5.Другие люди
И вот вернулся я мыслями к своему соседу на гусеничном вездеходе. Вроде года минули никого нет в живых, никого, а он бормочет о встрече с бобылем.
Да деревни Веселой уже нет. Отвеселилась, как говорится.
Заброшенная деревня, заброшенное кладбище. Кресты попадали. Даром, что «Веселая» название у нее было.
Где бобыль сгинул никто не знает. А избушка, что мы заметили, так и торчит в болотах, крепенькая, говорит будто: «Заходите путники заварите зверобой или душицу отпейте чайку, передохните, схоронитесь от непогоды».
Другие люди пришли на этот свет, другие, а страх перед тайгой остался. Сосед мой помалкивает, а вот старик напротив говорит: «Бают, пока жив был бобыль в тайге тайга доброй была, а сгинул, так и люди стали пропадать, в том году мужик из экспедиции повесился, а в позапрошлом грибники семья целая не вернулась Пожар был по весне, что характерно, избушку ту пожар обошел, не тронул.
После поездки за клюквой еще раз довелось мне там ехать, дорога шла от села Биаза в село Ургуль, через деревню «Веселая». Дома в бурьяне. Дорога заросла осокой, но колея днем проглядывала.
Человек показался. Подумали, лесник. Остановились. Я спрыгнул. Пошел по колее. Как объяснить, не знаю, наткнулся на деревянную свистульку. Потемневшая от времени, с отверстиями, забитыми землей. Подумалось, это все, что осталось от деревни. А кто обронил безделушку? А Бог его знает! И человека не видно.
В Ургуле спросил, не видели, мол, бобыля как же, говорят, живет такой в лесу. Выходило так, что только терялся след бобыля, как опять появлялся, во всех историях.
6.Нежданные письма
После публикации рассказа в своем блоге я получил два письма от незнакомых людей.
«Километрах в 8 от деревни «Веселая» есть заброшенный заросший Бобылев пруд. Там лет триста назад одинокий мужик жил. Байки были, вроде пруд сам в одиночку он сделал нереально представить как это, пруд размером с два футбольных поля. В 19 веке, как вспоминала прабабка, опять пошли разговоры про мужика, живущего в том доме.
Кто в лесу оказывался в непогоду или прятался от жандармов, заходил в избушку, и всегда так все выглядело что живут там да только вышли. Даже печь теплой и золу в печке иногда обнаруживали. Потом его домик был летним станом для пастухов. В советское время домик сожгли, говорили на районное начальство, зачастившее в те места на охоту. После пожара охота у всех пропала. Да повешенных находить стали, то участкового, то колхозного зоотехника. Неспроста, был в этом след бобыля, был.
Заново избу его так и не отстроили а кому надо? Последний раз был на Бобылевом пруду года три назад место, где дом был, сплошь перекопано «городскими крысами» черными копателями. Что искали не понять, не барин вроде жил.
Кругом деревень вымерло не счесть, и не копают там, а тут яму вырыли как под фундамент многоэтажки. Теперь времена пошли никто никого не помнит. Но вот одинокого бобыля память сохранила, нет-нет, да кто-то начинает утверждать: видел мол, бобыля в лесу. Спросят: да с чего ты взял, что бобыль, коли жил он триста лет назад. Дураки же вы все смеется рассказчик и начинает описывать бобыля точь в точь как по рассказам стариков. Во как!
А его пруд даже на картах указан. Наверное раньше смеялись над ним, да только кто их теперь вспомнит, а его помнят».
И второе письмо.
«В Весёлой ещё живут. Несколько семей держат там огороды. За Ургуль гонят зимник, там идёт разведывательное бурение. А заимка человека, который выведен в статье под именем бобыль, была по верховьям Тары, за Остяцком. В 1977 году, ещё, он там жил. Потом, вроде ушёл дальше. А не говорил ни с кем, потому, как держался старой веры, и был у него такой обет».
Вот она, глухомань сибирская. Разные люди в разных селах вспоминают одного и того человека, выходит, живет он по их поверьям по сей день.
