Когда солнце село, Дукат высунулся из-за двери и крикнул мне:
МакАртур, выпейте горячего чаю, не хватало, чтобы вы простудились и скинули всё на мои плечи.
Нехотя я поплёлся в наш домик. Странное дело, я совсем не замёрз, словно мороз в моей душе уравновесил холод снаружи. Сегодня я потерял своего единственного друга, и даже не знаю, что с ним на самом деле случилось.
Дукат сунул мне в руки огромных размеров кружку с крепким чаем, обильно сдобренную чёрным ромом и специями, судя по запаху. В жидкости плавала, наверное, половина лимона, нарезанная дольками. Я с сомнением посмотрел на начальника, но он сказал строго:
Давайте, МакАртур, давайте, пейте, пока грог горячий. Это не выпивка, а лекарство.
Крепкое пойло потекло по жилам и затуманило мозг. Захотелось забраться под тёплое одеяло, но я благодарно кивнул Дукату и снова натянул макинтош. Дукат скривился:
МакАртур, вы не хуже меня понимаете, что Маршаллу уже ничем не помочь. Температура воды около нуля, прошёл целый день. Он не выжил бы даже, если б выбрался на берег.
Простите, сэр, я всё равно не усну, ответил я.
С зажжённым фонарём в вытянутой руке, я выскочил наружу, а Дукат, недовольно бурча под нос, удалился в спальню.
Порыв ветра качнул меня, а может, в гроге было слишком много рома. Подавив отрыжку, я двинулся по берегу, внимательно глядя с обрыва вниз, и стараясь не поскользнуться на поросших мхом и присыпанных снегом камнях. Я метался по островку, прекрасно понимая, что потеряться тут просто негде. Надежда покидала меня постепенно, вместе с силами. Я всё меньше мог сопротивляться порывам ветра, и меня всё больше тянуло присесть на камень и отдохнуть.
Я решил ещё раз спуститься к месту нашей высадки и посветить фонарём, подавая сигнал. Затея, глупая совершенно, ведь у меня над головой в темноту над морем бил яркий луч маяка. С трудом удерживая равновесие на скользких камнях, я спустился вниз. Осмотрел, на всякий случай, всю нашу крошечную бухту. Пусто, только блестят мокрые камни и морщится недовольно вода, перемешивая гальку.
Мне стало так неуютно и грустно, что с ослабевшими коленями я опустился на валун у самой кромки воды. У моих сапог плескалось море. Фонарь показался невыносимо тяжёлым, и я поставил его за спину. Завернувшись в макинтош, я зябко втянул голову в плечи. Глядя на свой тёмный силуэт, колеблющийся на поверхности воды, я погрузился в грустные мысли.
Мне показалось, что один из камней в бухте: дальше, у самого выхода из неё, ушёл под воду. Я напряг зрение, но больше ничего не менялось: море оставалось спокойным, и скалы никуда не перемещались, как им и положено природой. Я с тоской поднял глаза на уходящий вдаль луч света, подпитываясь его чистой силой, а когда опустил взгляд, увидел округлый камень, торчащий над водой там, где его совершенно точно не было: ровно посередине бухты. У меня на глазах он ушёл под воду.
Со смешанным чувством страха и надежды я вскочил на ноги и схватил фонарь, но свет его был слишком слаб. Как я ни вглядывался, рассмотреть что-то на расстоянии больше трёх ярдов я не мог. Я снова вскинул глаза к небу и в голове вспыхнуло: надо бежать к Дукату, уговорить его направить свет маяка сюда, на бухту. Я не успел сделать и шага, как услышал тихий голос Маршалла:
Мистер МакАртур, погасите фонарь, пожалуйста.
Да, это был голос Томми, но ровный и безжизненный. Я обернулся: в неверном свете фонаря заплясали тени на серой стене утёса, и одна из них с тихим плеском ушла под воду.
"Отец наш Небесный Да Святится Имя Твое Да приидет Царство Твое Да будет Воля Твоя На земле, как и на Небе" зашептал я тихо и сразу устыдился своего стеснения. Я договорил молитву громко, в полный голос. И в тот момент, как я сказал "аминь" и осенил себя крестным знамением, Маршалл сказал:
Это не поможет, мистер МакАртур. Не бойтесь, я не причиню вам вреда.
