Георгий Полонский
Доживем до понедельника
© Г. И. Полонский (наследник), 1968, 1972
© Г. И. Полонский, Н. Г. Долинина (наследники), 1972
© Оформление. ООО «Издательская Группа Азбука-Аттикус», 2023
Издательство Азбука®
* * *
Доживем до понедельника
Куда-то все спешит надменная столица,
с которою давно мы перешли на «вы»
Все меньше мест в Москве,
Где помнят наши лица,
все больше мест в Москве,
где и без нас правы.
Булат Окуджава
Киноповесть о трех днях в одной школе
Четверг
Может быть, мы не заметили ту осень, которую любил Пушкин. Допустим, из-за ее застенчивой краткости в этом году.
А можно сказать категоричнее: такой осени не заслужили мы, вот Москва и не видела ее. Теперь уж не увидим сразу, наверное, к «белым мухам» перейдем.
Факт налицо: не та осень! Всего лишь «облачная погода без прояснений», не более.
Только к утру перестал дождь.
Во дворе у серого четырехэтажного здания школы безлюдно мокрые деревья да птичий крик
Выбежали из этого здания два пацана без пальто. Поеживаясь и оглядываясь, закурили. Выступ небольшой каменной лестницы загораживает их от ветра и от возможных наблюдателей, но только с одной стороны.
А с противоположной как раз идет человек. В очках. Сосредоточен на том, куда поставить ногу, чтобы не увязнуть в глине. В углу его рта незажженная сигарета.
Мальчики нырнули обратно в помещение.
Как думаешь, видел? спросил один, щуплый, с мышиными зубками. Второй пожал плечами.
Потом тот человек вошел в вестибюль.
Здрасте, Илья Семеныч, сказали оба мальчугана. Щуплый счел нужным объяснить их отсутствие на уроке:
Нас за нянечкой послали, а ее нету
А спички есть? спросил мужчина, вытирая ноги.
Спички? Не Мы же не курим.
Мужчина прошел в учительскую раздевалку.
Надо было дать, сказал второй мальчишка. Он нормально спросил, как человек.
Щуплый со знанием жизни возразил:
А кто его знает? С одной стороны человек, с другой стороны учитель Пошли.
* * *
Под потолком летает обезумевшая, взъерошенная ворона. От воплей, от протянутых к ней рук, от ужаса перед облавой она мечется, ударяясь о плафоны, тяжко машет старыми крыльями, пробует закрепиться на выступе классной доски, роняя перья Там до нее легко дотянуться, и она перебирается выше, на портрет Ломоносова.
Молоденькая учительница английского языка ошеломлена и напугана ужасно. Сорвали урок!.. Совсем озверели от восторга, их теперь не унять, не перекричать Весь авторитет коту под хвост! Ее предупреждали: как начнешь так и сложится на годы вперед Проблема 1 правильно поставить себя, заявить определенный стиль отношений Вот она и заявила!
Швабру тащи, швабру!
А почему она не каркает? Может, немая?
Черевичкина, ты всегда завтраки таскаешь, давай сюда хлеб!
Станет она есть, жди! Сперва пусть очухается!
Наталья Сергеевна, а как по-английски ворона?
Вспомнил про английский! Вот спасибо
Ну как, Наталья Сергеевна?
A crow.
Эй, кр-роу, крроу, кррроу!!!
Тряпкой надо в нее! Дежурный, где тряпка?
«Какие перышки! Какой носок! И верно, ангельский»
Ну знаешь классику, знаешь! Братцы, под лестницей белила стоят. Искупаем ее?
Сдохнет.
Крроу, крроу!
И все это выкрикивается почти одновременно, и в глазах Натальи Сергеевны рябит от этих вдохновенно-хулиганских, вспотевших, хохочущих лиц! Вот уже кто-то приволок швабру, отнимают ее друг у друга Ворона сжимается, пятится, закрывая глаза
Хватит! Не смейте ее пугать, она живая! вдруг кричит Наталья Сергеевна, которая другие совсем слова готовила: про потерянный человеческий облик, про вызов родителей, про строжайшие меры У переростка Сыромятникова она силой отбирает швабру, сует ее девчонке:
Дикари вы, да? Рита, унеси швабру!
Потом она встала на стул и в наступившей тишине потянулась к вороне:
Не бойся, глупенькая. Ничего мы тебе не сделаем
Восхищенно переглядываются ребята: новая англичаночка у них, оказывается, что надо!
