Поспать надо. Притомились, бросил Гена, прикрывая рукой выпирающий внутренний карман.
Причина сговорчивости экипажа расшифровывалась без труда Кучум из райповских запасов выделил мореманам на двоих бутылку спирта.
Похоже, всю ночь простоим Виталина отчего-то обрадовалась. И пекло это уже достало. А может, и впрямь искупаемся?
Она мотнула подбородком на берег, где река делала поворот.
С баржи перебрался Кучум.
А я жду, жду. Вижу, запропастилась. Думаю, не случилось ли чего?
Он тревожно зыркнул на Бероева.
Не случилось. С этим мямлей никогда ничего не случится! успокоила его Виталина. Ну что время тянешь, Рафик? Купаться так купаться! задорно выкрикнула она. Где наша не пропадала! Сколько там температура воды? Лёд хоть не плавает?
У Кучумова аж клокотнуло в горле.
У меня как раз коньячок припасён, чтоб после купанья не заболеть Здесь осторожней, досочка гуляет!
Как истинный джентльмен он подал даме руку.
Не поминай лихом, Бероев! донеслось с баржи.
Олег нахмурился. Он уж понял, что добром эти игрища не кончатся.
Из носовой каюты меж тем донеслись злые выкрики Гены и Толяна. Похоже, ссора вспыхнула заново. Памятуя о тонких отношениях меж мореманами, Бероев решил лечь на палубе.
Сон не шёл. Сквозь непрочную дремоту Бероеву почудились неясные, хриплые звуки. «Оле!..» придушенный оборвавшийся вскрик пробудил окончательно.
Палуба катера была тиха и пуста. Но на барже, у распахнутой двери в каюту, шла борьба. При тусклом свете металлического светильника Олег разглядел трепыхающееся женское тело, мужскую ладонь, облапившую рот, и другую с ножом у горла. Кучум и Виталина. Виталина отбивалась, Кучум, безмолвно сопя, втягивал её в каюту.
Бероев схватил бутылку минералки, что приготовил на ночь, метнул. Лампочка на светильнике разбилась с чпоканьем, рассыпалась вниз осколками. От неожиданности насильник выпустил жертву. Протёр глаза. А когда проморгался, перед ним уже стоял Бероев.
Виталина, в располосованном сарафане, в одних трусиках, укрывая рукой голые груди, спряталась за подоспевшим спасителем.
На крики сбежались остальные. Фёдоровна в наброшенном на ночную рубаху сатиновом платке, мореманы в трусах.
Пёрышко брось, предложил Бероев.
Кучум злым движением отбросил нож.
Ублюдок! выругалась Виталина. Яйца бы тебе отрезать.
Ты-то заткнись, динамистка грёбаная! выкрикнул Кучум. Напросилась по ночи. А как до дела на попятный. Профура! Хуже любой проститутки.
Он забористо выругался, сцыкнул, ловко угодив в лицо Виталине, и вернулся в каюту.
Фёдоровна, растолкав мореманов, зашла следом. Вышла с бюстгальтером. Кинула Виталине:
Надень, дурёха! Ты б ещё прямо нагишом к нему ввалилась!
Да я искупаться согласилась! выкрикнула Виталина. Что ж, если искупаться, так уж и ноги раздвинуть?
Мореманы, криво усмехаясь, вернулись на катер. Общественное мнение оказалось на стороне насильника.
Потому что сами сволочи! Виталина всхлипнула от обиды. На палубе баржи, на тюках, всего-то в нескольких метрах, безмолвно покачивались оба охранника с ружьями меж колен.
Вы-то что глядели?! прикрикнул на них Бероев.
Груз глядели, степенно ответил Микитка. Никто бабу не тащил! Баба сама пришла!
Уроды косоглазые! Виталина с сожалением повертела порванный сарафан, дрожащими руками принялась застёгивать бюстгальтер. Завтра же заявление подам.
Кому? Фёдоровна помогла ей застегнуть лифчик. В лесу прокурор медведь. Самой соображать надо, прежде чем задом перед мужиком крутить. Мужик всюду падкий. А здесь и вовсе дикий.
Она вынула из сжатой ладони Виталины металлическую цепочку с камушком. Лицо её вспыхнуло. Прикрыв невидящий глаз, оценила камень на свет. Ишь какой!.. Откуда?
Да с этого гадёныша сорвала! В морду взад кинуть! Виталина потянулась, но Фёдоровна быстро спрятала руку за спину.
Мне отдашь?
Глаза б не видели! Только не моя же она! Виталина удивилась. И золотишко на цепочке, похоже, дешёвое.
