Стойте! практически перейдя на ультразвук, пропищала Ева и, не попрощавшись со мной, обозначенным выше способом, посеменила вслед за малиновым свитером, который уже скрылся за ближайшим углом.
* * *
Пани Еву я обманул папцуна в меню не значилось а значилась там наряду с лапшевником и молочным супом для немощных желудком солянка. «Солянка это даже лучше», решил я, взял с металлической полки последний поднос и пристроился в конец длиннющей очереди, состоявшей из моих голодных сослуживцев и сослуживиц.
Глядя на их сутулые, обтянутые свитерами, платьями, кофточками, пиджаками и рубашками в клетку спины, мне вдруг подумалось, что вместо того, чтобы уныло плестись в этой очереди они могли бы запросто станцевать Летку-Енку, благо уже стоят гуськом. «Там, там, та-да-рам-пам-пам!» заиграло у меня в голове, и там же, то есть, в моей голове, мои голодные сослуживцы и сослуживицы, ухватив друг друга за талии, как по команде начали прыжками перемещаться вдоль прилавка, задирая в такт ноги, впрочем, не всегда в него попадая. Видение меня развеселило настолько, что я не удержался и хихикнул.
Чего смеёшься, анекдот вспомнил? улыбающимся жирафом перегнулся мне через правое плечо, видимо, уже расставшийся с пятью кронами Мишо Ежд. Рассказывай!
От неожиданности я ойкнул.
Нет, это у меня нервное, пояснил я и еще раз придурковато хихикнул.
А-а-а-а, протянул Мишо и убрал голову.
* * *
Ведомый опытной рукой тети Крыси алюминиевый половник опустился в янтарную жидкость через двадцать минут после того как я встал в очередь. Забавных видений или мыслей у меня более не случилось; выделяя желудочный сок, я медленно двигался, стараясь не смотреть ни на прилавок, полный социалистических яств, ни на столы, за которыми ели отстоявшие очередь счастливцы. Предопределенный же мне половник, зацепив что-то в глубине огромной кастрюли, полный добычи неторопливо вынырнул на поверхность и через секунду опорожнился в белую тарелку с голубыми птичками по краям.
Спасибо, тетя Крыся, сказал я, давясь слюной.
На здоровье, пан Йожин, улыбнулась она. Кушай, не обляпайся!
Я аккуратно переставил тарелку с прилавка себе на поднос и заметил, что две черные лоснящиеся маслинки и долька лимона на слегка волнующейся поверхности сложились в веселую рожицу. «Хороший сегодня день», подумал я и пошёл искать свободное место.
* * *
Когда я сытый вернулся в отдел, передо мной развернулась буквально водевильная сцена: начальник отдела Алеш Янота, он же «Маленький фюрер», размахивая пачкой листов бумаги, гонялся за моим другом и соседом по рабочему месту Йиржи Новаком. Преследуемый, который по габаритам был раза в полтора больше загонщика, картинно закрывая зад папкой-скоросшивателем, истово голосил:
Не пойду! Не пойду я к нему! Не пойду и всё и не просите и по приговору суда не пойду!
Йиржи лавировал между столами коллег с проворством беременной слонихи, отчего стоявшие на них неустойчивые предметы лотки, папки и прочая канцелярщина с грохотом валились на пол; вынужденный перепрыгивать образовавшиеся препятствия, Янота, тем не менее, от своей жертвы не отставал. Наконец, загнанный между столом и тумбой с кактусом, и, видимо осознав, что бежать ему некуда, Йиржи остановился. Янота, тяжело дыша, протянул ему те самые бумаги, которыми секунду назад махал. Йиржи изменился в лице и спрятал руки за спину.
Ты пойдешь, Йиржи, твердо сказал Янота, возьми отчёт.
Йиржи посмотрел на пачку, как на топор, которым его собираются укорачивать, и обреченно выдохнул:
Не пойду.
Янота не слишком убедительно изобразил на лице удивление.
Ну почему, Йиржи? В чём проблема?
Йиржи достал руки из-за спины и приложил их к груди, отчего стал похож на влюбленного.
Там же написано, что наши у Визовице в болоте бульдозер утопили он же меня за это сожрёт и не подавится, горячо и, кажется, вполне искренне произнес он, Алеш, я же не самая красивая девушка деревни, чтобы отдавать меня на съедение чудовищу! Пусть пойдёт, вот хоть Мацкевич, у него фигура по женскому типу
Что-о-о-о? подал голос Вашек Мацкевич, у которого действительно была женская фигура, а проще говоря, толстая задница и узкие плечи, на себя посмотри, аполлон хренов!
Нет, Вашек, до тебя ему далеко сказал Янота и неосмотрительно повернулся к Мацкевичу.
Улучив момент, Йиржи сделал неуклюжую попытку вырваться из западни, но Янота, должно быть, боковым зрением заметивший его движение, вошел с ним в клинч. Высокий и плотный Йиржи наверняка бы опрокинул маленького субтильного Яноту, а сам вырвался бы из комнаты в спасительный коридор, но в этот самый момент в дверном проеме возник начальник управления, наш «Большой фюрер» Томаш Вржец.
Брэк! гаркнул он и резко закрыл за собой дверь.
Хлопок подействовал отрезвляюще. Противники расцепились.
Наступила тишина все, кто находился в комнате, молча ожидали какой-то Томашевой реакции, а до меня тем временем понемногу начал доходить смысл происходящего. Листами раздора, по-видимому, являлся недельный доклад, с которым надо было идти к одному из заместителей директора, большому хаму, свинье и просто страшному человеку, нашему местному чудовищу Петеру Гмызе. С ударением на «ы». Это к нему в кабинет надлежало заходить спиной вперед, предварительно переодев штаны ширинкой назад; это у него на столе стояла пустая кружка, которая к концу заседания наполнялась кровью докладчиков; это из его кабинета уборщицы каждый вечер выметали ворохи седых волос
Шутки шутками, а для простого смертного встречи с ним были чреваты не просто унижением достоинства, но и реальной перспективой депремирования в квартал и даже понижения в должности. Бывали и такие случаи, редко, но бывали. Всё зависело от характера новости, которую приносил простой смертный, и секундного настроения чудовища.
От нашего отдела туда по обыкновению ходил Матысек Печка, у которого на Гмызу выработался своеобразный иммунитет, но Матысек сегодня оказался в командировке, и вот
Не пойду нарушил тишину Йиржи.
Мы все ещё молча смотрели на Томаша, а Томаш на нас.
Чудовищу нужна жертва, задумчиво произнес он, с докладом пойдет Томаш обвел глазами комнату, Йожин. Это не обсуждается.
Я глазом моргнуть не успел, как Янота сунул мне в руки злосчастные листы, и через секунду сердце моё опустилось в пах.
* * *
Судя по крику, доносившемуся из-за двери, в кабинете у Гмызы кто-то был.
У товарища заместителя директора кто-то есть? спросил я пожилую секретаршу, эдакую мисс Марпл, надеясь хоть на немного отсрочить момент расправы.
Нет, он по селектору говорит, отозвалась «мисс Марпл», заходите, он вас ждёт.
Я набрал воздуха в лёгкие, затем без остатка выдохнул то, что вдохнул и дернул на себя никелированную ручку двери, за которой меня ожидало голодное чудовище. Времени, чтобы представить его отрубленную голову на серебряном подносе, или ещё что-нибудь, способное поднять мне настроение, не было. В тот момент, когда я переносил свое тело из предбанника, где сидела секретарша, в собственно логово, на меня обрушилась целая груда непонятных ощущений, которые потом были квалифицированы мной как страх.
Если ты, товарищ Земан, до конца месяца вопрос не решишь, рычал Гмыза в небольшую черную шишку на тонкой ножке, я твои окорока с твоим креслом мигом разлучу
Будет исполнено, товарищ заместитель директора! отвечал подавленный, но до конца не сломленный голос из динамика.
и найду для него другие, помягче
Так точно, товарищ заместитель директора!
а тебя обратно в прорабы, где тебе самое место
Да, товарищ заместитель директора!
Что ты меня все время перебиваешь! сорвался на крик Гмыза. Работать надо, а не перебивать! Завтра в это же время позвоню, доложишь, что за день сделал