Зря говорят, будто детские обиды забываются эта ранка не затянулась до сих пор. Саднит. Только винить в том некого, кроме собственного трясущегося нутра.
Ведь есть же простое и мудрое правило жизни: «Если тебя ударили по щеке, бей обидчика ногой в пах, а затем добавь коленом в челюсть!»
Да куда там
Канареечного цвета «Комацу» уже не клокотал мощным дизелем стоял недвижимо, остывая, а мордатый бульдозерист в кабине задумчиво жевал бутерброд, шевеля брылями и горбясь над смартфоном. Прихлебывая кефир, работяга бойко чатился, тыча в экранчик мосластым пальцем.
Ловя равновесие на отвалах перекопанного грунта, я вышел к дому по следу гусеницы, впечатанному в глину, и запрыгнул в дверной проем. Всё, как тогда
У перегородки громоздится печь, густо крашенная серебрином Пахнет гнилью и сырой штукатуркой Заляпанные обои свисают неопрятными фестонами
У меня ёкнуло в душе. Из-под бумажных слоев выглядывали те самые, в мелкий цветочек их еще мать доставала. Женщина энергичная, сварливая, она очень гордилась личным знакомством с «работниками советской торговли»
Мои губы изогнулись в неласковой усмешке. Мы частенько с матерью цапались, но я всегда ей поддавался. Даже в то лето после выпускного. Хотел поступить на прикладную математику, а мне закатили скандал. Дескать, семейный бюджет не выдержит еще пяти лет дармоедства!
«Нечего тут ерундой заниматься, синусами всякими с косинусами! бушевала маманька. А жрать ты что будешь? Уравнения? Выучись хоть на инженеришку!»
И я капитулировал.
Подал документы в училище связи. Отслужил, устроился на АТС. Освоил «декадку», потом «координатку». Окончил заочное и осилил цифровую «сишку».2 А вечерами доставал истрепанную подшивку «Кванта» и пропадал для мира, погружаясь в восхитительное пространство урматов и дифуров, совершенных в своей законченности.
Но мне все же удалось «отомстить» непреклонным родителям лет пять назад купил им квартиру во Владике
Скрипя осколками стекла, я прошел во вторую комнату, опасливо ступая по дранке рухнувшего потолка. Здесь когда-то глыбились два шкафа старый гардероб, тяжелый и основательный, как валун, мы везли через всю страну в контейнере, когда переезжали из Брянска, а новый, вечно расхлябанный. купили уже здесь, на месте. Отцу сразу выделили «апартаменты» в шлакоблочном бараке.
«Удобства» размещались во дворе, грубо сколоченные из досок и побеленные известкой, однако зимой мы ходили на веранду в ведро, обязательно накинув на плечи полушубок или фуфайку. Из щелей дуло
Обвалившаяся штукатурка покорно хрустела под подошвами. Покачнувшись, я дотронулся кончиками пальцев до расщепленной, зверски выкорчеванной оконной рамы, державшейся на единственном ржавом гвозде. Оглянулся, балансируя. Вот тут, справа, покоилось мое «лежбище» продавленный диван. В углу громоздился фикус в бочонке, а рядом вытягивал ножки и антенные рожки черно-белый «Таурус»
Это случилось в следующую минуту. Отдаленные матюги строителей, справлявших перерыв, монотонная долбежка отбойного молотка, скрип досок под ногами всё разом стихло, растворяясь в навалившемся сиреневом мареве. Я одеревенел, словно в игре «Фигура, замри!», и даже, по-моему, не дышал. Однако щека как будто прижималась к грубой ткани Стоял я или лежал? Понятия не имею.
Словно порыв ветра, налетели новые, неведомые звуки радостный смех, возбужденный ропот. Смутная мгла, сомкнувшаяся кругом, протаяла я увидел толпу людей под гигантским прозрачным сводом, отгородившим живое от черноты космоса.
Говорит и показывает спутник «Цифэй»! гордо зазвенел высокий женский голос. Первый в мире гравитабль с временны́м двигателем отбуксирован в стартовую зону
Будто по заказу, Солнце высветило двояковыпуклый диск, засверкавший, как новогодняя игрушка.
Хронокоррекция один! гулко разнеслась команда.
