Хваленый британский лев, сказал Берия.
Что происходит, Лаврентий Павлович?
Отныне все заседания будут проводиться у нас. Решение было принято после того, как президент Рузвельт согласился на приглашение товарища Сталина остановиться в нашем посольстве. Британский премьер согласился, но с одним условием. Вы его как раз и наблюдаете.
Закрытый переход через улицу из одного здания в другое? Буторин и Шелестов переглянулись. Черчилль так боится покушения? Его так напугал факт странного проникновения в американское посольство постороннего человека?
Стекла очков наркома таинственно блеснули.
Англичане об этом не знают. Американцы не поставили своих союзников в известность об этом происшествии.
Как так? удивился Буторин. Уж, казалось бы, вот кто ближе всех друг другу и такая скрытность!
На этом настоял сам Рузвельт. Когда ему доложили о проникновении, он сразу связался с товарищем Сталиным и попросил его о помощи. Особенно он просил сохранить в тайне причину. Рузвельт или не хочет показаться параноиком, или не доверяет союзникам больше, чем нам. Возможно, англичане получили информацию от своего источника в американском посольстве, но я в этом сомневаюсь. Вот Максим Андреевич был там, он знает, что о происшествии в курсе единицы. Когда начальник охраны и его помощник переполошились, они провели обыск территории и здания, как при обычной проверке перед приездом первого лица государства. Настоящую причину знают два или три человека. Тем более что погиб Такер.
Его помощник Дастин Хигс темнит, утверждает, что не имеет представления, кто мог совершить покушение на его шефа, добавил Шелестов. Мне это кажется невероятным.
Значит, пока будем обходиться той информацией, которую имеем и которой можем доверять, ответил Берия. Платов прислал шифровку. Он даст нам своего агента, который говорит по-русски. Через него вы активизируете местную агентуру. Это немного, но эти люди знают страну, обстановку и местное население. Без этого соваться глупо. А еще я вам дам переводчика. Его зовут Юсуф. Максим Андреевич, он в полном вашем распоряжении. Берегите его, другого такого мне вам не найти. По крайней мере, быстро не найти, а времени у нас, как вы понимаете, не то что мало его нет совсем. Цейтнот у нас с вами. Чем заняты Коган и Сосновский?
Коган работает на южном направлении в зоне ответственности американцев, ответил Шелестов. Там проще всего добыть взрывчатку и оружие. Через порты проще доставить диверсантов и легализоваться. Сосновский работает в журналистской среде, с аккредитованными в стране европейцами. Шелестов помолчал, потом спросил: Лаврентий Павлович, вы не рассматриваете варианта, что, когда два лидера собираются в одном посольстве, их становится легче убрать одним ударом?
Вы полагаете, что немцы искусственно создали такую ситуацию, предполагая подобную реакцию Рузвельта? Смысл? В здании нашего посольства ежедневно будут собираться все три лидера государств антигитлеровской коалиции. Думаете, немцам стоило огород городить, рисковать агентом?
А если это не немцы? Шелестов медленно повернулся и показал на улицу, где между зданиями двух посольств рабочие строили крытую галерею.
Шелестов и Буторин вернулись в свою комнату. Открыв дверь, оперативники уставились на незнакомца, который сидел в кресле и читал свежую газету. Казалось бы, ничего необычного нет в том, что человек присел на минутку почитать прессу. Но в кресле сидел молодой человек лет тридцати, одетый в национальную иранскую одежду, которая не менялась в сельских районах и бедных кварталах уже лет двести. Шерстяные, зауженные к щиколоткам штаны, рубаха с широкими рукавами, безрукавка, отороченная по краям цветной материей. Был он смуглым, с обветренным лицом. Шелестов сразу отметил его руки с грязными ногтями, которые не видели ножниц, видимо, обгрызенными или небрежно обрезанными ножом. А когда молодой человек поднял голову, окинув быстрым умным взглядом оперативников, когда он поднялся и чуть ли не вытянулся по стойке смирно, Шелестов сразу понял, что перед ним не просто мастер маскировки, а талантливый актер, умеющий создавать нужные образы.
Прошу прощения, чуть улыбнулся молодой человек. Я с дороги и не имел возможности почиститься.
По-русски он говорил безупречно. И то, как этот незнакомец изъяснялся, лишний раз подтверждало, что это образованный человек и русский его родной язык. Шелестов подошел и протянул ему руку.
Юсуф Сакхатов. Прибыл в ваше распоряжение в качестве переводчика и помощника по вопросам местного населения.
А вы неплохо маскируетесь, оценил Буторин, в свою очередь пожимая руку переводчику. У меня первая мысль была, что вы привезли овощи на кухню и у дверей сейчас стоит ваша раба.
Стараюсь, улыбнулся молодой человек. Это вроде как мой хлеб. Да и добираться мне сюда пришлось районами не очень цивилизованными. Там легче затеряться, если не будешь бросаться в глаза. А в городах иранцы относятся друг к другу внимательнее. Цивилизация их испортила. Зависть, любопытство, желание на ком-нибудь или на чем-нибудь заработать. Это в сельских районах остался дух старой Персии ты меня не трогаешь, я тебя не трогаю, и мне все равно, кто ты и куда идешь. Все мы под одним небом ходим и одну воду пьем.
Ну да, кивнул Шелестов, приглашая гостя присесть. Аллах един, и все мы поклоняемся ему. Главное, что ты правоверный мусульманин, а до остального никому нет дела.
Ну, не совсем так, снова улыбнулся открытой улыбкой Юсуф. Конечно, большинство иранцев исповедуют ислам, но все же заметна доля приверженцев и других религий. В Иране примерно десять процентов суннитов и лишь около одного процента других религиозных меньшинств: христиан, бахаев, иудеев, зороастрийцев, мандеев, синкхов, индусов
Ого, познания! Неплохо для сотрудника НКВД, похвалил Буторин. Или вы от армейской разведки?
Я, собственно, от Московского института востоковедения.
Студент? удивленно вскинул брови Шелестов.
Доцент.
Ух ты! рассмеялся Буторин. Значит, специальной подготовки никакой, оперативного опыта нет. Но нам важнее ваше знание языка, обычаев страны, ее культуры. Как вас сюда доставили? Самолетом?
Ну нет, с достоинством отозвался Юсуф. Я все сам. Перешел границу в районе Горгана, потом добирался на перекладных. В общем-то, нелегально, с поддельными документами. А на территорию посольства меня привезли на заднем сиденье машины, накрыв с головой одеялом, чтобы никто не видел моего лица.
Шпион! рассмеялся Буторин.
Шелестов постарался вернуть беседу в деловое русло:
Ну ладно. Давайте к делу. Вам необходимо сменить гардероб, потому что ближайшие пару дней нам придется много общаться с местными на окраинах Тегерана.
Вечеринка в журналистском клубе была в самом разгаре. Конечно, было не так открыто и шумно, как это могло бы быть в любой европейской стране, но сам факт того, что в мусульманском обществе для европейцев, проживающих и работающих в Иране, разрешили открыть питейные заведения, говорил о многом. Например, о гибкости политики существующего руководства исламского государства и о том, что в стране действительно работает много специалистов из Европы и Америки. А это значит, что экономика, промышленность и деловая сфера страны развиваются, и развиваются успешно.
Сосновский сидел за столом с двумя французскими журналистами и потягивал джин с тоником. Журналисты были молодыми людьми, довольно амбициозными, и имели свободные буржуазные суждения. Михаилу было интересно с ними общаться. Тем более что один приехал с юга Франции, не оккупированного гитлеровцами, а второй из французской Африки. Высокий красавец Арман Жобен пил мало, но зато больше рассуждал и философствовал.