Ночевка на покосе, у заброшенной деревни «Колыбелька»
Во время покоса каждую субботу тарахтели мы на мотоцикле мимо одной заброшенной деревни. Изгороди завалены, дома покосились, из бурьянов крыши с побитым шифером, да пустые окна. Покосы там, как водится, были загодя разобраны, и только в одном месте никто косить не хотел.
Мимо заброшек надо ехать без остановок у «деревенских» не принято на такие дома зыркать глазами, а тем паче подходить. Все держится на приметах, какой бы не была вера человека.
Деревенский люд объяснял это попростому: Нечего (покрепче слово тут было, конечно, но применю политкорректность) там делать. От Колыбельки (название деревни) держитесь подальше (хотя изза одного названия соваться туда не хотелось). И покос свой бросайте. Сколько случаев было, когда люди терялись. Короче, Гнилое место.
А потом, железобетонный аргумент на тот случай, ежели ты еще «сумневался»: У нас, в Северном, есть кто оттудова? Нет! А куда все подевались? Тотто же.
В дожди вообщето носу не совали, а когда стояла сушь проезжали осторожно и лужу бочком, и поскользить для почтения в энтой самой луже.
Лужа это для лета постоянная переменная (извиняюсь, что термин украл у математиков). Никакая жара ее не смущает. Перед каждой серьезной лужей покидаешь свой транспорт. Мотоциклист делает попытку проскочить по ее маслянистому боку, если неудача всем народом наваливаешься, толкаешь сзади и ловишь на одежду ошметки грязи. А на подъезде к покосу слазили с мотоцикла и в прямом смысле слова тащили его по насыпи между «заброшкой» и болотом.
А что с деревней не так? Отговорки у старых людей были одни и те же: «Ворожба там гуляет, как бездомная собака», «Место проклятое», «Колодцы заговоренные», «Образа наказанные».
Но от ночевки в лесу не уйдешь. Романтики, правда, не было никакой. Сибирский, таежный лес ночью, в краю Васюганских болот это бродячее зверье и кусачее комарье, это симфония криков и стонов, от которых мороз по коже. Мы без ружья и без палатки. А потому, наше оружие грабли, да топор, да мазь от комаров. Но дело не в этом.
Деревня Колыбелька, как сказать, не знаю, нарядная такая была Все заброшки дряхлые, сирые и убогие, а эта, целехонькая стояла, и ни краска не облезет, ни шиферина с крыши не упадет. Да и название у нее странное «Колыбелька». Люди объясняли так: образовалась она когдато между двух озер и покачивалась, как колыбелька. Теперьто дома стоят, а озер тех нет, заболотилось все. Избы в деревне подсевшие, вокруг не кошено, но, дома, как на подбор, сохраняли свои украшения: резные карнизы и покрашенные наличники, и по какойто странности, опрятность сочеталась там с затхлостью. Будто на кладбище пришел. А косить не хотели по той причине, что будто раньше закрутки в поле делались, а это вредоносный магический знак, дабы погубить будущий урожай соседа, либо повредить его здоровью. Ведьма поднималась в предрассветный час и творила свое черное дело.
Но дядька мой ни в черта, ни в бога не верил. За Колыбелькой той покос наш и был основан. А зачем на ночевку в лесу остались? Техника подвела, ИЖ Юпитер3, с люлькой и со старым аккумулятором. Наш транспорт даже с толкача отказывался «дыркать». Во как!
Как вернуться в деревню, когда вокруг ни души? Грабли, да вещи можно запрятать, а мотоцикл по просеке до проселочной дороги 56 километров толкать не фонтан, потом еще по шоссе до села пару часов пилить.
Оставалось заночевать поутру погрести сено после обеда выбираться на дорогу.
Идешь выбираешь копну, что на тебя смотрит, заваливаешься разбрасываешь по сторонам руки и ноги, глаза прилипают к небу, к звездам. Ночь пополам без сна, бодрствуешь вместе со звездами, иногда вырубаешься, но в четыре утра настоящий «дубарь», зуб на зуб уже не попадает, вскочил разведу костер, думаю, горячего чайку захотелось, а если еще найду шмат сала с краюхой хлеба, то вообще спасен. Едуто прятали подальше, закутывали это от медведя. Говорили, косолапый чует и может прийти переворошить все за ночь.