Кому дешёвое, а кому и сгодится. Я падкая на побрякушки, призналась Фёдоровна. Да и до пенсии рядом. Тебя-то мужики всегда обдарят. А мне нужно будет на что-то доживать.
Цепко ухватив добычу, она вернулась на катер.
Следом перебрались и Бероев с Виталиной.
Ты сам виноват! бросила в сердцах Виталина. Согласился бы искупаться по-хорошему, ничего б не случилось.
Ответа не дождалась. Бероев принялся заново укладываться.
Ладно. Спасибо тебе, конечно, буркнула она. Второй раз спасаешь Ну полно дуться! Сама уж не пойму, куда несёт, зачем.
Потянувшись, она поцеловала Бероева в губы, оставив на них свежий, арбузный аромат. Облизнулась аппетитно и спустилась в кубрик, где алчная старуха всё не отводила глаз от дешёвенького амулета.
Ночная духота, сродни дневному пеклу, сморила-таки Бероева. Под утро, облившись водой из ведра, притулился к брезентовому рулону и кое-как задремал. Очнулся, заботливо прикрытый порванным сарафаном и с тоненьким носовым платком на лице.
Солнце стояло в зените. Катерок бойко молотил воду.
Из-за брезента доносились голоса. Разговаривали двое.
Слышь, чего говорю! услышал Бероев хриплый от нетерпения голос Вишняка. Пойдём в закуток. Ну чё ломаешься?
Послышались звуки борьбы.
Отвянь, холера! Нешто опять чем перетянуть? ругнулась Фёдоровна. Бероев приподнялся было, но вмешаться не успел.
Да погодь ты, шалава! горячо зашептал Толян. Не могу больше! Терпежу нет! Хошь, чтоб лопнул? Какой день колом! Я ж не за так. Я тя отдарю. Цацки-то, подметил, любишь. Наверняка за ними на Север сорвалась. И верно для чего ещё, как не за деньгой? А тут разом срастётся. У меня на самом деле такое заначено! Любая месяц давать будет только покажи! он пригнулся, горячо зашептал в ухо.
У тебя-то ещё откуда? усомнилась Фёдоровна. По виду сам голодранец.
Так пассажир один отдарил Только никому чтоб!
И где он, твой пассажир?
Смылся! со злой ухмылкой хохотнул Толян. Цепка ещё была.
С кулоном? живо уточнила Фёдоровна.
Вроде. Но она так, дешёвка. Кучуму отдал. А вот это снова зашептал, глотая от нетерпения звуки. Больших денег стоит. И никто не знает! Я тебе им отдарюсь. А ты меня, пока едем, обслужишь! Ну как? Сговорились? Только чтоб никому!
Врёшь ты всё, поди! бросила пренебрежительно Фёдоровна. Сбавила голос. Ладно, покажешь. Но учти понимание имею. Так что не вздумай медяшку какую-нибудь подсовывать. Да отвянь ты пока! И так все видят, как липнешь.
Бероев громко зевнул, делая вид, что только проснулся.
Рядом возникли крупные женские ноги с синюшными жилками на толстых икрах. Старое цветастое платье билось подолом по жёлтым ботикам.
Олег сел на палубе, принялся оглядываться, выискивая Виталину.
Ссадили твою на зимовье, сообщила Фёдоровна. Она тебе и сарафанчик ссудила. Иначе обгорел бы. Ишь, палево какое!..Всё не хотела уходить. Да раз к мужу, что уж теперь? Теперь не вернёшь. Вона и Столб уж прошли!
Позади оставался могучий остров знаменитый Столб. Огромный, за сто метров высотой, вдвое больше в ширину, увесистый булыжник посреди реки.
Будто истинный пограничный столб, встал он границей меж самой Леной и её дельтой. Вот только у Столба этого не было низа. Огромная скала парила в воздухе.
Бероев аж головой затряс. Принялся протирать глаза.
Мираж называется! произнес рядом голос Кучума. Воздух холодный с тёплым как-то перемешивается. Здесь все пугаются. А бывают и столкновения. Растворится корабль, так что одна труба плывёт.
Кучум свежий, с голым мускулистым торсом стоял рядом, неожиданно приветливый. Приподнял порванный сарафан.
Что? Ни себе, ни людям? поддел он Бероева. Впрочем, без прежней злобы. То, что деваха не досталась никому, смягчило его досаду.
Скреплённый с баржей катер как раз вышел из единого устья Лены в широченную, на тридцать тысяч квадратных километров, дельту и втягивался в западную протоку. От конечной цели Оленёкского залива их отделяло сто пятьдесят километров.