Как почуяли, что все
уладилось?Он сказал с широкой улыбкой:– По вам видно, ваша светлость! От вас прям искры летят, как от наждачного камня.– Эх, – сказал я с
досадой, – снова потерял государственное выражение лица… Ничего, вот сяду на трон, всех вас заставлю маршировать и петь мне хвалу.Мы
поднялись к моему кабинету, двое слуг застыли неподвижно у двери, они и распахнули – прогресс, в прошлый раз это делали стражи, а сейчас
стражи просто бдят и стерегут, не отвлекаясь на работу лакеев.Я вошел в кабинет быстро и похозяйски, теперь это все мое, кивнул барону на
кресло с краю от стола, но он оставался в почтительно согнутой позе, пока я не сел сам и не водрузил локти на край стола.– Сейчас буду
шкуры спускать, – предупредил я.– Да, – ответил он, – а как же, конечно!За дверью послышался топот, с разбега влетел лорд Вайтхолд, лицо
его сразу вспыхнуло радостью.– Ваша светлость!.. Ваша светлость?Я успокаивающе помахал рукой.– Раз уж вам выпала нелегкая доля побыть моим
личным секретарем, то вам сесть не предлагаю, перебьетесь, не положено. Но как лорду Вайтхолду указываю вот на кресло рядом с благородным
сэром Саммерсетом. Садитесь и докладайте.Он сел, но на меня смотрел умоляюще.– Как… там?Я успокаивающе помахал рукой.– Лучше не придумать.
Все прошло как нельзя… в смысле замечательно! Со стороны Варт Генца полные гарантии, они хотят остаться лучшими друзьями.– Точно?– Никуда
не денутся! – заверил я. – Им теперь долго разбираться со своими проблемами. Дорогой сэр, всетаки вам придется приподнять свою задницу, раз
уж вы не только лорд Вайтхолд, но и мой секретарь. Тащите все карты, какие у нас есть! И каких нет, тоже тащите. Раз на вас свалилось такая
трудная, но почетная работа, надо поразбираться с нашим окружением.Барон Саммерсет слушал молча, а Вайтхолд перепросил:– С соседями
Турнедо?– А с кем еще? – удивился я. – Вас и так знаю. И вообще… прошло счастливое детство, когда меня интересовала только моя песочница, а
потом замок и две деревни… Теперь, поди ты, размах – прям голова кружится, и десять тысяч курьеров спешат, спешат, зовут кудато…– Ваша
светлость, – напомнил Вайтхолд, – все карты у вас в кабинете.– Так достань и разверни, – велел я.– Да боюсь, – сказал он, – вдруг вдарите!
Вы ж теперь победитель самого Гиллеберда, а я в ваших вещах роюсь как свинья какая пернатая. Вдруг там чтото совсем уж непристойное, а вы
забыли… Так и голову потерять можно. Лучше уж выглядеть дураком, чем чересчур умным.Я хмыкнул, он аж дергается от нетерпения, щеки
раскраснелись, как у девицы, руки дрожат, пока раскатывает карту на всю столешницу и придавливает края чернильницей и кинжалами.– Не
слишком мелкая? – спросил он. – А то у вас масштабы растут…– Хорошо бы сузить, – сказал я, – как советовал некий философ, но не знаю, как
это сделать, чтобы лицо не потерять. Так что, ладно, остановимся на этом. Но больше ни пяди чужой земли!– А своей?– Не отдадим, – сказал я,
– но и чужую не возьмем. Даже если будут догонять и в сумку пихать. Тааак, вот это и есть отныне наше Турнедо, что уже вообщето не Турнедо,
но будем пока звать так из неловкости перед побежденными… Поверните ее вверх ногами, а то у меня север внизу, а юг вообще непонятно где.Он
спросил:– Ваше светлость, а не проще зайти с той стороны стола?Я покачал головой.– А стороны света тоже поменяешь? Мне надо, чтобы север на
карте совпадал с реальным, а то некоторые уже бурчат, что правую руку от левой не отличаю, как одна известная девочка… Давайте, сэр
Вайтхолд, не ленитесь, война еще не окончена!Он сказал с восторгом:– Правда? Слава богу, а то я уже перепугался.