Как всегда, он проснулся в точно установленное для себя время за полчаса до назначенного свидания с водителем. Встряхнулся и направился в посадки, где его должен был ожидать Петр Чижов со своим другом-водителем.
Как оказалось, оба друга пришли еще загодя и ждали Шубина. Виктор Степанчук оказался высоким худым мужиком, и у Шубина сразу возникли подозрения, что форма ефрейтора Кнехта будет ему мала.
Но прежде чем говорить о форме, следовало решить главный вопрос.
Ты Степанчук, как я понял? спросил, подходя, Шубин. Скажи мне сразу, Виктор: согласен ты стать моим водителем и выполнять боевые задания на этом посту?
Согласен, твердо сказал водитель. И не нужно мне говорить, что это дело опасное. Сейчас даже дышать опасно. Зато могу принести пользу стране. Только я по-немецки плохо говорю
Это небольшая беда, ответил Шубин. Значит, будем работать вместе. Тогда вот тебе моя рука.
Он протянул водителю ладонь, и они обменялись крепким мужским рукопожатием.
Будешь звать меня «товарищ капитан», начал Шубин инструктировать своего нового напарника. Но это только наедине. При посторонних, конечно, ты должен ко мне обращаться только официально: «господин группенфюрер». И только по-немецки! Лишних вопросов, из простого любопытства, задавать не надо. Теперь практические вопросы. Для начала примерь вот эту форму. Ну-ка, надень китель.
Глеб снял китель и протянул его водителю. Тот попробовал надеть форму ефрейтора, и сразу выяснилось, что она ему мала: руки выглядывали из рукавов чуть ли не до локтей.
Нет, не годится, покачал головой Шубин. Ладно, пока походишь, в чем есть. Надеюсь, тебе домой возвращаться не надо, прощаться с семьей, что-то брать с собой?
Нет, возвращаться не нужно, отвечал Степанчук. С женой я уже попрощался. Говорить ей ничего не стал. Просто сказал, что мне потребуется на несколько дней уехать. А детей у нас нет. Так что я готов хоть сейчас отправиться на задание.
Сейчас и отправимся, заверил Виктора Шубин. После чего повернулся к Петру Чижову, поблагодарил того за помощь и попрощался.
Вдвоем со Степанчуком они направились к немецким казармам, где Шубин оставил лимузин. Водителя разведчик оставил за углом, а сам расплатился с часовым пачкой сигарет, сел в машину и подъехал к тому месту, где его ждал водитель.
Теперь давай меняться местами, сказал он Виктору. Посмотрим, как ты с этим драндулетом управляешься. Давай, поезжай к вокзалу.
Степанчук сел за руль и тронул машину с места. Пока они проехали пару-тройку кварталов, Шубин составил себе представление о своем новом водителе. Степанчук вел машину не слишком быстро на грузовике он не привык к высоким скоростям но аккуратно. Ошибок не допускал; не гнал, как на соревнованиях, но и не плелся, как черепаха. А большего Шубину и не требовалось.
Сидя на заднем сиденье, Шубин переоделся в форму коменданта Шнейдера. Затем сказал Степанчуку:
Сиди здесь, только старайся не высовываться. Пусть со стороны видят, что в машине кто-то есть и этого довольно; никто не полезет в машину коменданта Ростова. Если вдруг подойдет патруль, увидит, что ты не солдат объяснишь, что, мол, господин группенфюрер заставил тебя сторожить машину, а сам ушел на вокзал. И это будет чистая правда я действительно пойду на вокзал.
С этими словами Шубин вышел из машины и отправился на вокзал. Там он обошел все залы, затем вышел на перрон. Народу на нем было полно. Впрочем, это был весьма специфический народ оккупанты. Вокзал занимали исключительно немцы, изредка встречались также румыны. В залах и на перроне толпились солдаты, возвращавшиеся в части после лечения в ростовских госпиталях, или те, кто следовал на фронт в составе своих частей.
