Как говорится, будете у нас на Колыме Мне-то к вам никак старые грехи не пускают.
Глава 4. Денег много не бывает
Пыльные лампочки в коридоре, включённые и днём, и ночью, освещают болотные стены и пол, покрытый потрескавшимся от старости линолеумом. Интересно, где обитает Алёна? Глядеть не наглядеться
Зашёл в сортир в нос шибанул запах деспотии. И зачем столько хлорки сыпят? Наверное, туберкулёза опасаются. А где ж газетка-то родная? Ну народ, ничего нельзя оставить. А, вон, уже утилизировали: обрывки торчат из грубо сваренного ящика на бетонном приступке. Типа туалетной бумаги, которой тут сроду не бывало.
Точно, моя газета, потянулся невольно О, блин! острый край разодрал правую кисть. Вот же засранцы, даже зазубрины не сняли.
Смыл кровь под краном, зализал рану.
Теперь в сумке навести порядок. Слитки лучше на дно. Магниты из гнёздышка вытащим, бережёного бог бережёт. Вот сюда вот их, родненьких, за бачок. А, чёрт, палец прищемил. Да что за день-то такой? То железяка вцепится, то магнит придавит.
Ничего не забыл? Да, ежедневник. Листы с прорезью в мелкие клочья да в унитаз; водичку спустим плывите в Северный Ледовитый.
Интересно, сколько же фантиков мне отсыпали? Три перетянутые резинками пачки. Так. Не понял Рашенбаксы? Тысячные?! Быть не может, это же Три «котлеты» по сто бумажек триста штук. Триста, боже ж ты мой! Катюшка, живём! Какой санаторий, я тебе квартирку в Чехии куплю. Лечись да радуйся!
Стоп. Ну-ка остынь, так не бывает. Всегда есть подвох. И главное зачем? На что этот пахан рассчитывал? Ага, была охота, хоронить себя тут заживо. Одна хлорка чего стоит, а тогда что на заводах творится?
Ладно, это всё не срочно. Вперёд, на поезд.
Стоп! Сперва безопасность. Денежки в одном месте держать не положено, раскидать нужно. Одну «котлетку» в левый внутренний, другую в задний брючный, третью в сумку, на дно, и слиточками прижмём. В брючный, конечно, неправильно, да ведь не в трамвае поеду. Эх, даже присесть перед дорожкой некогда. Да и некуда.
Поднял потяжелевшую ношу и на выход.
Надвигалась гроза. Небо быстро потемнело, мертвенночёрные тучи наползают с севера. Сверкнуло совсем близко, и почти сразу трах-ба-бах! Как не вовремя Врежет молния в лоб вот тебе и Чехия.
Ну и где же этот завод? А, во-он: из лиловой трубы нехотя выползала рыжая струя. Но вроде бы завод левее должен быть? Не, остальные-то монстры замерли безжизненно. Пыльные, как паутиной покрытые, над бараками возвышаются
Бу-бух! вновь загремело в небесах.
Всё вокруг выглядело незнакомо; словно впервые видел я эти неказистые бесцветные строения. Хотя могу и ошибаться: когда утром шли, я ведь не оглядывался: Пухлый всю дорогу болтовнёй отвлекал.
Двадцать минут до поезда, нужно ускоряться. Слитки тяжеленные, килограмм на пять-шесть потянут. Выбросить? Жалко, блин. Срежу-ка я угол.
Рыжий дым ядовитой змеёй ползёт по земле. Ну точно, лисий хвост.
Что за сарай впереди? «БЫЧКИ В ТОМАТЕ» магазин, стало быть. А станция-то где? Уже должна бы показаться. И почему дорога пошла на подъём? А куда пропал тот слепой бетонный куб? Не город, а лабиринт. Как в дурном сне
Да ещё гроза эта чёртова. В небе гремело и полыхало, а дождя всё не было.
Посмотрел на часы: пять минут осталось до поезда. Всё, опоздал. Хоть на станцию попасть, ночь перекантуюсь, не съедят же Катюшка-то, не зря, выходит, переживала
Да нахрен эти мне слитки! Германий оставлю, остальные припрячу; во, и сверху кирпичиком.
Как-то неправильно всё идёт; ощущение, что в мысли мои и поступки вмешивается инородная воля. Откуда это неясно, но как это тягостно чувствовать себя бессильной игрушкой в чьих-то мощных руках. Тряхнул головой наваждение исчезло.
Взглянул на циферблат ушёл мой поезд. Что же делать? И спросить не у кого
«БЫЧКИ В ТОМАТЕ».
Как же так? Ведь я тут уже был!
