Ожидание длилось уже три дня, с того самого утра, когда горец за завтраком заговорил о своих снах и сообщил, что в одном из них к нему явилась смерть и пообещала прийти за ним в восемь часов двадцать минут 28 июня 1952 года. Весть распространилась по городку, затем по району, а затем и по всему штату Кентукки. Рано или поздно каждый житель городка, района и штата должен будет умереть. Но смертность Джеймса Лонгворта с того самого дня стала отличаться от смертности его соседей, ведь ему был назначен срок, он мог делать все, что угодно, даже разработать себе диету на основе сулемы, будучи уверен, что смерть сдержит слово, столь торжественно данное, и не пойдет на попятный после столь четкого и громогласного объявления. С того самого дня Джеймса Лонгворта называли на улицах Миддлсборо, в районе и в штате Кентукки просто «человеком, который должен умереть».
Так что позавчера, проснувшись, жители района вспомнили, что настало 28 июня и что через два часа смерть явится на свидание к Джеймсу Лонгворту. Утро, которое должно было стать скорбным, превратилось до какой-то степени в праздничное: любопытствующие горожане опаздывали на работу, делали крюк, чтобы присутствовать при свидании со смертью. В действительности люди вряд ли думали, будто Джеймс Лонгворт умрет какой-то особенной смертью. Но, так или иначе, в данном случае в игру вступило нечто, интересовавшее смертных с самого начала времен: а именно, держит ли смерть свое слово. И мужчины, женщины и дети явились, дабы убедиться в этом, в то время как Джеймс Лонгворт прощался с ними, лежа в постели, так, как будто уже поднимался по трапу того незримого судна, одну из бесчисленных миллионов кают которого ему дано было разглядеть три года назад, когда была назначена дата его отправления в нескончаемый путь.
Вдруг, трепеща всем сердцем, наблюдатели убедились, что на часах ровно восемь двадцать, а смерть не приходит. Горделивую скорбь, поруганную надежду отразили две сотни лиц, прижимающихся к стеклу. Но минута прошла. Прошла еще одна, и ничего не случилось. Тогда Джеймс Лонгворт, придя в замешательство, сел в постели и сказал: «Если я сейчас не умру, это меня сильно огорчит». И возможно, что в этот час двести человек, которые встали ни свет ни заря, долго тащились пешком, изнывая от зноя ясным утром палящего лета, собрались все вместе на площади и призывают смерть. Не затем, чтобы она их унесла с собой, а затем, чтобы ее линчевать.
1 июля 1952 года, «Эль Эральдо», БарранкильяСтранное идолопоклонство в Ла-Сьерпе
Экстравагантное поклонение Исусику. Профсоюз идолов. Святая Доска и святая Почка. Пача Перес.
Идолопоклонство приобрело в Ла-Сьерпе необычайный размах с той далекой поры, когда одной женщине показалось, будто она обнаружила сверхъестественную силу в кедровой доске. Когда эта женщина несла ящик с мылом, одна доска отломилась, и тщетными оказались все усилия прибить ее на место: гвозди гнулись, не желая проникать в мягкую на вид древесину. Наконец женщина пристально вгляделась в брусок и, по ее словам, узрела в его неровностях образ Пресвятой Девы. Освящение свершилось в тот же миг, канонизация осуществилась прямо тут, на месте, без метафор и лишних рассуждений: Святая Доска, кедровый брусок, творящий чудеса, который носят в крестном ходе, когда зима угрожает урожаю.
Эта находка положила начало экстравагантному и многочисленному списку святых предметов: в нем числятся копыта и рога скотины, которым молятся, желая отвести чуму от стада; тыквенные бутыли, отгоняющие от путников диких зверей; куски металла или домашняя утварь, доставляющие девицам каких-то невероятно замечательных женихов. Между ними Святая Почка, канонизированная мясником, которому говяжья почка показалась поразительно похожей на лик Иисуса в терновом венце; к ней прибегают при болезнях внутренних органов.
Исусик
Непременной принадлежностью праздников, которые ежегодно справляют в селениях, близких к Ла-Сьерпе, является крохотный алтарь, который устанавливают где-нибудь в углу площади. Мужчины и женщины подходят к нему, подают милостыню и молят о чуде. Это ниша из листьев королевской пальмы, посередине которой, на коробочке, обернутой в яркую цветную бумагу, находится идол, самый популярный в регионе, имеющий больше всего почитателей: черный человечек, вырезанный из дерева, двух дюймов в высоту, сидящий верхом на золотом кольце. Зовут его просто, по-домашнему: Исусик. Обитатели Ла-Сьерпе призывают его в любых чрезвычайных случаях, клятвенно обещая положить к его ногам изделие из золота, в память о чуде. Вот почему ныне на алтаре Исусика настоящая куча золотых фигурок, которые стоят целое состояние: золотые глаза, дарованные слепцом, который прозрел; золотые ноги от паралитика, который встал и пошел; золотые ягуары, положенные путниками, которые избежали опасности быть съеденными; и бесчисленные золотые младенцы, разных размеров и очертаний, ведь к образу черного человечка, сидящего верхом на золотом кольце, чаще всего обращаются роженицы Ла-Сьерпе.
Исусик старинный святой, неизвестного происхождения. Он передавался из поколения в поколение и долгие годы доставлял средства к существованию своим разнообразным владельцам. Исусик подвластен закону предложения и спроса. Этот вожделенный предмет приобретается путем честной сделки и неукоснительно компенсирует покупателю затраты. Согласно традиции, владелец Исусика присваивает себе и милостыню, и принесенные по обету золотые вещицы, но не скотину, которую дарят идолу, увеличивая его личное достояние. В последний раз, когда Исусик был продан, три года тому назад, его купил скотовод с изрядной коммерческой жилкой: он решил сменить род занятий, избавился от стад и земель и пустился странствовать по деревням, таская с праздника на праздник свою благоденствующую лавку чудес.
Ночь, когда был похищен Исусик
Восемь лет тому назад Исусика похитили. Это случилось в первый раз и определенно в последний, ибо совершившего подобное деяние знают и сострадают ему все, кто тогда находился за болотами Ла Гуарипы. Это произошло 20 января 1946 года в Ла Вентуре, в ночь, когда отмечался праздник Сладчайшего Имени. На рассвете, когда энтузиазм начинал уже оскудевать, всадник на полном скаку ворвался на деревенскую площадь и опрокинул помост, где расположились музыканты, под звон разбитой посуды, грохот падающих рулеток и крики танцоров, сбитых с ног. То была мгновенно промчавшаяся буря. Но когда она пролетела, Исусик исчез со своего алтаря. Напрасно искали его среди разбросанных вещей, рассыпанной еды. Напрасно разобрали нишу, перетрясли тряпки и тщательно обыскали впавших в смятение жителей Ла Вентуры. Исусик исчез, и это послужило не только поводом для всеобщего беспокойства, но и признаком того, что идолу не пришелся по нраву праздник Сладчайшего Имени.
Через три дня всадник с чудовищно распухшими руками проскакал по длинной, единственной улице Ла Вентуры, спешился у отделения полиции и вручил инспектору крошечного человечка, сидящего верхом на золотом кольце. У него не осталось ни сил, чтобы снова сесть на коня, ни мужества, чтобы противостоять ярости толпы, которая собралась у дверей. Единственное, что было ему нужно, чего он просил, вопя благим матом, чтобы привели ювелира, который срочно изготовил бы пару золотых рук.
Потерянный святой
В предыдущий раз Исусик потерялся на год. Его искали не покладая рук триста шестьдесят пять дней и ночей все жители округи. Обстоятельства, при которых он пропал тогда, были сходными с кражей в ночь Сладчайшего Имени в Ла Вентуре. Известный в округе шалопай, не имея на то никакой причины, внезапно схватил идола и забросил его в соседний огород. Не поддаваясь замешательству и противостоя смятению, верующие тотчас же принялись вычищать огород, сантиметр за сантиметром. Через двенадцать часов там не оставалось ни травинки, но Исусик так и не нашелся. Тогда они стали скрести землю. И тщетно скребли ее неделю, потом вторую. Наконец через пятнадцать дней поисков решили, что участие в данном предприятии приравнивается к покаянию, а обнаружение Исусика означает искупление грехов. С тех пор огород превратился в место паломничества, чуть позже во всеобщий базар. Вокруг него установили прилавки, и мужчины и женщины из самых отдаленных уголков Ла-Сьерпе приходили скрести землю, копать, перелопачивать почву, многократно перелопаченную, в надежде найти Исусика. Сведущие люди утверждают, будто пропавший Исусик продолжал творить всякие чудеса, кроме чуда своего появления. То был скверный год для Ла-Сьерпе. Урожай сократился, качество зерна ухудшилось, и доходов не хватило, чтобы покрыть потребности региона, многочисленные, как никогда.