«Группенфюрер» держался в этой толпе неожиданно скромно. Он словно стал меньше ростом, и его эсэсовская форма стала не такой блестящей. Хозяин Ростова старался стать незаметным. Стоя где-нибудь возле стены или за колонной, он приглядывался к солдатам. Его интересовали не все солдаты, а прежде всего высокие и худые то есть сложенные так же, как Виктор Степанчук. А еще его интересовали одиночки, чье исчезновение никто не заметит.
После долгих наблюдений Шубин наконец высмотрел подходящего мужчину. Тот был как раз того сложения, которое требовалось Шубину высокий и худой. Правда, солдат был не один: в ожидании поезда он стоял на перроне и что-то рассказывал своему спутнику жизнерадостному толстяку.
Шубин тихо подошел, встал за спиной намеченной жертвы. Он уже был готов окликнуть худого солдата и позвать его с собой, чтобы он помог кое в чем «группенфюреру», когда услышал, что худой говорил своему спутнику:
А еще жена прислала фото наших малюток, всех троих! Я был так рад их увидеть! Я их не видел уже полтора года. И они сильно выросли! Ганс, самый старший, скоро пойдет в школу, представляешь? Жена пишет, что они меня не забыли, помнят, как я им рассказывал сказки, играл с ними
Оклик, уже приготовленный Шубиным, так и не прозвучал. Он понял, что не может позвать этого счастливого отца с собой, а затем зарезать где-нибудь в укромном месте. Просто не может, и все тут! Хотя он оккупант и враг, и останется врагом. «Комендант Ростова» повернулся и отошел, не замеченный.
Разведчик возобновил свои поиски. Он прошел в один конец перрона, в другой И здесь, в самом конце станции, обнаружил другой эшелон. Это был товарный состав, который вез людей, мобилизованных немцами на оккупированном Кавказе. «Трудовую армию», которая была нужна Германии на разных работах, как раз вывели из вагонов для нового распределения по вагонам и пересчета. Вдоль строя «мобилизованных» прохаживался эсэсовец с дубинкой в руке. И этой дубинкой солдат-эсэсовец время от времени бил по головам и телам построенных людей. Он был высоким и худым то есть как раз такого сложения, как и у Виктора Степанчука.
Разведчик огляделся. Других конвоиров, кроме человека с дубинкой, поблизости не было. Как видно, немцы не боялись побега мобилизованных. А ведь среди выстроенных у вагонов людей большинство составляла молодежь. Этим парням и девушкам ничего не стоило преодолеть пару заборов и разбежаться. Для этого был нужен лишь толчок.
Решение у Шубина созрело мгновенно. Он выпрямился, придал своему лицу прежнее надменное выражение и окликнул солдата с дубинкой:
Эй, рядовой! Подойди ко мне!
Эсэсовец оглянулся, увидел группенфюрера в его блестящем кожаном плаще и бегом направился к нему. Когда он подошел ближе, Шубин холодным тоном сказал:
Я тут заметил беспорядок. Вот здесь, у последнего вагона. Иди за мной, я покажу.
И направился в темноту, туда, где кончался состав. Эсэсовец послушно зашагал за ним. Вот они сделали еще пару шагов И тут «группенфюрер» резко повернулся; в его руке блеснул нож. Эсэсовец даже не успел понять, что произошло; нож Шубина вошел ему прямо в сердце. После этого разведчик крикнул, обращаясь к людям, стоявшим у вагонов:
Бегите! Чего вы стоите? А ну, бегом!
И эта команда подействовала. Люди кинулись врассыпную. Тут конвоиры опомнились, загремели выстрелы, началась суматоха. В этой суматохе Шубин затащил труп эсэсовца за трансформаторную будку, в темноту. Там он снял с тела фрица форму, стащил сапоги и засунул одежду и обувь немца себе под плащ. С этим грузом он покинул вокзал и направился к своей машине.
Виктор Степанчук все так же сидел за рулем, страшно встревоженный. Он не знал причины паники на станции, возникшей стрельбы и не ждал от происходящего ничего хорошего. Шубин сел на заднее сиденье и скомандовал:
Вперед! И можно ехать чуть побыстрее, чем раньше!
Мотор взревел, и машина покатила прочь от вокзала. Когда они проехали несколько кварталов, водитель спросил: