Вся история государственности сводится к тем или иным попыткам проверки на прочность определенных формаций. Есть классические государства в стандартной, если хотите, форме и с нормальным, естественным развитием производительных сил. Тогда все идет мирно и спокойно, за исключением каких-то спорных, но закономерных вопросов. Но когда начинаются социально-экономические эксперименты в виде коммунистического государства, тогда ему невольно приходится выдерживать борьбу. Это как мутантам от природы приходится выживать среди обычных животных.
Интересные у вас аналогии, Арман, засмеялся Сосновский, который выдавал себя за аргентинского журналиста от свободной прессы. И ассоциации. Значит, Советский Союз это какой-то нежизнеспособный мутант? Мутанты всегда нежизнеспособны, но именно он уже два года перемалывает, успешно перемалывает самую современную, опытную и технически оснащенную армию мира и не сдается, не гибнет. Более того, этот мутант вот здесь, в Тегеране, решает судьбу мира с лидерами Великобритании и США. Может, вы где-то напутали в своих умозаключениях?
Я понимаю ваш сарказм, Мишель, кивнул журналист. Франция продержалась против этой армии совсем недолго, но, может, в этом есть мудрость ее политики? Цивилизованной политики! Ведь даже не вся моя страна оккупирована, промышленность работает, рабочие получают зарплату, имеют средства к существованию, работают учебные заведения. В Советском Союзе же все разрушено, все горит и гибнут миллионы. Вы чувствуете разницу?
Сосновский не успел ответить в разговор вмешался Жак Шарбонно. Журналист был сильно навеселе и заговорил, покачивая головой и ехидно улыбаясь:
Знаешь, я тоже патриот своей родины, и я тоже ненавижу нацистов. Но твоя философия звучит как-то не очень красиво. Как в пацифистской воскресной школе. Значит, благословим тех, кто сдался и мирно живет под пятой вражеского солдата, а тех, кто сражается и не приемлет власти оккупантов на своей земле, мы будем порицать.
Ах, я говорю совсем не о том, Жак, недовольно поморщился француз. Всегда ты передергиваешь понятия и смысл моих слов.
Друзья, давайте не будем об этом сегодня! вмешался Сосновский, делая вид, что его язык немного заплетается от выпитого. Давайте хоть один вечер проведем в тишине и неге. Слушайте, а здесь есть приличные дамы?
Вот это тоже к нему, захохотал Жобен и ткнул пальцем в сторону Шарбонно. Жак у нас главный специалист в этом деле. Он тоже задается этим вопросом, приезжая на новое место в другой город или страну. И отметьте, господа, всегда чудом остается жив!
Шарбонно ответил смехом и смущенно погладил свежую ссадину на виске. Сосновский сразу ухватился за этот жест. Реакция журналиста была слишком характерна, чтобы опытный разведчик ее не заметил. Особенно в контексте нового поворота беседы. Эти два француза вынуждены дружить, поскольку здесь, в Тегеране, практически нет французов. И что бы там ни говорили политики, французы еще большие расисты, чем англичане или немецкие нацисты. В их культуре и литературе это просто сквозит. Надо этим воспользоваться.
Бабник Шарбонно все же не любил распространяться о своих победах, а примерный семьянин Жобен порицал наклонности своего приятеля. И когда он поднялся из-за стола, Сосновский тоже встал.
Слушайте, Арман, нам с вами по пути. Пожалуй, я вас провожу, а то вы что-то неуверенно выглядите. Оставляем вас, Жак, помахал рукой Сосновский второму французу. Надеюсь, увидимся завтра возле советского посольства.
Проваливайте, махнул рукой журналист. Завтра там ничего интересного не будет. Надо пользоваться и другими каналами информации. До встречи!
Они шли по улице, и Михаил то и дело поддерживал француза под локоть, когда того шатало в сторону проезжей части. Морщась от обилия алкоголя в организме, Жобен снова принялся философствовать. Его опять понесло рассуждать на тему войны, но Сосновский мягко и ненавязчиво перевел разговор к вопросу взаимоотношений мужчин и женщин. Неизбежно они снова заговорили о Шарбонно. И тут Сосновскому удалось выудить у перебравшего француза тайну ссадины на виске его приятеля.
Надо же было прийти такому в голову, чтобы здесь, в исламском мире, попытаться познакомиться с женщиной на улице! Тем более имея целью ее соблазнение!
История ссадины на лице Шарбонно в голове Сосновского сразу приобрела конкретные очертания. Но в том виде, в котором она была прокомментирована журналистом, событие действительно выглядело нелепо. Поэтому Михаил решил использовать старый испытанный способ выуживания информации у ничего не подозревающего человека сарказм и недоверие в чередовании с полным согласием и разделением точки зрения. Такие «психологические качели» часто помогали Сосновскому в работе за границей еще до войны.
Вы правы, Арман, это просто верх легкомыслия приставать к местной женщине, мусульманке, на улице. Тут не только по голове получить можно, можно и на кинжал в живот нарваться.
Была бы мусульманка я бы его удержал. Да он и сам бы побрезговал. Жак интересуется только смазливыми европейскими женщинами.
Видимо, только замужними, раз любит получать за это по голове?
Такого рода болтовня длилась минут двадцать, пока они шли до гостиннцы, в которой остановился Жобен. Но за это время француз, не имевший намерений рассказывать «аргентинцу» о приключениях своего приятеля, тем не менее, порицая и сетуя на его наклонности, постепенно выболтал почти все о том, что произошло пару дней назад с его коллегой. Получалось, что Жак увлекся какой-то молодой женщиной, европейкой, которую несколько раз видел на местном рынке. Хотя «несколько раз» вполне могло означать всего два раза. Для пылкой натуры французского журналиста достаточно и этого. И когда он увязался за женщиной с целью завести необременительное знакомство, получил удар по голове и свалился без чувств в каком-то переулке. Кто это сделал и почему, или Шарбонно не понял, или Жобен не смог рассказать, но вариантов было два: либо это была попытка ограбления Жака, либо у женщины был телохранитель.
Собственно, насколько Сосновский понимал ситуацию в иранской столице, здесь грабежи, тем более в центральной части города, не процветали. Скорее всего, никто грабить Шарбонно не собирался. Да и гипотеза о европейке, которая ходит по городу с телохранителем, тоже не выдерживала никакой критики. Ну кто она такая? Царская особа? Можно было бы такое предположить, если бы речь шла о мусульманке, которая ходит по городу с закрытым лицом, за ней незаметно приглядывает брат или человек, нанятый мужем. Но европейка!.. И тем не менее факт оставался фактом когда француз догнал женщину и попытался с ней заговорить, ему врезали по голове чем-то тяжелым. И если бы за приятелем не поспешил Жобен, то неизвестно, чем бы все закончилось. Француз бежал шумно и окликал своего приятеля громко, на всю улицу. Мог и вспугнуть убийцу, если убийство планировалось. Но тогда ситуация поворачивалась иной стороной неприглядной и зловещей. Кто, зачем, почему напал на французского журналиста? В этом случае женщина совсем ни при чем. Кто-то лишь воспользовался тем, что француз ушел с людного места, и его попытались убить.
Если целью было не ограбление, тогда остаются два варианта: либо профессиональная деятельность журналиста, либо его не совсем приличные наклонности, касающиеся женского пола. Он мог что-то узнать, и его решили убрать, а мог переспать с женой человека, который вот так решительно и конкретно мстит за оскорбление. Надо в этом случае разобраться. Черт с ними, с «рогатыми» мужьями Шарбонно, сам того не подозревая, мог выйти на немецкую разведку. И это означает, что француз по-прежнему в опасности и за ним нужно приглядеть.