— Поверни свою тупую сикхскую башку и посмотри, что делается в четвертом блоке!
На мониторе был хорошо виден лежащий ничком человек в зеленой форме охранника. Эдди Руки-Ножницы знал этого человека. Его звали Захи Хавас,
он обожал футбол и сладкие пирожки и никогда не докапывался до Эдди по поводу его происхождения. До выхода на пенсию Хавасу оставалось чуть
меньше года. В первый момент Эдди подумал, что у старика отказало сердце, но практически сразу отмел это предположение. От сердечного
приступа в спине не появляются дыры размером с детский кулак.
— Он мертвый! — завопил Эдди, тыча пальцем в монитор. — Его убили, Панчах! Старину Захи пристрелили, как fucking куропатку!
— Тревога, — очень спокойно и деловито сказал Панчах Лал. Обращался он явно не к напарнику, — Тревога в секторе четыре. Нападение на
дежурного охранника. Повторяю: дежурный охранник четвертого сектора убит…
— Да опускайся же ты! — рявкнул Руки-Ножницы, пытаясь изменить угол обзора камеры четыре-бис. Безуспешно — объектив по-прежнему смотрел на
распростертого на полу Захи Хаваса. У Эдди мелькнула безумная мысль, что убийца охранника каким-то образом влез в систему безопасности и
переключил на себя управление камерами. — Да что ж за день такой сегодня!
— Эдди, включи девять-бис, — по-прежнему невозмутимо посоветовал Панчах Лал. — И пошли наконец сигнал тревоги со своего пульта.
Это был дельный совет. Что бы сейчас ни происходило в четвертом блоке, рано или поздно придет час разбора полетов. И тогда судьба двух
диспетчеров атомной электростанции «Бахал» будет зависеть от каждой мелочи. Например, от того, кто из них нажал, а кто не нажал тревожную
кнопку. Так что по справедливости Руки-Ножницы должен был сказать напарнику спасибо.
Однако сказал он нечто совсем другое:
— Засунь свои мудрые советы себе в задницу! На девятке — то же самое!
Как звали охранника с девятого пропускного пункта, Эдди не знал — тот вышел на работу совсем недавно. Но кровавая дыра в спине у него была
в точности такой, как у Захи Хаваса.
Где-то под потолком истерично завыла сирена. За семь лет своей работы на АЭС Руки-Ножницы пережил несколько учебных тревог и одну настоящую
— во время землетрясения в две тысячи десятом, когда сместились бетонные опоры одного из реакторов. Он хорошо представлял себе, что сейчас
делается на станции — с грохотом опускаются толстенные металлические перекрытия, отделяющие «горячую зону» от административных блоков,
коридоры заполняет топот сапог — парни из полицейского спецназа и команды радиозащиты торопятся первыми успеть на позиции, молясь про себя,
чтобы и на этот раз пронесло.
«Что ж, ребята, — мрачно подумал Эдди, — я бы тоже помолился, если бы знал кому. Но поскольку я не только шудра по матери, но еще и fucking
атеист, то мне остается только проклинать судьбу за то, что это дерьмо произошло в мою смену…»
Он прекратил тщетные попытки сместить камеры таким образом, чтобы в них попадало что-то еще, кроме трупов охранников, и нажал наконец
тревожную кнопку. Целой минутой позже, чем Панчах Лал, но лучше поздно, чем никогда.
Результат оказался неожиданным: на четвертом мониторе сменилась картинка. Скорее всего, это было просто совпадение, но настолько
поразительное, что Эдди даже вздрогнул.
На экране появилось лицо человека в белом тюрбане.