Эмиттеры поля отталкивания защищают людей и оборудование от спонтанных ретросдвигов и других побочных эффектов взволнованно бормотала дикторша.
Хронокоррекция два! Пуск!
Бледно-фиолетовая вспышка раскрутилась мгновенным вихрем, испаряя мозг и опаляя душу.
Глава 1.
Пятница, 24 августа 1979 года. День
Липовцы, улица Угольная
Протяжные скрипы половых досок Жалобное позвякиванье ложек с вилками Гуляющий плеск воды в тазике Маманька моет посуду.
Полузабытые звуки прокрались в мозг, теребя оголенные нервы.
С резким звонким грохотом, столовые приборы ссыпались в ящик стола, и я вздрогнул, словно проснувшись по будильнику.
Забавная у меня поза Стою на коленках около дивана, покоясь туловом на мягком валике. Левая рука свесилась до пола, правая под грудью, щека вдавилась в обивку будешь с оттиском узора ходить
Утро красит нежным светом немелодично доносится из кухни. Ля-ля-ля-ля Ля! Ля-ля Утро красит
Мать обожает напевать первые строчки нудно, как заевшая пластинка. Мои брови вяло ворохнулись: так я у родителей, на Эгершельда?
Глаза открылись по одному, и заморгали в поле зрения отливали глянцевые листья фикуса, вымахавшего чуть ли не до потолка. Тускло блестел новенький «Таурус». Сердце дало сбой и забухало, зачастило.
Утро красит нежным светом
Брякнул эмалированный тазик. Разношенные тапки прошаркали к двери, громыхнул мощный запорный крючок, выпадая из кольца Гулко отозвалась веранда
Стены древнего ля-ля гнусавый голос перекрыл шум выплеснутой воды.
Клекоча, я засучил ногами, ворочая непослушное тело и усаживая на скрипнувший диван. Меня колотило от ужаса, от нахлынувшего безумия, а когда расширенные глаза уставились в зеркальную дверь гардероба, я чуть не заорал в облупленном отражении белело перекошенное ребячье лицо. Подростка! Дани Скопина, перешедшего в восьмой класс!
Я с силой зажмурился и распахнул свои карие. Ничего не изменилось. Всё та же самодельная книжная полка над телевизором, заставленная томиками в «рамке» и «про шпионов». К ней впритык коробчатый шкаф мы его вместе с отцом собирали, по неряшливо-затертой инструкции. Сколько мне тогда довелось замысловатых матов услыхать!
А за спиной Я обернулся. Ну, конечно Фабричный гобелен, изображающий тройку с бубенцами. Утеплили наружную стену.
Глухо доносился материн голос пронзительный, с веселыми визгливыми нотками. Родительница перекликалась через весь двор с соседкой из барака напротив. У той было смешное имя Авдотья Робертовна
«Да почему было?!» яростно рванулась мысль.
Я со стоном отер лицо, и бессильно уронил руки на колени. Небывалое бывает?
Попаданец! нервическое хихиканье рвалось из меня, переполняя холодеющую утробу. Попаданька!
Я обхватил непривычно узкие плечи руками, сжимаясь в комок, стиснул зубы лишь бы унять набухавшую внутри истерику. Сердце колотилось, натужным писком отдаваясь в ушах.
«Побочный эффект», всплыло в памяти серебристым пузырьком.
У них там, значит, старт, а у меня пересадка сознания? Или то был всего лишь сон «по мотивам А. и Б. Стругацких»?
Э, нет, дружок, не финти! Какой, к бесу, сон? Тебя зацепило далекое будущее, дотянулось, как тайфун до приморских берегов, и дзынь! побочка
«Да ты оглянись, будто вчуже подумалось мне, вокруг та самая комнатёшка, тот самый мир, то самое время! И всё это явь!»
Я встал неожиданно легко и шагнул к окну, со смутным раздражением отдернув бахромчатую, выцветшую штору. За стеклом травянел «приусадебный участок» клочок земли, обнесенный дощатой оградкой. Американец подстригает газон на заднем дворе и жарит барбекю, а мы садим картошку ровно шесть рядков вмещается. У соседей поменьше, но наша квартира с краю, вот и прирезали рядок.