Ну отлично, а то я уже испугался думал, ты знаешь никто не знает, ты знаешь, вот будет дело
А правда что это?
Тут же спохватываюсь, ну да, мне же сказали, никто не знает, нет, мы же умные, нам сто раз повторить надо, и сто первый еще для надежности
Вот ты и определишь Распределитель кивает.
Я?
Ну, должен же кто-нибудь
Наконец-то взгляды поворачиваются к другим, кто выбирает скрипки, удочки, мельничные жернова, я остаюсь наедине с тем непонятным, что выбрал, вернее, не я выбрал, меня выбрали, еще раз открываю шкатулку, которую невозможно открыть, потому что внутри все сплошь проложено тонкими листами, испещренными черточками, для прочности, что ли, или черт пойми для чего Меня провожают сочувственными взглядами, я сам готов проводить себя сочувственным взглядом, прижимаю к себе то, что выбрало меня, что-то подсказывает мне, что не мне суждено раскрыть эту тайну
Пустой музей
прятать, прятать мысли, даже не мысли мимолетные проявления мыслей, потому что он (они) чувствует их мельчайшие искорки, ничтожнейшие проблески, ловит даже не идеи обрывки образов, которые могли бы сложиться в идеи, если бы я им позволил. Прятать а лучше сразу перебрасывать в тогда, я не говорю «завтра» или «в каком-то там году», я говорю «тогда», в этом «тогда» я прячу парусники, которые умеют плавать не по воде, а по воздуху, в этом «тогда» я прячу повозки, которые ездят не из отсюда туда, а из тогда в тогда. Перебрасывать нужно как можно скорее, чтобы он (они) ни о чем не догадался, только это не помогает, он все равно догадывается, он не оставляет меня, преследует, вызывает на откровенный разговор где-нибудь нигде где все помпезное, роско
почему вы не хотите?
Я не собираюсь вам ничего объяснять.
Вы хоть понимаете, что вы в роскоши жить будете?
Вы хоть знаете, сколько разработчики получают?
Да я не
Ой, не надо, вы просто человек слабый, в себе неуверенный, вам в себя поверить надо, в люди выходить
Еле сдерживаюсь, чтобы не дать ему (им) в морду, что ты вообще про меня знаешь, что ты вообще понимаешь, каким ты меня видишь, нарисовал себе в голове образ слабенького человечишки, развеять бы сейчас твои иллюзии, показать бы, кто я а кто я, я такой и есть, можно подумать, я могу что-то сделать против тебя, только отправлять в тогда зеркало, которое видит звезды и чашу, которая ловит голоса звезд.
Он (они) злится, рвет и мечет, давай, давай, рви, мечи, все, чем я могу отомстить тебе смотреть, как ты рвешь и мечешь и ничего не можешь со мной сделать, ни-че-го.
Иногда я вижу других таких же, как я, нет, конечно же, не здесь, вернее, не сейчас, а в потом их творения стоят на постаментах рядом с моими, и кто-то невдимый и неведомый из тогда рассказывает кому-то никому, показывая на пустые подставки вот здесь могла бы быть машина, которая преобразует пространство во время, а здесь могла бы стоять машина, которая преобразует время в пространство, а тут вы могли бы увидеть прибор, раскрывающий другие измерения Нет, увы, вы никогда их не увидите, их нет, им так и не суждено было появиться. Нет-нет, с их создателями все хорошо, они благополучно прожили свой век, до глубокой старости, да Нет, они ничего не сделали, только могли бы почему? Этого никто не знает, почему они делали так
Этого никто не знает, скажут там.
Этого никто не знает, скажут здесь.
И даже сам я себе скажу, почему, чтобы он (они?) не слышал, хотя он (они?) и так знает, почему, он тоже прячет свои мысли глубоко-глубоко, так глубоко, что даже сам порой не может до них добраться, мысли о тогда, но не о таком далеком тогда, где музей с пустыми постаментами, а более близком тогда, таком тогда, в котором мир срывается с цепи, шагают воины по дорогам, лязгают клинки, грохают копыта по мощеным улицам, взмахивают палицы, льется кровь. Безумие утихает через сколько-то лет, а потом будет потом, а потом будет еще какое-нибудь потом, а потом будет еще потом, а потом будет то потом, в котором будет музей с пустыми витринами.
