Я заклею коробку скотчем, говорит Бин. Они даже не догадаются, что ее открывали.
Она нагибается, чтобы ее поднять, и тут я замечаю метрах в десяти поодаль фигуру, идущую в нашу сторону по деревенской дороге. Эту фигуру я узнаю из тысячи: темные волосы, сильный подбородок, широкая походка. Джо Марран. От одного его вида мой истерический смех прекращается. Сразу. Точно его никогда и не было.
Что? Бин замечает мое выражение лица и поворачивается. Ох. Охохонюшки.
По мере его приближения сердце у меня начинает сжиматься. Это тиски питона. Я не могу дышать. Или могу? Да ну тебя, Эффи. Не дури. Конечно, ты можешь дышать. И не скончаешься на месте при виде бывшего бойфренда.
Ты в порядке? шепчет Бин.
Конечно! быстро говорю я.
И правильно, с сомнением в голосе произносит она. Ну, тогда я отнесу коробку в дом, а вы тут пообщайтесь.
Она исчезает в направлении двери, а я отступаю назад, к гравийной дорожке. На домашнюю территорию. Мне нужна опора и поддержка дома, «Зеленых дубов» и домочадцев.
О, привет, говорит Джо, подходя ближе. Его глаза непроницаемы. Как дела?
Хорошо. Я небрежно пожимаю плечами. А у тебя?
Отлично.
Он упирается взглядом мне в шею я инстинктивно берусь рукой за бусы и кляну себя. Вот что я творю? Нет бы его проигнорировать. Что? Извини? Когда-то я носила на шее что-то, имеющее для нас особое значение? Прости, не припоминаю.
Славные бусы, говорит он.
Да, их Бин подарила, небрежно отвечаю я. Эта вещь особенная, сам понимаешь. Значимая. Я люблю их. Ношу не снимая.
Можно было бы ограничиться «их Бин подарила». Но я хочу обозначить свои позиции. И, судя по выражению лица Джо, мне это удается.
Как дела на работе? с чопорной вежливостью интересуется он.
Хорошо, спасибо, в тон ему отвечаю я. Теперь в другом отделе, в основном занимаюсь организацией торговых мероприятий.
Здорово.
А ты? Все так же держишь курс на кардиохирургию?
Я намеренно выражаюсь обтекаемо, как будто не вполне уверена, на каком этапе своей медицинской карьеры он находится. Как будто это не я сидела с ним за учебниками до двух часов ночи.
Таков план, кивает он. Попасть туда.
Здорово.
Мы замолкаем. Джо привычно хмурит брови.
А у тебя наконец начинает он, есть кто-нибудь?
Этот вопрос как соль на рану. Ему-то что за дело? С какой целью интересуется? Моя личная жизнь тебя, Джо Марран, не касается, хочу выпалить я. Но так я себя выдам. К тому же мне есть чем похвастаться.
Ну да, вообще-то есть. Я напускаю на себя мечтательный вид. Он классный. Ну просто классный. Симпатичный, успешный, добрый, надежный многозначительно добавляю я.
Хамф, что ли? осторожно интересуется Джо, и я чувствую легкую досаду. Дался ему этот Хамф! Да, я три недели гуляла с Хамфри Пелэм-Тейлором. Это был акт мести Джо да, это было мелко, и я об этом сожалею. Он что, действительно думает, что мы с Хамфом могли быть парой?
Нет, не Хамф, с нарочитым терпением говорю я. Его зовут Доминик. Он инженер. Мы познакомились онлайн, и у нас все просто замечательно. Мы идеально подходим друг другу. Ну, сам знаешь, как это бывает.
Здорово, говорит Джо после долгой паузы. Это Я рад.
Но вид у него нерадостный. Даже слегка страдальческий. Но это не моя проблема, твердо говорю себе я. И вряд ли он вообще страдает. Когда-то я считала, что знаю Джо Маррана, но я ошибалась.
А у тебя есть кто-нибудь? вежливо спрашиваю я.
Нет, сразу же отвечает Джо. У меня нет.
Мы снова замолкаем Джо сутулится и засовывает руки в карманы пальто.
Разговор не клеится. Я несколько раз вдыхаю полной грудью морозный зимний воздух, и на меня накатывает печаль. Той ужасной ночью два с половиной года назад я не просто потеряла любовь всей своей жизни. Я потеряла друга, с которым мы с пяти лет были не разлей вода. Джо вырос здесь, его мама по-прежнему работает директором деревенской школы. Мы были товарищами по играм. Потом стали подростками. Вместе учились в университете. Планировали начать совместную жизнь.
А теперь что? С трудом смотрим друг другу в глаза.
Что ж, наконец говорит Джо, счастливого Рождества.
И тебе. Счастливого Рождества.
Он уходит я смотрю ему вслед, а затем поворачиваюсь и ковыляю по дорожке обратно к дому, где у входа маячит Бин.
Ты в порядке, Эффи? обеспокоенно спрашивает она. Сто́ит тебе увидеть Джо, и ты становишься такой ершистой.
В порядке, говорю я. Пойдем в дом.
Я никогда не рассказывала Бин о той ночи. О некоторых вещах просто невозможно говорить саднит. На самом деле я стараюсь об этом не думать, и точка.
Нужно сосредоточиться на здесь и сейчас, говорю я себе. На всем хорошем. Наряжаем елку. Рождество не за горами. Вся семья в сборе в «Зеленых дубах».
На душе становится легче, я следую за Бин в дом и плотно закрываю дверь. Каждый год я жду этого дня, и никто мне его не испортит. Тем более Джо Марран.
Час спустя мое настроение по-прежнему на подъеме, что, возможно, как-то связано с двумя бокалами глинтвейна, которые я осушила. Мы закончили наряжать елку и все вместе на кухне смотрим видео, которое Бин и Гас сделали для папы. Я уютно устроилась в плетеном кресле в углу, в голове приятный туман, я смотрю на себя, четырехлетнюю, в цветастом платье со сборками, сшитом Мими. На экране летний день, я сижу на коврике на лужайке, разбираю матрешки и каждую осторожно показываю папе.
Я поворачиваюсь к отцу, желая понять, нравится ли ему, и он улыбается в ответ, поднимая бокал глинтвейна. Это типичный папин неотразимый жест. Моя лучшая подруга Тэми считает, что папе следовало стать актером, и я знаю, что она имеет в виду. Он видный и статный, и людей, естественно, тянет к нему.
Эфелант, ты была прелестной малышкой, с любовью говорит Бин.
Родные зовут меня Эффи, а еще «Эфелантом» так я в детстве произносила слово «элефант», то есть слон. Полным именем, Юфимия, меня, слава богу, никто не называет впрочем, и Бин никто не называет Беатрис, как и Гаса Августом.
Изрослась, куда все подевалось, добавляет Гас, на что я реагирую рассеянным «ха-ха», не отрывая глаз от экрана. Я как завороженная смотрю на новенькие матрешки, которые только что достали из коробки. Они со мной до сих пор пять расписанных вручную деревянных куколок, которые вкладываются друг в друга, с лучистыми нарисованными глазами, румяными щечками и безмятежными улыбками. Сейчас на них сколы и следы от фломастера, но все равно они самый дорогой сувенир из моего детства.
У других детей были мишки, а у меня мои матрешки. Я разбирала их, ставила в ряд, заставляла вести между собой «беседы» и разговаривала с ними сама. Иногда они представляли нашу семью: две побольше были за родителей, а три поменьше за детей, и самой маленькой была я. Иногда они представляли меня в разных видах. Или я давала им имена школьных приятелей и разыгрывала ссоры дня. Но чаще всего они были просто своеобразными четками. Я почти машинально собирала и разбирала их, и этот привычный ритуал давал мне утешение. Я и сейчас это делаю. Они по сей день стоят возле моей кровати, и я иногда берусь за них, когда испытываю стресс.
Ах, какое у тебя платьице, говорит Бин, глядя в экран. Хочу такое же!
Ну так сшей, говорит Мими. У меня сохранилась выкройка. Была и во взрослом варианте.
Правда? Лицо Бин озаряется. Я обязательно сошью себе такое.
И снова я восхищаюсь тем, как Бин переняла у Мими способность к творчеству. Они и шьют, и вяжут, и пекут. Они способны превратить пространство в нечто волшебное тут бросят бархатную подушку, там поставят вазочку с овсяным печеньем. Бин занимается маркетингом и работает дома, у нее даже кабинет красивый кругом висят растения и художественные плакаты.
Я покупаю подушки и овсяное печенье. Я даже пробовала повесить растения. Но так все равно не получается. Нет у меня этой жилки. Зато есть другие таланты. По крайней мере, я так думаю. (Быть упрямой занозой в заднице это талант? Потому что это, похоже, у меня получается лучше всего.)