Бобик понюхал браслет достаточно равнодушно, на меня поднял
взгляд детских коричневых глаз в недоумении, дескать, что такого в нем интересного?Я несколько раз вздохнул глубоко, с опаской посмотрел в
зеркало. Лицо бледное, волосы дыбом, в глазах страх, даже губы подрагивают, в таком виде надо прятаться в темной комнате под одеялом, иначе
репутация будет испорчена безнадежно.Осваиваясь и напоминая себе, что я здесь и никто с меня моих обязанностей не снимал, я пригладил
волосы, еще раз посмотрел в зеркало, достаточно ли напустил на себя выражение государственной значимости.Стражи выпучили глаза, это уже не
те, что заглядывали, зато вышколенные Гиллебердом слуги у стены напротив даже не вздрогнули, только поклонились и застыли в таком
положении.— Вольно, — сказал я. — Вайтхолда ко мне. Быстро!Вайтхолд вошел привычно осторожно, все время помня, что теперь он — правая рука,
по крайней мере, во дворце, за это время похудел еще больше, его прежняя сухощавость переходит в аскетичность, но лицо серьезно, а взор
прям.Остановился с поклоном и ждет не двигаясь, пока Бобик обнюхает и сообщит, что чист. Я все еще собирался с духом, сердце начинает
колотиться, как только вспомню, из какого ужаса выскочил, хотя всего лишь шкурку подпалил, ничего серьезного.— Барон, — сказал я сумрачно,
так легче скрывать, что иногда все еще потряхивает.— Ваша светлость…— Ваше высочество, — уточнил я. — Теперь можно так, ибо расту, расту.
Так что кому-то придется кланяться еще на дюйм ниже. Но для вас я — сэр Ричард, как и для всех друзей. Что-то вы похудели… Не пугайтесь,
это я отеческую заботу проявляю таким странным образом. Как вижу, город и даже дворец еще не подожгли, хвалю. Что-то за это время особенное
случилось?Он смотрел исподлобья.— Нет, но…— Но что?— Вы же прибыли, — сказал он несколько настороженно, — теперь начнется… Народ собрать?—
Вы читаете мои мысли, — восхитился я. — Это опасно.— Только это займет время, — предупредил он.— Почему? — удивился я. — Они же раньше
спали прямо во дворце! Или уже нашли себе теплые постели в других домах?Он посмотрел с неодобрением:— Ваша свет… ваше высочество, какие
постели? Сейчас уже полдень. Это ландесфюрсты до обеда могут…— Могут, — согласился я. — Хорошо, что я не какой-нибудь там ландесфюрст или
вообще гроссфюрст!Он посмотрел на меня опасливо.— А кто вы на этот раз, ваше… то самое? Уж не Господь ли сразу?— Нет, — ответил я скромно,
— и даже не папа римский. Я — гранд королевства Варт Генц! А ландесфюрстов всяких заставим арбайтэн, арбайтэн, нечего им спать… Кстати,
пригласите тогда уж и лордов Вигфрида и Аттельстана.Он вздрогнул.— Господи, а их зачем?— Герцоги же, — объяснил я.Он в недоумении развел
руками:— Ваша свет… тьфу… Ваше вели… ой, ваше высоче… о, вроде верно, ваше высочество! Ага, точно попал!.. Но они же сражались и после
того, как Гиллеберд был убит!.. Не опасно ли?Я сказал недовольно:— Опаснее, когда сидят, как хомяки в норах. Пусть работают, а не заговоры
заговаривают.Он насторожился:— Есть сведения?— О заговорах? — уточнил я. — Нет, но если людям нечем заняться, то либо по бабам, либо
революцию… Чем-то надо загрузить, раз уж почему-то живы, и по-прежнему это они владеют огромными богатствами, а не мы.Он кивнул:— Хорошо.
Герцог Вигфрид, кстати, здесь, в Савуази, по каким-то делам.