уже не владеет собой, протяжно кричит
знаете, что, говорит Курило-Камчатский желоб, да вы погодите, не шарахайтесь, знаете что я заметил на этом втором Транше? А я заметил наши тела, да вы не отворачивайтесь, наши тела, всех, всех, кроме
кроме Пуэрто-Рико?
Как вы догадались?
Это это с самого начала было понятно
но почему?
Вот это нам и предстоит выяснить
Это еще что, это что такое, спрашивает Кермадек, где, не понимает Пуэрто-Рико, да вот же, справа по курсу, это еще что за лайнер, что-то не нравится он мне да вроде бы не должно здесь было быть никаких лайнеров, говорит Пуэрто-Рико, да не знаю я, откуда он взялся, ну давайте что ли сигнал отправим
..шлют сигнал, получают ответный сигнал, будто бы отзеркаленный, черт пойми, что такое.
Дрейфуют в пустоте океана три корабля, три стороны призрачного треугольника
А давайте снова в чашке, предлагает Атакама, ну и что, что страшно, интересно же, ну давайте, ну тихонечко, хоть посмотрим, что там такое. Спускают чашку на воду, плывут, Атакама испуганно вскрикивает, когда чашка начинает вертеться на месте, Курило-Камчатский шикает на неё, тише, тише, чашку перевернете Атакама снова вскрикивает, когда нужно подниматься на борт, Курило-Камчатский подает ей руку, помогает подняться.
Смотрите-ка не понимает Исиду-Огасавара, а вон и Пуэрто-Риуо, как это он тут очутился, он же только что был там, с нами со всеми
Курило-Камчатский почему-то одергивает её, чш-ш, чш-ш, не надо, чтобы они нас видели, не надо. Исиду-Огасавара не понимает, но на всякий случай настораживается, прячется за изогнутые колонны, лучше не попадаться. Смотрит, как мимо проходит Пуэрто-Рико, Кермадек, Южный Сандвичев желоб, Японсмкий желоб, Исиду Огасавара что? Нет, это тоже не ошибка, вот, Исиду-Огасавара идет со всеми, и Курило-Камчатский, не торопясь отправляются к обеду, столы уже накрыты. Исиду-Огасавара смотрит на календарь на борту, видит тринадцатое число прошлого месяца. Куда вы, спохватывается Курило-Камчатский, стойте, а что будет, если они нас увидят, а вдруг что-то плохое случится.
Да как вы не понимаете, это же прошлое, это же наш лайнер, только в прошлом, если мы послушаем, о чем они говорят, узнаем, что было раньше, что было в нашем прошлом, из-за чего мы здесь вообще, а то я себя помню только с того момента, как оказались на лайнере посреди океана, а ведь было что-то до этого, было же! Так что давайте тихонечко прислушаемся, может, узнаем что
Тихонечко прислушиваются, обрывки разговоров, а консоме сегодня особенно шикарно получилось, вы не находите, а канапе Переходят на полушепот, пока нет Пуэрто-Рико, и как вы предлагаете от него избавиться, он же заподозрит, да ничего он не заподозрит, столкнуть в океан, и дело с концом. Что значит, жалко, а он сколько народу положил, их не жалко, вы хоть понимаете, сколько кораблей там, внизу, на дне лежит? Вот то-то же, так что довольно ему народ губить, пусть сам туда отправится
Так вот оно что, спохватывается Исиду-Огасавара, вот мы зачем на лайнере собрались, осталось только и правда этого Пуэрто уничтожить, сколько смертей на его совести
Скорее назад, спохватывается Курило-Камчатский желоб, пока они нас не увидели, а то и правда, если увидят, может случиться что-то нехорошее, непонятно, что, но нехорошее..