Продавец в засаленном халате и единственный посетитель, тщедушный морщинистый мужичонка в чёрной робе. На столике перед ним полупустой стакан и тарелка. И газетка, сложенная в неширокую полосу. Надо же, именно бычки, и правда в томатном соусе.
Слушай, а станция-то где, спросил я, в какой стороне?
На хер она тебе сдалась? Ссы здесь.
Он не торопясь выпил, закусил.
Шутка. Что, мил человек, заблудился? И на трамвай опоздал?
Похоже на то.
Командированный, однодневник?
Верно.
Пон-нятно. Не бзди, пока светло. Хочешь, я тебя до самой станции провожу?
Послушай, Кощей, голос у продавца оказался скрипучий.
Хлебало закрой, не с тобой разговаривают. Ну что, командированный, угостишь?
Конечно. А что ты будешь?
Беленькую возьми, рыбки там. Ну и сигарет уж тогда. Он уставился на мой бумажник. Благодарю. И рашиков подкинь червончик, всё ж таки я на тебя своё время трачу.
По старинке я всегда имел под рукой мелкие деньги.
На, держи.
Глаза у Кощея заблестели.
Благодарствую. Ну что, погнали? А это я с собой прихвачу. Он сунул бутылку в карман и завернул закуску в газету.
Варварские трубы, казалось, грозно раскачиваются. Трубы, через которые ничего не выбрасывается. Только один вон заводик и чадит на ладан. Но где же я дал промашку?
Кощей впереди, идёт не оглядываясь. И опять почему-то в гору. От пота взмок; тут летом и за сорок бывает, потечёт мой галлий Боже, о чём я думаю.
Посветлело, тучки рассеиваются, хотя в небе ещё погромыхивает. И всё покрывает то ли дым, то ли туман с резким запахом.
Мы на высоком травянистом уступе. Я поднял взгляд: ржавая туча зацепилась за край лиловой трубы. Постой, но вот же ещё дым Что за чёрт?
Получается, что настоящий завод вот этот. А с толку сбил меня дым из первой трубы, зря я вправо забрал.
Ну что, Кощей, далеко ещё?
Нет, наверное.
Что значит наверное? Столько плетёмся, станция где?
А уже и прибыли.
Глава 5. Западня
«За геройство не платят, заметил как-то Стас Янковский, наш мудрый юморист. За геройство расплачиваются». Истинно так! Ну зачем, зачем я попёрся в эту чёртову Зону? Ведь можно было как-то иначе
Оглянись-ка, сказал мой проводник.
Четверо в чёрном приближаются опасной кучкой.
Кошёлка невелика, видать, однодневник, процедил высокий сутулый мужик. Эт хорошо, хрусты не успел ухлопать.
Так и есть. Кощей ухмыльнулся.
Говорят меж собой, будто меня уже нет. Горло сдавило страхом.
Они подступали всё ближе и ближе.
«Лисьи хвосты» тянутся в небо сразу из двух труб, всё тонет в тумане, кислая вонь лезет в глотку и ноздри. Сердце бешено колотится.
Ко мне вплотную подошёл иссиня-чёрный, совершенно лысый негр в мотоциклетных очках.
Ну ты понял, нет? почти без акцента бросил он, сплюнув сквозь зубы. Ридикюль на землю.
Твой поезд ушёл. Сутулый осклабился. Сей момент тебя на тот свет командируем, там ничего не понадобится.
Да не бзди Кощей прошёл по касательной, за ним двинулись остальные. Мы тебя небольно угандошим.
Взяв меня в кольцо, обходят по кругу. Тёмный хоровод не просто вращается меня теснят к обрыву. Негр похрюкивает от удовольствия.
Карусель всё быстрее, чёрные чередуются местами, закручивая петлю туже и туже. И вот уже стою, пришпиленный к самому краю.
Вновь набежавшие тучи набрякли влагой, сеет мелкий дождик. За спиной пропасть, на дне вороньё, да как же их много
Дальше пятиться некуда. Это конец.
Страх едва не заставил меня броситься вниз. Но Катюшенька?
И вдруг зашипело слева, словно змея, и всё громче Полукруг раздался, и словно из-под земли вырос, янычар на велосипеде. Горделивая посадка, как на коне гарцует. От красно-чёрных полосок зарябило в глазах. Резво соскочив, он лучезарно улыбнулся моим недругам:
Что, бля, не ждали?
Тугие до уродства бугры мышц распирают синюю от воровских наколок кожу, на широкой ряхе длинные усищи. Спаситель?
Чёрная дуга распалась.
Я отшагнул от края.
Янычар с ухмылкой оглядел чёрных:
Я не помешал? Похоже, здесь имеет место попытка незаконного изъятия ценностей?