Наверху появился огонёк, он то исчезал, то вновь появлялся. Когда шлюпка зарылась килем в песок, вниз, на пляж сбежал молодой Хэмиш. Фонарь болтался в его руке, то выхватывая из темноты смертельно перепуганное лицо, то милосердно пряча его.
Мистер Броди, закричал он. Беда! Там Ваш сын
Не добежав несколько шагов до застывшего Роя, парень рухнул на колени и разрыдался.
* * *
Аннабель присела всего на минуту, положила на колени натруженные руки. Она прислушалась к боли в пылающих от перенапряжения мышцах, и под их воображаемое гудение чуть не заснула. Как только подбородок клюнул шею, она подскочила и кинулась снимать копчёную макрель. В коптильне потемнело, она глянула через плечо.
А, Шинейд, привет! Придёшь сегодня вечером? спросила она.
Шинейд тряхнула гривой.
С радостью б, но Рой ушёл с Логаном в Сторновей, а оставлять Шона одного я не хочу.
Ясно, кивнула Аннабель. Сейчас.
Она спустилась в погреб и вернулась оттуда с двумя пинтами Берсерка в чёрных бутылках.
На держи, скрасишь одинокий вечерок, пока Роя нет. И рыбки возьми.
Аннабель завернула три рыбины в кусок вощёной бумаги.
Держи, держи, улыбнулась она, протягивая Шинейд свёрток. Эту рыбу твой муж выловил. Ну, что с тобой?
Аннабель вышла из коптильни и заглянула ей в глаза.
Ты чего, детка?
Шинейд отвела взгляд и, не сразу, но призналась:
Мне страшно оставаться там с Шоном, без Роя. А вдруг это правда?
Она заглянула в глаза Аннабель и добавила торопливо:
Я не суеверна, но
Она замолчала и Аннабель взяла её за локоть.
Я тоже не суеверна, дорогая моя, но лучше тебе с Шоном будет переночевать у меня в доме. Садиться за стол к нашим пропойцам не обязательно, ложитесь в мою спальню. Мне всё равно до рассвета не спать.
Шинейд нерешительно оглянулась на свой домик на краю обрыва.
Давай-давай, иди за мальчиком, нечего тут думать.
Мы же не сможем всё время прятаться?
Аннабель посмотрела на неё, как на несмышлёную девочку.
А ты не думай про всё время. Сегодня ночью Роя не будет дома, вот сегодня и переночуете у меня. А там видно будет. Ну, иди, подтолкнула она соседку. А это я в спальню отнесу.
* * *
Я тихо дрейфовал в низовом тёплом течении, лёжа на спине. В тридцати футах над моей головой бликовала мелкая рябь на поверхности. Вода усмиряла солнечные лучи, она превращала их из огненных плетей в тёплые мягкие пёрышки, ласкающие кожу. Меня постепенно сносило к Мангерста-бич, и я просто наслаждался теплом и негой. Один раз я выбросил в сторону руку, выловив из проплывавшей мимо стаи жирную макрель полутора футов длиной. Безмозглые рыбины дёрнулись в сторону, но меня они больше не интересовали.
Ногтём я вспорол бледное рыбье брюхо и вытащил кишки. Оттолкнул вместе с головой их подальше от себя, и они в кровавом облаке пошли на дно, будет у крабов пиршество. Старые охотники, вроде Нэрна, рыбу ели целиком, со всей требухой, а я так и не мог преодолеть свою брезгливость. По сути во мне не так уж и много изменилось, кроме расширившейся пасти, утыканной кривыми зубами и небольших перепонок между пальцами, незаметных, если их не растопыривать. Исчез накопленный жир, стала чуть бледнее и плотнее кожа, обострились обоняние и зрение, и появилось новое чувство: я начал распознавать по давлению воды приближение живых существ и ощущать кожей свет, как тепло. А в остальном я остался тем же самым Доном МакАртуром, только свершившим за последнее время столько злодеяний, что гореть бы мне в аду, если б я уже в нём не находился.
Господа здесь нет, крест никого не отпугивает и не защищает, слова святой молитвы не в силах прорвать границу воды и Божьего мира. В море есть воля Хозяина и свобода выбора: выполнять его приказы или неподвижным обрубком упасть в яму нашего ада в аду. Мне пока удаётся избежать этой участи, а малыш Томми уверенно к ней движется.
