Эх. В наше время печка это лес. А лес это печка. Их под Смоленск бы. В те года. Да на те верста. Не откажутся! Есть у меня идея! Бабоньки пусть за наследство грызуться. А вот этим Долгоруковым
Верхолапичи они. Только сын с дочкою Галицкие. поправил Фредерик.
Да хоть горшком зови. Юристов поднапряжём. Имение нам не впёрлось! Да и сбережения тоже. Нам нужна лавка. И малютки Галицкие. воодушевлённо сказал генерал Москвитин.
Глава 2. В которой празднуют знаменательный день в Александровском уезде.
Няньки, поварихи, учителя, соседи и даже псарь глубоко вдохнули. Настроение было игривое. Хотелось закатить пирушку, да не простую, а на целую неделю. Что бы столы во дворах ломились от водки и еды, а ворота были открыты для всех желающих. Это первое, что предложил псарь, когда груженый экипаж отъехал, обдав их пылью, и захромал вдоль дороги. Хромоту свою он заработал, когда маленький Сашенька учился стрелять, выбрав в качестве мишени колени уснувшего с хмеля псаря.
В женской гимназии объявили выходной день. Но девицы все равно не веселились. Вместо того, чтобы наряжаться, да красоваться перед женихами, они сидели в своих спальнях и состригали свои косы, неотвратимо испорченные смолкой, что Лизонька налепила им на уроке риторики.
Да и рекруты с училища впали в тоску. Главный повеса больше не распахнёт дверь с ноги. Не прочтёт новый стих о сосцах, секелях и прочих женских прелестях, за который, все, непременно, будут маршировать до заката и отжиматься до потери пульса. Не покажет щелку в заборе, в которую можно пролезть на обеде, не принесёт водку в сапоге, и не добудет стремянку, по которой можно подняться в спальни девичьего интерната. Всё это, мог совершить любой юноша, но не совершал. Ведь есть Александр Васильевич главный учредитель пьянок, стрельбы, веселья и конечно же любимец всех девок в уезде. Им было плевать, что на вечере будет косой Васька Орбовский, али же прыщавый Инокентий Доромыш. Важно, что Сашка будет присутствовать. А то, что прыщавый и косой разобьются в лепёшку, принесут цветов, шоколада и шампанского, а Сашка дай бог одарит взглядом, девок волновало в последнюю очередь.
Коровы были выпущены на волю, где доколе их могла сшибить карета.
Птенцы вылетают из гнезда. Да не куда-нибудь, а в самый Петербург! В столицу! причитала одна из гувернанток. Только бы не воротились! Господь, наш, всемогущий, помоги нам!
И господь помог. Ведь близнецы не собирались ворачиваться туда, где нет брусчатки и мощёных дорог. Где автомобиль принимают за господне чудо. Где только два питейных заведения. Где фотографируются только на ярмарку, а старики и вовсе крестятся, и зовут фотоаппарат бесовской игрушкою. Где можно пол дня простоять на дороге, потому как стадо перекрыло проезд, а пастух надрался и уснул под деревом. Близнецы собирались покорить Петербург и остаться на его вершине.
Небо Петербурга было затянуто тучами и смогом, а дирижабли зависали совсем низко. От чего на улицах было мрачно и фонари горели даже в дневное время суток. Туда-сюда шныряли по улицам люди, перебегая дороги перед экипажами. Пароходы и катера рассекали черную гладь Невы.
Карета неслась по набережной, оставляя позади современные самоходные экипажи и автомобили. Из окон валил папиросный дым и романсы не прельщающие жандармов и околоточных, сдобренные крепким русским матом и удалым соло на баяне. На просторах Волжской губернии на такой шумный конный променад давно никто не обращал внимания. Каждый молочник, каждый христарадник, каждый зазывала, каждый старьевщик и даже местный городовой знал это близнецы Галицкие выехали погулять. Проедут вдоль рынка, свернут на площадь. Сашеньку вырвет прямо из окна. Лизочка выбросит окурок и случайно подожжет сухую клумбу на площади. Заедут в кабачок и обязательно снесут оградку. Из-за Лизоньки с десяток парней учинят мордобитие. Сашка вновь прочтёт срамное четверостишье, которое ещё неделю будет на устах в каждой рюмочной.
Экипаж круто завернул на тротуар, распугав голубей и остановился под самой вывеской «Лавка красоты и здоровья Галицкого»
А возле лавки красоты и здоровья Галицкого было шумно, но отнюдь не от больных, бурно обсуждающих новую мазь от болей в спине или барсучью вытяжку. Не было у тех людей в руках сменных галош и простынок для процедур. В руках у них были клещи по металлу, отвёртки и молотки. Но замок на двери лавки здоровья не поддавался ни каким манипуляциям.
Я дойду до прокурора! Обмануть вдову! Четырежды вдову! Какая низость! Эй! Яша. Сбегай-ка до этого шелувдивого юриста. Он дал нам не те ключи!
Ты своего сына посылай, или он у тебя не отличает булочную от вокзала! Небось ещё и с пола ест, как собака!
Сама ты собака! Профура!
Маменька! Полно ругаться. Я схожу. попытался сгладить конфликт Яков.
Яков хоть и проигрывал Илье в ширине и росте, читать и писать умел. На двух языках. Юноша он был стройный, миловидный и весьма умного вида.
Ещё чего! Чтобы тебя экипажем задавило! Или псы бродячие покусали! Ох! Сердце! Анна шлёпнулась на крыльцо и схватилась за грудь.
Вдовы уже битый час тщетно пытались проникнуть в завещанную им трёхкомнатную квартиру, с пресловутой аптекою внизу, но генерал Москвитин приказал сменить замок на двери. Теперь его можно открыть лишь ключом, что находиться у генерала в кармане, или разбить дверь ударом в пятнадцать-двадцать тонн.
Москвитин наблюдал за вдовами и готовился вот-вот послать за городовым. Естественно, документы на владения апартаментами и аптекой у набережной были подписаны именами Александра и Елизаветы, не без вмешательства генерала, но в вечер пятницы никто разбираться явно не станет.
Галицкие приехали на пятнадцать минут раньше, чем планировал генерал, а когда генерал планировал, он не любил таких оказий.
Белокурый юноша в костюме тройке и кадетском пиджаке поверх, спрыгнул первым, неся на плече патефон, за ним легко спустилась юная девушка в голубой шляпке, модном платье и с бутылкой шампанского в руке и принялась хлебать прямо с горлышка. Прохожие и бывшие завсегдатаи аптеки профессора, что приходили по старой память постоять на крыльце стали оглядывать молодых людей и перешёптываться. Даже вдовы обернулись, чтобы фыркнуть и сплюнуть на брусчатку.
Москвитин, редко бывал в миру, потому у него было мало гражданской одежды. Всё, вплоть до исподнего ему выдавали, поэтому в шкафу нашёлся лишь старый серый костюм. Жена Москвитина отказалась его гладить, сославшись на головную боль, поэтому он был до нельзя измят.
Доброго вечера! Молодые люди, вы стали сотыми проехавшими по набережной Петербурга! Путешествуете, али по делам?
Путешествуем по делам, гордо ответила Елизавета. Что там с сотыми? Нам что-то полагается?
Вы, барышня, прямо в точку попали. Вы выиграли билеты в кино! Москвитин протянул два квиточка близнецам. Сеанс через пол часа. Не опаздывайте. Успеете взять репертуарный буклет и сладкой кукурузы.
Стенька Разин! Мы на него дома сто раз ходили. вздохнула Елизавета.
Стенька Разин! Ух здорово! В восьмой раз посмотрим! Даже, Лиза! воодушевленный Александр выхватил билетики и понесся обратно в карету со своим патефоном.
Саша, я устала с дороги! Какое кино?
Бесплатное!
Хорошо. сказал себе под нос Москвитин.
Этот мужик какой-то мутный! А вдруг он аферист?!
Да ты погляди на него. Как стоит, как говорит. Не иначе отставной фендрик. Таким доверять можно, сестрёнка. Поехали в кино.
Ну я уже смотрела его тысячу миллионов раз!
А в Петербурге в первый раз! Вдруг у них удлинённая лента будет!
Генерал возмутился. Его, фендриком. Да ещё и отставным. Но виду генерал не подал.