Слева раздался всплеск, застучали капли по камням. Из моря за большую, обтёсанную волнами скалу скользнула чёрная тень.
Погасите фонарь, пожалуйста, или направьте в другую сторону: сильно глаза режет, попросил Томми.
Я с трудом удержался, чтобы не припустить вверх по склону в убежище нашего маяка, за крепкую дубовую дверь, обитую железными полосами, в голосе Тома не было угрозы. Превозмогая страх, я убрал фонарь за камень.
Спасибо, мистер МакАртур, сказал Томми.
Мои глаза уже достаточно привыкли к темноте, чтобы увидеть, как слева от края скалы появилось круглое чёрное пятно: его голова. Маршалл долго присматривался, потом встал в полный рост и протянул руку ко мне:
Простите, я не хотел вас напугать, сказал он.
Я до рези в глазах вглядывался в его фигуру, пока не понял, что не так. Сейчас, в декабре, в продуваемой ледяным ветром бухточке на каменной скале посреди Атлантики, Томас Маршалл стоял передо мной голый, и при этом его голос не дрожал, и зубы не стучали. Я не верил ни в какую мистику, хотя О, Господи! Кого я обманываю? Ощущая, как поднимаются волоски на моей шее от ужасного предчувствия, я спросил:
Томми, ты умер?
Он покачал головой:
Нет, мистер МакАртур.
Тебе холодно?
Нет, ответил он и присел на камень напротив меня.
Нас разделяло не больше пяти ярдов. От Томми исходил сильный запах свежеразделанной рыбы.
Мистер МакАртур, я помню добро. Поэтому прошу вас: уезжайте с острова. Отправьте "SОS" лучом маяка в сторону Гебрид, вас должны будут отсюда вывезти.
Томми, сказал я, пряча панику за показным спокойствием. Пойдём со мной. Дукат, конечно, редкая сволочь, но он сварил горячий грог. Если ты жив, если ты не боишься молитвы, значит, всё ещё можно исправить!
Я услышал странный звук: Томми то ли всхлипнул, то ли тихо рассмеялся.
Вы только что просили защиты у Господа. Наверное, вы давно не вдумывались в слова этой молитвы. "Да будет воля Твоя на земле, как на небе", продекламировал он. Тут ничего нет про воду. Знаете, почему?
Я недоумённо покачал головой.
Потому что в океане свои боги, мистер МакАртур, и Господь земной и небесный не имеет над ними власти. Уезжайте отсюда, прошу вас, и больше никогда не приезжайте.
Он повернулся к морю и, осторожно переступая, вошёл в воду.
Том, окликнул я его, вспомни о своей жене и ребёнке, которого она носит под сердцем.
Нет минуты, чтобы я не думал о них, ответил он, не оборачиваясь.
Эти грустные слова, сказанные ровным тихим голосом, потрясли меня. Морская волна накрыла его голову, и он исчез. Я долго вглядывался в тёмную воду, но больше Том не показывался.
Всю дорогу к маяку я думал, как рассказать Дукату о моей встрече с Томасом и, уже на пороге, понял, что не смогу. В лучшем случае он посмеётся над суеверным джоком, в худшем запрёт меня в кладовой от греха подальше. Поэтому я налил себе ещё одну кружку грога и пошёл спать. но, не смотря на выпитый ром, заснуть мне удалось лишь под утро.
Целый день я ходил вокруг поворотного механизма маяка и обдумывал слова Маршалла. Я даже прикидывал, как оглушить Дуката и подать сигнал бедствия, но, оказалось, не так просто ударить исподтишка человека, даже если он тебя сильно раздражает. Так ни на что и не решившись, я лёг спать, а утром пошёл в обход по берегу.
Я вглядывался в океанские воды в надежде вновь увидеть Маршалла, но на море всё так же стоял штиль, солнце бликовало на поверхности и слепило глаза. Так я дошёл до бухты, откуда Том выходил рыбачить. На берегу, полностью вытащенная из воды, лежала лодка с пробитым днищем. Никакой прибой не смог бы положить её на берег так аккуратно. Я заглянул под шлюпку, но там было пусто. Я не сомневался ни секунды, что это дело рук Маршалла. Может быть, он не дождался мольбы о помощи с маяка и решил спасти меня таким путём?
В состоянии крайней задумчивости я вернулся на маяк. Дукат с любопытством посмотрел на моё отсутствующее выражение, и я сказал: