?
Зачем вы так поступили? Какая от этого польза?
А хотя бы та, что теперь у нас есть пустая ёмкость с хорошо притёртой пробкой, вполне подходящая для отправки письма водным путём, и Пифагоров показал волчонку бутылку с лёгкими остатками фиолетовых потёков на стекле.
Ух чуть не заплакал. Что в этой бутылке (действительно, очень подходящей) пошлют они по Быстрому Ручью? Лист чистой бумаги?
Архимед Кузьмич! Вы ведь изобретатель! Самородок! Сделайте невидимые чернила видимыми!
Это невозможно, ответил Пифагоров. Если что делаю, так уж на века, и резко сменил тему разговора:
Что-то здорово я проголодался. Пойдём посмотрим, нет ли у нас чем червячка заморить.
Ух, у которого тоже внезапно засосало под ложечкой, ответил полным согласием.
Глава одиннадцатая
Продолжение письма
Они спустились в подвал. В углу лежало несколько огромных редисок, морковин и луковиц. Рядом ягода клюквы, тоже явно прошедшая тщательную обработку плодоувеличителем. На полочке пяток яиц, размером чуть больше куриных.
Ух! сказал Ух. Красота! Сейчас глазунью себе устроим.
Не советую, покачал головой Пифагоров, это муравьиные. Я их заодно ради эксперимента облучил. Бог знает какая из них яичница.
Внутренний Голос что-то шепнул, но голодный Ух не обратил на это внимания.
Взяв одну редисищу и клюквину на десерт, изобретатель и волчонок вернулись в комнату. Пифагоров, вооружившись дисковой электропилой, приступил к изготовлению редисочного салата, а Ух глубоко задумался. Архимед Кузьмич тоже молчал, размышляя о своём. Салат съели в полном безмолвии.
Теперь, сказал, покончив с редиской, Пифагоров, подкрепимся клюквенным соком.
Нет, неожиданно воспротивился волчонок, клюква нам нужна для другого. Клюквенным соком мы напишем записку!
Вот так Ух! захлопал в ладоши изобретатель. Голова два уха, собственно говоря!
Проделали в ягоде аккуратное отверстие. Вылили из авторучки невидимые чернила. Влили вместо них через трубочку сок. Ух, высунув от старательности язык, начал писать. Пифагоров смотрел ему через плечо и давал полезные советы. Например:
Сообщи алгоритм подхода к туннелефону!
Ух оторвался от работы:
Не могу, Архимед Кузьмич.
Почему?
Я не знаю, что такое алгоритм.
Пифагоров посмотрел удивлённо:
Странным образом поставлено у вас в Старом Логове обучение. Алгоритм это последовательность шагов, которые необходимо сделать для решения поставленной задачи. Раз шажок, и два шажок, и три шажок
Получается ритм, как в вальсе, и волчонок вновь принялся выводить буквы.
Скоро записка была окончена. Волчонок сложил её конвертиком и надписал: «Кролику Морковкину в собственные руки. Очень просим передать!» Засунул письмо в бутылку, заткнул её пробкой. Подошёл к окну, выходящему на Быстрый Ручей, открыл ставни, выглянул наружу и отпрянул. И с этой стороны дома стояли два инопланетянина. И чего им надо? Глаза бы на них не глядели!
Слишком далеко, огорчённо прищёлкнул языком Архимед Кузьмич.
По-моему, наоборот, слишком близко.
Я про Быстрый Ручей. Не докинуть нам до него бутылку, не долетит.
Ух в отчаянии обессиленно опустился на щелястый пол.
Пифагоров же бросился к противоположному окну, у которого стояла паровая катапульта. Поднатужившись, он стал тащить её через комнату. Мигом оценив план изобретателя, волчонок присоединился к Архимеду Кузьмичу.
Благодарю! отдуваясь, просипел тот голосом, севшим от усилий.