Мы ходили на лов к песчаным отмелям Бенбекьюлы: хозяин захотел молодого мяса. Пока сыт, он сквозь пальцы смотрит на то, что мы обходим родные земли, а мы молимся Богу, которого тут нет, чтоб Хозяин не послал нас за родными. Просто, для собственного развлечения. Тут, в виду западного берега острова стоял на рейде Корабль Её Величества "Энсон". Его Величества, конечно, никак не привыкну. Упокой, Господи, душу этой великой женщины. Самый страшный враг военного моряка безделье, и отцы командиры, не жалея сил, гоняют молодых матросов на берег и обратно. Нам оставалось только выждать время.
Мы всемером висели под днищем корабля в ожидании, когда спустят на воду шлюпки. Наконец, с плеском врезались в воду лодочные кили, затряслись борта под ногами спускающихся матросов. Вёсла шумно вошли в воду и две шлюпки с едой для Хозяина споро двинулись к берегу, а мы за ними. Тут некстати разошлись тучи, и мы решили опуститься ниже и подождать их возвращения.
Время шло, а с берега никто не возвращался. Выждав момента, когда рябь на поверхности немного потемнела, я всплыл на поверхность и приподнял голову над водой. На песчаном пляже под чёрными скалами лежали две шлюпки, наполовину вытащенные на берег. В одной из них сидел матрос, сторожил флотское имущество. Он повернул голову в мою сторону, и я на всякий случай опустился ниже. Перевернувшись на спину, я подплыл поближе, к самому деревянному борту со стороны кормы и спрятался в тени.
Матрос перегнулся через борт, зачерпнул воды умыть лицо. Он был совсем юным, и на хорошую бритву у него денег не было, поэтому чисто выбритая кожа была покрыта красными пятнами, и он морской водой пытался унять этот зуд. Молодое мясо, Хозяин будет доволен. Только одного мало: каждый из нас должен принести Хозяину по одному живому человеку. Матросик снова перегнулся через борт. Его лицо было в паре футов от меня, переведи он взгляд чуть правее, и увидел бы в тени борта бледное лицо с парой внимательно следящих за ним глаз. Но он зажмурился и плеснул холодной воды на раздражённую кожу.
Осторожно, стараясь его не спугнуть, я развернулся и поплыл обратно. Солнце село, часовой на шлюпке зажёг керосиновый фонарь. Скрываться смысла не было, мы наполовину высунули головы из воды и наблюдали за берегом. В темноте нас увидеть было трудно, а свет фонаря ещё больше ослеплял матроса. Мы неподвижно висели, не шевелясь, и не сводя глаз с берега. Прошёл час, другой. Матрос от безделья не находил себе места. Бродил по берегу, кидал гальку в море, выполнял гимнастические упражнения по методу доктора Эрнста. Для нас скука проблемой не была, я быстро привык отключать мозг и впадать в странное состояние, схожее со сном с открытыми глазами: мыслей нет, эмоций нет, шевелиться не нужно, и так до тех пор, пока не
Сначала я кожей уловил лёгкое колебание, и только потом из-за холма выехала двуколка с поднятым верхом. Керосиновые фонари бросали тусклый свет на грунтовую дорогу к пляжу. Следом гнедой шайр неспеша притащил крестьянскую телегу с матросами.
Из двуколки выпрыгнул какой-то щёголь в котелке, подал руку. На неё легла рука в белой перчатке, из тени, выглянула женщина в коричневом дорожном костюме и простой чёрной шляпке. Наши женщины так не одевались. Старик Нэрн повернул ко мне голову:
Сладкое мясо, Хозяин будет доволен, сказал он с довольной улыбкой. Этой улыбкой можно было до икоты напугать королевского драгуна.
Женщина о чём-то переговорила с щёголем, и он снова протянул руку. Из экипажа, чопорно кивнув головой выбралась девочка лет семи в матросском костюмчике. Щёголь махнул рукой, один из матросов вытащил из экипажа чемодан и потащил в шлюпку. Женщина с девочкой, аккуратно придерживая подолы, спустились на пляж и сели в одну из шлюпок. Возница в котелке хлестнул лошадь поводьями и скрылся в темноте. Матросы спустили шлюпки на воду.