Искусство обманывать себя и других - Джорджио Нардонэ

Джорджио Нардонэ

Искусство обманывать себя и других

Ложь это языковая игра, которой нужно учиться, как и любой другой.

Людвиг Витгенштейн «Философские исследования»

Giorgio Nardone

LARTE DI MENTIRE A SE STESSI E AGLI ALTRI

PONTE ALLE GRAZIE

© 2014, Adriano Salani Editore

© 2023, ООО «И-трейд»

Вступление

Читатели! Представьте, что вы пробуждаетесь от приятного эротического сна, в котором главная героиня ваша бывшая девушка. Расскажете ли вы об этом своей нынешней партнерше или предпочтете умолчать о приснившемся?

Читательницы! Представьте себе, что вы едете домой на машине во время сильной грозы и неожиданно встречаете своего бывшего под дождем без зонта. Вы предлагаете его подвезти и вскоре после приветствия на вас накатывает ностальгия по мгновениям, прожитым вместе. Как только вы окажетесь дома и за вами закроется входная дверь, расскажете ли вы мужу о том, что случилось?

Родители, представьте, что ваш двадцатилетний сын избил хулигана, пристававшего к его девушке. К сожалению, этот хулиган сын главаря преступной банды, которая теперь охотится за вашим сыном, чтобы отомстить. К счастью, вам удалось спрятать его в секретном месте, но преступники нападают на вас, чтобы узнать, где он скрывается. Скажете ли вы им правду или солжете, чтобы защитить его?

Молодые люди в поисках работы, а вот ситуация для вас: вы проходите испытания для приема на работу, о которой давно мечтаете, и должны пройти ряд сложных тестов и собеседование на проверку ваших способностей, профпригодности и мотивации. Перед заключительным испытанием вы вдруг узнаёте, что ваша девушка изменяет вам с вашим лучшим другом. Проявите ли вы свое расстройство, депрессивное состояние или гнев во время финального собеседования на работу или будете притворяться, что находитесь в идеальном эмоциональном равновесии?

Философия лжи

Оскар Уайльд определяет ложь как основу отношений между людьми, и его позиция хотя радикальна, но не так уж далека от позиции современной конструктивистской эпистемологии фон Фёрстера (2001) и фон Глазерсфельда (1998), которые утверждают, что правда это ложь лжеца; это предположение контрастирует с философской традицией, начатой Кантом, которая определяет ложь как злоупотребление, поскольку язык, по его мнению, должен использоваться только для передачи правдивой информации. Противостояние тех, кто считает ложь неизбежной характеристикой общения и отношений между живыми существами, и тех, кто, наоборот, считает ее грехом или преступлением, имеет древние корни. Освободиться от этих крайностей и дать великолепное определение лжи смог Аврелий Августин Иппонийский[1], который считал, что лжец это не тот, кто говорит ложь, ведь он может ошибаться, шутить или лгать ради того, чтобы заставить поверить в правду; лжец тот, кто хочет обмануть, выразив словами нечто отличное от того, что он сам считает правдой, и имея явное намерение выдать фальшь за истину.

Поэтому, согласно Августину, во лжи можно обвинить только тогда, когда есть ясное намерение и воля обмануть другого. Следовательно, всякая ложь, сказанная без этой явной и сознательной цели, не подлежит осуждению, поскольку ее цель может быть вольно или невольно благой. Даже Кант много столетий спустя признает, что существует макиавеллиевская ложь, которую нельзя осуждать из-за ее благой и стратегической цели. Более того, между четвертым и пятым веками нашей эры, когда Августин представил свои аргументы касательно лжи в своем трактате «De Mendacio» (395), Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский, пошел в своих рассуждениях еще дальше, заявив, что суждения о морали в акте лжи нельзя сводить исключительно к личности лжеца, но, что более важно, необходимо принимать во внимание желания и потребности того, кому эта ложь адресована. В этом утверждении, которое на первый взгляд кажется этико-интеллектуальной уловкой, содержится тонкое наблюдение: например, для влюбленной женщины, когда ее партнер говорит ей, что их любовь уникальная и неземная, но при этом остается с женой и детьми, эта «хорошая ложь»  есть неотъемлемая часть их любовной истории, так как помогает мириться с «плохой правдой», заключающейся в том, что мужчина, вероятнее всего, никогда не оставит свою семью.

И снова Оскар Уайльд указывает на то, что правда есть не что иное, как последняя изреченная ложь, принятая за истину. Манихейское противопоставление правды и лжи действительно не постоянно: можно иметь намерение сказать правду и солгать, будучи убежденным в своих чувствах и воспоминаниях, которые на самом деле являются ложными; можно, имея намерение солгать, сказать правду, заявляя то, что мы сами правдой не считаем, но что в действительности соответствует истине. Именно об этом пишет Августин в своих сочинениях о лжи. В ХХ веке Витгенштейн в своих «Философских исследованиях» (1953) утверждает, что «ложь есть языковая игра, которой надо учиться», прежде всего, для того чтобы не пострадать от нее, а кроме того, чтобы улучшить свои личные способности.

Как видит читатель, ложь невозможно победить, просто обратившись к морали, как, к сожалению, это часто делала на протяжении столетий философия, в том числе и потому что именно с помощью аргументов морали при анализе лжи выявляются четкие различия, обусловленные следующими условиями:

является ли ложь сознательной или неосознанной;

имеется ли намерение солгать и какова цель лжи;

каков контекст отношений, при которых имеет место акт лжи;

является ли ложь совместной для участников взаимодействия или это коварный поведенческий акт одного из них.

Необходимо, чтобы анализ проводился вне какой-либо идеологической позиции и чтобы наблюдение за актом лжи имело научный характер.

Согласно многим исследованиям, около 61,5 % сообщений, которыми обмениваются люди, являются ложными (Анолли, 2002), и эта цифра, безусловно, может шокировать сторонников говорить правду любой ценой. Но что может обескуражить еще больше, так это тот факт, что эти данные относятся только к межличностной коммуникации. Если же мы добавим сюда и ложь самим себе, то эффект, производимый на тех, кто придерживается четкого противопоставления истины и лжи в плане морали, будет еще более шокирующим, поскольку, как мы увидим на следующих страницах, сама наша природа располагает нас к тому, чтобы обманываться относительно чувств, ощущений, искаженных воспоминаний, ошибок познания и нелогичных действий. Именно на этом сосредоточены современные исследования самообмана как перцептивно-эмоционального, когнитивного и поведенческого явления. Эту область исследований академическая наука воспринимает как мракобесие, так как в ней нельзя ни прибегнуть к философской аргументации, ни применить методы количественной оценки в эмпирических исследованиях.

Наблюдение за животным миром еще больше убеждает нас, что ложь неизбежна и лежит в основе взаимодействия между добычей и хищником, что наблюдается у наиболее развитых видов животных, например, у приматов. Вспомните, например, о горилле из нью-йоркского зоопарка, которая, разбив раковину, указала служителю зоопарка на кота, своего компаньона по клетке, как на виновника происшествия. Жаль, что никто не поверил, что кот способен на такой подвиг!

Чтобы вызвать доверие, ложь должна выглядеть «правдоподобно», соответственно, необходимо ее структурировать должным образом. Опытные лжецы используют в своей речи элементы реальности в сочетании в той или иной мере с ложью, создавая, таким образом, представление о чем-либо, кажущееся вполне правдоподобным и приемлемым.