Интеллектуалы, спорщики, праздношатающиеся могли посещать по воскресеньям и четвергам разнообразные лекции, начинавшиеся по вечерам в Русском народном университете. Назову несколько лекций. В начале февраля 1926 г. инженер В. М. Михайловский читал лекцию о «новых взглядах на проблему формирования жизни в космосе»[8]. 20 января 1929 г. педагог И. М. Малинин выступал на «захватывающую» тему «Толкование снов». 24 января П. Н. Ге «Романтизм в русской живописи»[9]. 27 января известный всему Белграду Е. В. Спекторский читал лекцию «Трагедия Толстого». 31 января врач А. А. Солонский, вероятно специально для родительниц «Четыре кожные детские болезни (скарлатина, корь, краснуха, Dukes Филатова болезнь)[10]. Не обошел своим вниманием и один из отцов-основателей евразийства П. Н. Савицкий, знакомивший «политическую публику» с этим явлением, удивительно вобравшем в себя и мессианизм, тривиальность и «литературу». Офицеры могли пойти в Русское офицерское собрание, открытое 16 июня 1924 г. в специально арендованной квартире. Там были столовая, библиотека, читальня[11].
Болящие обращались в русскую амбулаторию Российского Красного Креста с детским отделением. Там работало по всем основным специальностям 14 врачей. Во главе ее стоял известный врач А. А. Бенцелевич. За время ее «жизни» она приняла свыше 200 тысяч больных[12], разного звания, возраста и состояния. Разумеется, сама цифра свидетельствует о том, что среди них немало было и самих жителей Сербии. Добавлю, что в Панчево, предместье столицы, находился русский хирургический лазарет на 110 коек, во главе которого стоял талантливый хирург В. А. Левитский[13].
Любители «высокого досуга» могли вновь почувствовать себя «избранными» на лекциях Н. О. Лосского «Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция», читаемых осенью 1928 г. в одной из аудиторий университета[14]. Там, вероятно, можно было встретить и старых «мистиков» и обзавестись новыми. Немаловажным обстоятельством было и то, что за «пир» Лосского ничего не надо было платить. Однако не следует полагать, что русские были такими уж «халявщиками». Они уважали талант, знания и готовы были платить за те же многочисленные концерты, устраиваемые в Белграде разнообразными исполнителями, искусство которых позволяло уйти от «серых буден и забот» в мир музыки, пения, танца, в мир волшебных грез. Искусство очищало душу. А это было главным.
Вариантов было множество. В известном всему Белграду зале «Станкович» 8 октября 1922 г. был концерт Анны Александровны Степовой, создательницы жанра «песни улицы». Там же они могли услышать певца Е. С. Марьяшеца, оценить талант часто выступавшего в роли конферансье, актера и режиссера Ю. Л. Ракитина, виолончелиста А. И. Слатина[15]. В «Новом времени» от 20 февраля 1923 г. можно было прочесть объявление о большом Русском концерте из произведений М. И. Глинки и П. И. Чайковского с участием обладателей дивных голосов Н. Г. Волевач, Е. И. Поповой, Марьяшеца, музыкантов В. А. Нелидова, И. И. Слатина, Г. М. Юренева[16].
Живая музыка и пение звучали не только на концертах, но и в домах, квартирах, комнатах русских беженцев. В русском кругу за чашкой чая или бутылкой водки пелись самые разные песни. В магазинах можно было купить ноты для пения и рояля на любой вкус. Там были и Виктор Абаза и Александр Вертинский, и Юрий Морфесси, и Иза Кремер.
Но это были, так сказать, характерные музыка и песни для всего русского зарубежья.
Тут же добавлю, что Юрий Спиридонович «Баян русской песни», как назвал его Федор Шаляпин, бывал достаточно много в Сербии. Там он встретил свою позднюю любовь по имени Валентина, воевавшую в известной Дроздовской бригаде, пулеметчице, автомобильной гонщице, отличной пловчихе. Пел в белградском ресторане «Казбек». О своей судьбе с ней он поведал на страницах своей книги «Жизнь, Любовь, Сцена. Воспоминания русского баяна» (Париж, 1931). На первой странице посвящение: «Посвящаю жене Валентине Васильевне», бросившей его потом в Париже.