Катапульту благополучно перетащили и нацелили на ручей. Пифагоров вложил бутылку с письмом в снарядоприёмник и до упора открутил вентиль подачи пара. Котелок радостно присвистнул. Пли! Бутылка вылетела из дула катапульты, описала крутую дугу и, разбрасывая брызги, плюхнулась прямо в середину ручья. Течение понесло её вперёд, к заводи у Старого Логова, к Кролику Морковкину, которому предстояло прочесть вот что:
Внимание! Мы нуждаемся в помощи! Это я, Ух. Да забудь ты, наконец, про ту историю с Большой Черёмухой. Я ведь тогда не со зла, а так, для тренировки. Пойди к холму, который около заболоченной поляны. На склоне возле обгоревшей ольхи найдёшь небольшую пещеру, вроде норы. Заберись туда. Внутри увидишь микрофон, наушник и стальной рычаг. Дёрни за него. Я услышу твой вызов на другом конце туннелефона, потому что это туннелефон, но о нём никому ни слова. Так мы наладим связь. Когда я отвечу, переведи рычаг в прежнее положение. Говори в микрофон, а наушник прижимай к уху.
УхP. S. Заранее спасибо тебе, Морковкин!Глава двенадцатая
Ожидание связи
Настало время ждать. Изобретатель и Ух разлили по чашкам остатки клюквенного сока, выпили за успех операции.
Расспроси Пифагорова, где он проводил эксперименты с плодоувеличителем, посоветовал волчонку Внутренний Голос.
Архимед Кузьмич, начал было Ух, но тот уже решительно поднялся со стула:
Пора! Пойдём в мастерскую, посмотрим, всё ли там готово для сеанса связи.
В каморке царил невообразимый кавардак. Всё валялось на полу и верстаках в полном беспорядке. Грамота с надписью «Автору-рационализатору» поблескивала разбитым стеклом, лёжа у порога. Среди всего этого безобразия весело и бестолково топотали, нахально размахивая шнурками, ТС (туфли-самоходы). Раз шажок, и два шажок, и три шажок. Они кружились в ритме быстрого вальса, и всё-таки никакого разумного алгоритма в их движении обнаружить было невозможно. Перепуганная кукушка жалась, нахохлившись, к прутьям своей клетки, прикрыв в отчаянии глаза.
Тс-с! цыкнул на расшалившиеся ботинки Архимед Кузьмич. А ну-ка, по местам!
В ответ левый наступил на упавшую электрическую лампочку, и она со звоном лопнула. Правый поддал носком жестянку с мелкими гвоздиками; струи металлического ливня прошли по каморке: дзинь-дзинь-дзинь.
Бесчинству самоходов необходимо было положить конец. О какой связи может идти речь, если всё падает, сыплется, лопается и разлетается? В такой обстановке никто ничего не расслышит и не разберёт!
Ловим! скомандовал Архимед Кузьмич. Правый мой, левый твой! Пошли!
Ух бросился к своему самоходу. Тот забрался на шкаф и, крутанувшись на каблуке, сбросил сверху на темечко волчонка тяжёлую железную банку. Волчонок растянулся на полу, повернул голову и глаза в глаза встретился с печальным взором Архимеда Кузьмича, лежавшего рядом. Борьба изобретателя с правым тоже окончилась поражением.
В прошлый раз, припомнил Пифагоров, я брал их на приманку. Оказалось, они на обувной крем хорошо идут. Да где его сейчас найдёшь?
Тут, прошептал Ух. Если только на крышке правда написана.
Банка, повергшая волчонка в горизонтальное положение, валялась между преследователями-неудачниками. Наклейка гласила: «Гуталин коричневый». Обрадованный Пифагоров набрал в пальцы немного обувной мази и протянул руку в сторону одного из самоходов. Тот даже ушком не повёл. Архимед Кузьмич отёр пальцы о штанину и сел на полу:
Умные, черти. С прошлого раза поняли, что обувной крем просто так не предлагают. Переименую их в СТС: самообучающиеся туфли-самоходы. Всё равно не уйдёте, умники!
Пифагоров открыл шкаф и вынул из его обширных глубин два сачка: