Несу ветки, вижу свет пробивается изза деревьев, прямо с стороны Колыбельки. Не пожар, не костер, а именно из окон, одной избы, другой Глянуть, кому не спится в четыре утра, естественно не пошел, духу не хватило.
А днем чтото мне понадобилось взять из куртки, она на копне осталась. Подхожу, а под курткой все черное, зола золой, но вечеромто такого не было. Спросил своих покосников, а что живут еще в Колыбельке? «Нет, исключено», заявил со знанием дела мой дядька. деревня обесточена, колодцы засыпаны, дома заколочены. Может бомжи? Да какой бомж туда сунется про деревню такие слухи ходят, вон даже покос никто не берет, а трава какая сочная здесь, а?
Случай с человеком, который привез вещи из заброшенной деревни
Ходил по деревне один мужик: сутулый, грязный, заросший, хромой, одна рука подвисла, как перебитая, лицо перекошено, как старое полено, и речь жеваная, будто челюсти не в ладах между собой. Таких в деревне почемуто называли «кержаками», хотя это вроде старообрядцы, но так звали.
Както зимой, в метель, мы засели в кочегарке, погреться, чтобы с новыми силами преодолеть пару километров до дома. Там кержак и выдал свою историю. Разрешите пересказать своим языком, чтобы было понятнее, а то его «вот», «вишь чего», «знамо дело», «загодя», «шибко» и «чертовня» повторялись через слово.
Ну так слушайте.
«В Северном я квартировал в старой заброшенной бане, у знакомых, ага.
Житьебытье было «норм» (так и сказал он «норм»). Да и не мешал никому. Но похозяйству коечего не хватало. Просить стыдно было, а на покупку денег не напасешься. Один человек мне подсказал: ты мол в Колыбелькуто сходи. Потом выяснил, никто этого человека в селе не видел.
Долго собирался. А както раз сто грамм накатил и пошел.
Дома стоят как на параде, хозяин будто, вот, перед тобой на двор вышел. В одной избе барахлишка набрал, заинтересовала меня самодельная лампадка на иконостасе. Беру, пристраиваю в мешок, за ней иконы поснимал, тоже в мешок, к кастрюлям, да инструментам. Вышел, обнаружил запах, с болота, ага. Прет, да не гнилью, а будто падалью.
Набралось четыре мешка два припрятал там, а два пришвартовал на шоссе трактор ехал довез до Северного. Затемно уже добрался, ага.
Проснулся утром, как обычно, в пол шестого. А правой рукито нет. Вернее, она есть, а ято не чувствую онемела до плеча. Бывало отлежишь, так ведь не до такой степени. Без малого месяц проходил, ага. А теперь глянь, вишь чего, уродина на месте руки.
На работу не берут. Мне говорят: в церкву сходи. В Северномто священника нету. В Биазу ездил, ага. А толку? Узнал я иконы, да и вещи нельзя с домов чужих выносить. Да к тому же старухи сказали мне, те иконы, что я припер, были «наказанными иконами», от того и почернели. Язычники, у которых в доме не ладилось, имели традицию наказывать икону, вроде как не ко двору пришлась, ставили ее образами в угол или забрасывали на чердак. А церковные свечи и лампадка использовались для гаданий, заговоров, потому тоже злая на них энергия.
Ого, думаю, наскреб себе на задницу. Знал бы где падать
А куда иконы подевать, думаю. Людям не отдашь мало ли с ними чего случится. Глянул а образато почернели. Вывез в лес, да спалил все к чертям собачьим».
А он всегда такой был? спросил я про кержака.
Да нет, ты что! Капитан волейбольной команды Северного района, много лет
После того рассказа кержак ходил по деревне угрюмый, почемуто не здоровался, а потом пропал, и больше никто его не видел. Говорили, уехал он кудато, а там, как знать. Но почему баню спалили после него, этого я не узнал.
Генка и ведьма
В Северном жила молодая семья. Дом им дали от колхоза. Муж Генка подрабатывал в экспедициях. Жена Людка сидела в сельсовете. Веселый был парень, гармонист, но имел одну странность весь хлам в дом тащить. Раз припер он на «газике» гору вещей из заброшенной деревни: мебель, чугунки, горшки, крынки, дежу для теста, ведра, зеркала, лампадки, стопку полотенец с вышивкой, ложки с ножницами, кочергу с ухватом, сундук, даже двери с косяков снял. Жена его Людка спросила, откуда добро тот сразу не сознался. Она глянула на табуретки, стулья, стол, доску для стирки, конские головы вырезаны, без глаз, да с тупыми мордами известное дело, обережная символика, посмотрела она на мужа, да в слезы, он тут и огорошил ее: «Из Колыбельки».
Жена, не притронусь, говорит. Тот вывалил добычу в сарай. А сам вскорости призадумался, что на мебели и даже на пасхальных деревянных формах делает языческая символика?
Потом началось.
Осенью Генку на том же самом «газике» жена повезла в районную больницу, сломался при падении с лестницы в пьяном состоянии, отказали ноги.
Инвалидколясочник Генка стал пить, плакать и ревновать свою Людку. На ручке двери повесился, мысли видать черные были. У Людки (еще не успела остыть могила ее мужа) обнаружилась неоперабельная опухоль. Позвали бабкузнахарку. Не помогла. Людку вскорости схоронили рядом с Генкой. Остался сын тетка взяла над ним опеку.
Но пришло время помирать и знахарке соседке дала она свои «гробовые» и просила похоронить ее в Колыбельке. Да кто согласится туда нос совать? Говорили, что покойница не знахарка, а ведьма чуть ли не с того дома, откуда Генка двери с петель поснимал. Схоронили бабку под Северным, а соседка потом захворала, к ней уже никто не подходил боялись, что зараза от Ведьмы переходить стала. И негласно люди перестали упоминать даже название Колыбельки, правда про дом ведьмы в Колыбельке не забыли спалили, от греха подальше. Потом, через месяцдругой другой дом спалили, оказалось, померла та соседка, и она тоже была вроде как с Колыбельки. Шло время, домов в Колыбельке становилось все меньше, нетнет, да спалят очередную «нарядницу», это означало, что еще ктото родом был из той деревни, да не сознавался, пока беда в его дом не пришла.
Собрались у меня те события, да суждения людей и правда стала проясняться, ну койкакая правда. Был год такой, когда по неизвестной причине, с болота шли зловонные испарения, люди в Колыбельке все переболели, и как водится не гнушались никакой помощью. Развелось там, колдунов, да ведьм через каждый третий дом, в прямом смысле слова. Люди с других деревень обращаться стали. Потом опомнились, когда в их дом беда пришла, да поздно. Русский человек задним умом крепок, ну что тут еще скажешь.