У того же Белграда были и «свои» любимцы, например: в исполнении Любови Орловой песня советского народа «Широка страна моя родная» (из фильма «Цирк»). Тем, кто не утратил способность посмеяться над «другими», предлагалось пойти осенью 1924 г. на концерт автора сатиры и политической пародии Петра Карамазова, в репертуар которого входили «Суд над русской интеллигенцией», «Молитва павших жертвой самосуда» (в октябре его можно было увидеть и услышать в зале «Станкович»)[17].
Можно было пойти на известные белградские «субботники», посмотреть и послушать профессиональных и артистов, и любителей. На одном из них летом 1922 г. выступала известная цыганская певица М. П. Суворина, которая считалась «одной из лучших цыганских певиц после Веры Паниной». О ней в «Новом времени» писали: «Кроме нее за рубежом есть только Настя Полякова и Нюра Масальская <> К ней как нельзя лучше подойдет выражение: Поет как птица на ветке. Неожиданные модуляции, удивительные по своей тонкости нюансировки, самые трудные сочетания диссотонов, разрешающихся мелодичным аккордом всем этим певица владеет в совершенстве». Аккомпанировали ей на гитарах Сергей Поляков (из знаменитой семьи гитаристов В. К.) и Е. В. Говоров[18]. Ее настоящая фамилия и имя Мария Петровна Фе, голос низкое контральто. Происходила из семьи Массальских, давших плеяду блестящих исполнителей и истолкователей старой цыганской песни[19].
С открытием сцены Русского дома имени императора Николая II (1933 г.) любители искусства зачастили по вечерам в это известное всему русскому Белграду здание в стиле русского ампира с великолепным театрально-концертным залом. Практически, на его сцене выступали все: от начинающих артистов-любителей до профессионалов. В годы войны искусство продолжало отвлекать и увлекать русских. Тогда главной сценической площадкой по-прежнему оставался Русский дом. Так, 21 ноября 1943 г. там прошел вечер музыки, пения и балета с участием певиц Ольги Ольдекоп и Евгении Вальяни, балерины Марии Туляковой-Нелюбовой и ее партнера Сл. Эржена (балет классический и характерные танцы)[20].
В Русском доме можно было и услышать И. Н. Голенищева-Кутузова, выступавшего в 1935 г. с лекцией «Три степени любви в куртуазной поэзии средневековья», и П. Б. Струве, знакомившего аудиторию с темой «Понятие и проблема закона природы»[21]
Безработицы, прежде всего, для молодых и сильных в строящейся стране, не было. В Белграде за неделю с 29 августа по 5 сентября 1922 г. на биржу труда обратилось 150 человек, которые тотчас получили места. На начало сентября имелись предложения для 209 рабочих различных специальностей[22].
Этот город давал работу всем, вернее, почти всем; и скрытая безработица, конечно, была. Ее уменьшению и должны были содействовать действовавшие в столице Королевства многочисленные курсы по переподготовке и выпуску нужных стране специалистов, прежде всего низшего и среднего технического звена. Но всеми этими «благами» могли пользоваться, прежде всего, те, кто не перешагнул возрастной рубеж в 35 лет, после чего обучение новой профессии было затруднительным. Скажу, что в 1927 г. через различные курсы прошло около 3 000 русских эмигрантов[23], получивших неплохой шанс «выбиться в люди», стать нужным обществу человеком, иметь возможность содержать семью.
Сравнительно неплохо устраивались инженеры. С начала 1921 г. руководители Союза русских инженеров в Королевстве при каждом удобном случае подчеркивали, что среди русских инженеров нет безработных[24]. Хотя здесь имелись свои трудности. С 1921 г. в Королевстве действовал закон, по которому запрещалось предоставлять работу иностранцу, если по этой специальности имелись свои кандидаты. В 1925 г. был выработан новый свод инструкций, который, в основном, повторял старые в отношении работы для иностранцев. Но все эти законоположения никогда не были применены к русским. Беженцы из России считались «своими»: не было как бы разницы между жителями Королевства и русскими изгнанниками[25].