Тихонько идут к палубе, прислушиваются, никого ли нет, поворачивают налево, замирают когда сталкиваются нос к носу с другим Курило-Камчатским, и другим Исиду-Огасавара проходят мимо. Исиду-Огасавара спохватывается, да они же не видят нас, не видят, вот хорошо, обошлось, мы в разных временах, потому обошлось. И все равно, скорее назад, торопит Исиду-Огасавара, скорее, в чашку, и назад, а то что-нибудь случится, или чашки не будет, или мы потонем, пока доберемся до корабля, или еще что
вы не должны были ходить туда, что вы вообще себе позволяете, что тут вообще творится, возмущается Пуэрто-Рико, я вас пригласила на лайнер, думал, мы с вами хорошо время проведем, а вы шастаете по каким-то не пойми каким лайнерам там, вдалеке, ну и что, что это тоже наш лайнер, наш, да не наш, нечего туда ходить вообще
Курило-Камчатский понимает, что настало время действовать, обхватывает Пуэрто, пытается сбросить его за борт, не удерживается, сам падает в волны, чер-р-рт, вот так, сейчас потонем, потонем
да что вы кипятитесь, где это видано, чтобы океанические впадины тонули? спрашивает Пуэрто-Рико, ничего с нами не случится, ничего
Тогда тогда какого черта все мертвы?
Такого черта, что вы хоть видите, что творится, океаны пересыхают, солнце вон как палит, океаны кипят, скоро от нас вообще ничего не останется! Вот я и привел вас сюда, между Флоридой, Пуэрто-Рико и Бермудскими островами, где по слухам время останавливается, здесь мы переживем гибель земли, здесь мы будем проживать раз за разом один и тот же день, на лайнере а теперь вы все испортили, вы напали на меня, вы меня чуть не уби я вас там убил? Ну а вы как хотели, на меня нападают, а я молча стоять должен? Вот то-то же так что нечего тут, сами виноваты, все испортили Ну, может еще не все, говорит Курило-Камчатский, может, еще все исправим, вот сейчас на ужин пойдем, консоме сегодня изумительное, а уж про канапе и говорить нечего
Какая-то тень
Агинк
Агинк слово какое-то непривычное, чуждое слово, попахивает ангиной, и так и хочется назвать Агником, тут хоть что-то от огня, хоть что-то понятное. Меня одергивают, меня поправляют Агинк, агинк, что сложного-то.
Если запомнить название сложно, то сделать Агинк еще сложнее сначала научиться писать слова, амам алым умар, потом сложнее ʎwɐd ɐvıqw ɐwɐw, здесь уже начишаешь создавать агинк. Агинк создавать надо с умом, хорошенько подумать, что хочешь сказать этим агинком, чтобы его читали не только вчера и позавчера, но и год назад, и десять лет назад, а хорошие агинки и века переживают. С таких, конечно, и спрос больше одно дело, заставить задуматься людей вчерашнего дня или прошлого года, а совсем другое дело достучаться до людей из прошлого, а то и позапрошлого века. Здесь надо хорошенько думать, что именно вы им хотите сказать, сможете ли вы донести до них идеалы ваших времен, чтобы от ваших слов раньше на сколько-то веков или хотя бы лет перестали приносить человеческие жертвы
Выбравшая меня
мне не по себе, хочу уйти, стушеваться, спрятаться понимаю, что все взгляды прикованы ко мне, все смотрят на меня, кто-то уже начинает переглядываться, перешептываться, хочется провалиться сквозь землю, даром, что и так под землей, ничего, земля большая, еще проваливаться и проваливаться до самой бесконечности.
Пытаюсь брякнуть что-нибудь в свое оправдание, получается еще хуже, когда выжимаю из себя:
Я ну не я же выбирал эту профессию в самом-то деле.
Тут же понимаю, что за чушь сморозил, ага, как же, профессию не выбирал, а кто тогда, спрашивается, кто вышел из толпы, кто приблизился к разложенным краскам, молоткам, топорам, молотам, вилам, уздечкам, кто выбирал, кто вытащил это, не пойми что, кто как не я
Все верно, не ты, кивает Распределитель. Оторопело смотрю на него, почему-то представлял себе седобородого старца, а он чуть постарше меня, если вообще не моложе.
Ну а как ты хотел, призвание, оно само человека выбирает, твое дело только сюда прийти, оно само тебя позовет говорит утешающе и как-то сочувственно, вроде как ничего, держись, и похуже бывает, хотя куда уж похуже
А а что это? верчу в руках странный предмет, который я выбрал, вернее, наоборот, предмет, который выбрал меня
А ты не знаешь? Распределитель смотрит на меня удивленно, вроде как намекает как такое можно не знать, а ведь можно не знать, и пропади оно все, не знаю я, не знаю
Не знаю, кажется, мой ответ звучит слишком резко, нехорошо как-то звучит, вроде как отстаньте от меня все