Я перебрасываю в музей машину, которая прокладывает рельсы от звезды до звезды, для неё уже готов постамент, завтра откроется выставка, экскурсовод будет показывать на пустоту, а здесь вы могли бы увидеть
Струнные
Колокол, бьющий нисколько
Три тысячи какой-то там день пути, снова бросают якорь в никуда, снова колокол бьет сколько-то там непонятно сколько, снова все идут не то на ужин, не то на завтрак, не то на не пойми что, снова кто-то кого-то спрашивает, а где чай, снова кто-то кому-то отвечает, что чай в баре, да почему он в баре, да нипочему, потому что ну вот так оно все. Потом идут в театр, там спектакль про что-то там, люди уже сами спектакли ставят про какие-то гонения и дальние края, где все будет хорошо, только бы туда добраться.
Я хочу кричать во все горло это уже было, было, вчера было, и позавчера, и неделю назад, и год назад, вы вот так же шли по коридору и обронили перчатку помните? и я её подобрал помните? и вы сказали спасибо помните? и мы сидели за одним столиком, а потом вы пригласили меня в каюту помните? А иногда я специально не проходил тем коридором, и перчатку поднимал кто-то другой, а были дни, когда вы её вообще потеряли, и не нашли. Помните? Помните? Да вы ничего не помните, где вам, вы не замечаете, что происходит.
Я хочу кричать и понимаю, что меня никто не услышит, они не поймут, они не хотят понимать, им хорошо вот так, чтобы бросать якорь в никуда и слушать колокол, бьющий не пойми сколько.
Вечером я беру шлюпку, я приглашаю вас прокатиться, вы соглашаетесь, вы всегда соглашаетесь, мы плывем куда-то в никуда прочь от лайнера я в который раз пытаюсь заметить, в который раз не замечаю, когда лайнер, только что бывший позади нас, оказывается спереди. Я пытаюсь обратить ваше внимание вы киваете, ну да, был сзади, теперь спереди, и что?
Я не могу так больше, я ненавижу этот якорь, брошенный в никуда, этот колокол, звонящий нисколько, этот не то ужин не то завтрак не то не пойми что, где чай подают где-то нигде, на седьмой палубе, на какой седьмой, если их всего шесть. Я не могу перечитывать одну и ту же газету, кому-то отказали в убежище, кого-то ждет смерть на родине, мне-то до всего этого какое дело. Перебираю записи, которые, кажется, не должен не только знать, но и вообще видеть, угол падения, угол отражения
я знаю, что делать, я знаю, что делать, кричу я им всем, всем ну только попробуйте сейчас не услышать и не понять, я знаю, как нам всем выбраться отсюда. Почему вы все смотрите на меня так недоуменно, киваете с пониманием, да, да, конечно, почему вы смотрите так, будто я говорю вам что-то очевидное, само собой разумеющееся, вы что, знали, как выбраться из этого замкнутого пространства знали? Вы что, знали, да?
Не понимаю, почему они все знают и ничего не делают, почему никто не пытается разомкнуть круг, вернее, треугольник, почему никто не пытается вырваться отсюда, вот вы, например, вы потеряли перчатку, я подобрал, вы сказали спасибо, почему вы не пытаетесь выбраться отсюда, почему, почему. Мне не отвечают, упорно делают вид, что меня нет, начинаю чувствовать, что меня и правда нет. Ухожу в свою каюту, перечитываю опостылевшую газету, кому-то отказали в убежище, кого-то ждет смерть на родине понимаю все.
Зонтик под дождиком, дождик под зонтиком
а мне, пожалуйста, зонтик
без проблем, на всех парах лечу к покупателю, вам какой? вот, пожалуйста, уникальные модели, под дождем на нем проступает рисунок Могу показать, вот, давайте я вам его водой полью
нет-нет, не стоит мне бы, главное, чтобы от дождя защищал
Так с этим справляются все наши зонтики, смею вас уверить.
Вы уверены?
Совершенно.
Тогда, пожалуйста гхм вот этот.
Отличный выбор, у вас прекрасный вкус.
Спасибо спасибо
знаете ваш зонтик не помогает
Не помогает?
Я весь промок, да вы сами посмотрите!