Одному из ребят возня с вороной наскучила. Это Генка Шестопал, парень с темными недобродушными глазами, с драмой короткого роста, со скандальной заметим к слову репутацией. Китель расстегнут, руки в карманах, движения какие-то нервно-пружинистые. Он вышел в пустой коридор вслед за девчонкой, которая вынесла туда швабру.
Что бу-удет!.. весело ужасаясь, сказала ему девочка про всю эту кутерьму.
Она была тоненькая, светлая, зеленоглазая, ее звали Рита Черкасова.
А что будет? меланхолически спросил Генка. Будут метать икру, только и всего
А кто это сделал-то? Я и не заметила, откуда она вылетела.
А зря. Генка открыто разглядывал Риту. Другим девчонкам не под силу соперничать с ней, и она это знает, оттого и ведет себя с тем королевским достоинством, которому не приходится кричать о себе: имеющий глаза увидит и так
Зря не заметила. Ты член бюро, с тебя будут спрашивать
Она дунула небрежно вверх, прогоняя падающую на глаза прядь волос, и хотела вернуться в класс, но Генка привалился спиной к двери.
«Что за женщина, тихонько пропел он, увижу и неме-е-ею Оттого-то, понимаешь, не гляжу»
Пусти, ну!
Если это дело будет разбираться в верхах, проговорил Генка бесстрастно, можешь сказать, что ворону принес я.
Ты?! Очень мило с твоей стороны, поразилась она. Я жутко запустила английский, два раза отказывалась, а сегодня погорела бы точно.
А моя ворона умница, она это учла, глядя в потолок, намекнул Генка. Ну ладно, иди, а то телохранитель твой заволнуется. Это он произнес уже другим тоном, едким и мрачным.
Из-за тебя? Она смерила его взглядом и вернулась в класс. Генка вздохнул и пошел за ней.
Наталья Сергеевна, все еще стоя на стуле, подумала вслух:
Так она не пойдет на руки. Надо хлеба на книжку Есть хлеб?
А как же! Черевичкина! Это крикнул Костя Батищев, красивый парень в таких джинсах, какие в конце шестидесятых могли достать и натянуть на себя немногие Это его Генка назвал телохранителем Риты, и она действительно немедля оказалась рядом с ним. Они и за партой сидели вместе. И вообще их роман законным образом цвел на глазах у всех.
Пышнотелая Черевичкина давно держала наготове полиэтиленовый мешочек с бутербродами. Не вынимая их оттуда, она отщипнула немножко.
Вороне Главжиртрест послал кусочек сыра, продекламировал Михейцев, большой энтузиаст нынешнего переполоха. Он вырвал у нее мешочек. Не жмотничай, тебе фигуру надо беречь
Класс продолжал ходить ходуном.
* * *
По коридору шагал Илья Семенович Мельников, учитель истории, это его мы видели, когда он входил в школу. Худощавый лобастый человек. Сорок пять ему? Сорок восемь? Серебряный чубчик. Иронический рот и близорукость придают его облику некоторую надменность. Но стоит ему снять очки выражение глаз станет беззащитным. Он чем-то на Грибоедова похож.
Мельникова остановил шум за дверью девятого «В». Пришлось заглянуть: с нового учебного года он был здесь классным руководителем.
То, что он увидел, было настоящим ЧП: класс радостно сходил с ума; учительница, явно забывшись, стояла на стуле; кольцом окружали ее ребята, ни один не сидел за партой; все шесть плафонов на потолке угрожающе раскачивались; спасибо, что не все шесть на полную амплитуду!
Мельников распахнул дверь и ждал не двигаясь. Просто глядел и вникал. Они застыли на местах. Мальчишки прекратили жевать конфискованные у Черевичкиной бутерброды.
Опустив голову, закрыв щеки и уши обеими руками, умирала от стыда и страха Наталья Сергеевна. Она даже со стула забыла слезть, до того оцепенела.
Мельников понял, что взрослых здесь не двое, как могло показаться, а он один.
Оглядываясь на него, ребята побрели к своим партам. Наталья Сергеевна, неловко натягивая подол, слезла со стула. Только теперь, когда все расступились, Мельников увидел ворону. Она, словно специально, чтобы обратить на себя его внимание, покинула ломоносовский портрет и села на шкаф для наглядных пособий. Многие прыснули.