Натали Ллойд
Серебряный блик. История русалки с серебряной звездой
Natalie Lloyd
SILVERSWIFT
audible ©2020 Natalie Lloyd (P)2020 Audible Originals, LLC
© Тинина И., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Местные моряки рассказывают истории о ветре.
О том, как он зовёт неприкаянные души.
«Сделай шаг», выдохом на стекле.
«Будь диким. Будь свободным!» дрожью в снегопад.
«Следуй за своим сердцем», росчерком морского течения.
«Сейчас, шепчет грозовое облако, начинается история. Жили-были»
Закрой дверь, устраивайся поудобнее.
Слушай внимательно, друг мой.
Сегодня ночью ветер зовёт тебя.
Часть первая. Элиза
Глава 1
Ветер искал историю, которую можно было бы рассказать. И началась она здесь, среди блеклых снеговых облаков, которые вьются высоко над городом. Здесь происходили тысячи событий, сотни «и жили они долго счастливо» и «ещё пока не долго и не счастливо», на которые можно было нарваться, рассекая улицы города на скутере. У каждого прохожего была своя история, и каждая достойна того, чтобы её рассказали. Но зимние вечера созданы для бесед у камина и сказок на ночь о зове сердца и героях.
Герой Вот кого искал ветер.
Шаловливый порыв пронёсся по центру города и свернул на оживлённую Персиковую улицу. Снег не часто наведывался в этот город, поэтому жители были воодушевлены как никогда. Машины гудели и мигали огнями, сновали туда, сюда и обратно. Дети в полосатых шарфах оставляли свежие следы на тротуаре, припорошённом только что выпавшим снегом. Лавочник взобрался на хлипкую лестницу, чтобы повесить фонарики на витрину своего канцелярского магазина. Он поморщился, когда проказник-ветер бросил пригоршню снега ему в лицо.
«Не о нём, решил ветер. Не сегодня».
Ветер бросился на другую сторону улицы, взъерошив голубые пряди на голове молодого человека, который стоял на углу и перебирал струны своей старой гитары. Снежинки застревали в его ресницах. Он, как обычно, исполнял свою грустную песню о птицах-тенях и разбитых сердцах:
Ветер зашептал меж струн: «Тсс, не ты, не сегодня, пока не ты».
Затем он резко свернул и начал подниматься выше, и выше, и выше, и «Вот ты где!»
На другой стороне улицы, на двенадцать этажей выше всей этой суеты, в своей родной квартире, удобно устроившись на подоконнике, сидела одиннадцатилетняя девочка в очках, съехавших на кончик носа. Во рту она держала леденец на палочке, на коленях лежала раскрытая книга, глаза её блестели.
«Ты! мягко прошептал ветер. Пришёл твой час». Ветру хорошо известно то, о чём часто забывают все остальные: одиннадцатилетние девочки самые могущественные из героев.
Друзья звали эту девочку Лиззи. Мама звала её Элиза. А у бабушки, бабули Моры, было особое прозвище для девочки. Она звала внучку Фениксом.
Ты моя смелая яркая звёздочка, говорила Элизе бабуля. Твоё сердце бесстрашно, а кудри как огонь.
Элиза считала, что её волосы больше похожи на ярко-оранжевое облако, а не на багровое пламя. Хотя неважно. Ей нравилось всё, что говорит бабуля Мора.
Элиза напевала себе под нос песенку, наблюдая, как кружится и падает на землю снег. С высоты двенадцатого этажа машины, сновавшие по дорогое туда-сюда, больше походили на разноцветных жуков, а детские шарфы на леденцы. Мигающие фонарики, развешанные на витрине мистера Чана, напоминали паутину из радостных, дрожащих звёзд, а голубоволосый гитарист чернильное пятно.
Элиза вынула вишнёвый леденец изо рта и с удовольствием причмокнула. Потом прокашлялась и взялась за леденец как за микрофон, чтобы подпеть гитаристу. Музыка сюда не доносилась, но слова девочка знала, потому что слышала эту песню каждый день по дороге в школу.
«Но скоро, любовь моя, ты упорхнёшь, пела Элиза. Ты так живёшь» На этих словах она засмеялась. Думаешь, летать весело, Диггори?
Диггори, кот Элизы, повернул свою пушистую рыжую мордочку в её сторону и вопросительно уставился на хозяйку.
И я не знаю, призналась Элиза, протянув руку, чтобы пощекотать ему шейку. Хотя это здорово упростило бы жизнь. Я бы проводила одну неделю в одном месте. А в другом другую. В Атланте бывала б по праздникам. В Чаттануге на осенних каникулах. Элиза отправила леденец обратно в рот. Летом у моря. Будь я птицей, летала бы в любое из этих мест, когда захочу. Особенно на море.
Одна лишь мысль об этом славном месте, о море и лете заставила Элизу улыбнуться.
Будь я настоящей птицей, сказала Элиза, почёсывая Диггори за ушами, я бы сейчас же улетела на крыльях из этого города прочь прямиком на пляж. Её грудь наполнилась теплом от одной лишь мысли о дрейфующих серых облаках и холодном песке. Я бы нашла бабулин синий домик у моря и провела бы с ней все зимние каникулы. А ещё Мне бы пришлось есть червей, будь я птицей, она вздрогнула. Лучше стать такой птицей, которая может по волшебству превращаться в человека. Не могу же я всё время есть червей.
Кот свернулся клубком на коленях Элизы, погрузившись в четырнадцатый по счёту дневной сон под убаюкивающий голос девочки.
У бабули Моры я больше чувствую себя дома, чем в этой квартире, хотя на самом деле это и есть мой настоящий дом, сказала Элиза, поглаживая Диггори по спине. Это странно?
Диггори начал мурлыкать. Или храпеть. Элиза не всегда понимала разницу.
Быть может, всё дело в том, что тот дом настоящий, с фундаментом, сказала она. У него старые трубы, которые рычат и булькают, стоит только включить душ. А ещё в нём всегда пахнет печеньем, можно услышать шум океана, открыв окно, а не гудки и злобных голубей, как здесь. Всамделишный океан это сила!
Услышав это, кот открыл глаза.
А ещё, продолжила девочка, у бабули есть настоящий двор c деревьями, красными кардиналами, подсолнухами, почтовым ящиком и прочей всячиной. Разве не круто доставать почту из настоящего почтового ящика, а не из серебристой коробки в лобби? Ты же знаешь, что письма заставляют моё сердце биться чаще, да, Дигс?
Диггори знал. А ещё он знал, что у Элизы Грей в тот момент были три навязчивые идеи: красные леденцы в форме русалок, ламы и письма. Настоящие письма, написанные от руки и запечатанные в конверты. У Диггори была лишь одна навязчивая идея: еда. А ещё сон. Он встал, потянулся и зевнул так, что Лиззи почувствовала запах рыбы из его пасти.
Фу, засмеялась она. Потом выглянула в окно и увидела бумажные звёзды-фонари, которые подмигивали ей. Я, конечно, люблю эту улицу. И город люблю. Но я не чувствую, что это мой дом. Не всегда. Особенно когда праздники близко.
Элиза пересчитала только те окна на другой стороне улицы, в которых не было фонариков. В одних окнах горели красно-зелёные гирлянды, в других светились семисвечники. Через прозрачные шторы в одном из домов она смогла различить размытое мерцание гирлянды на ёлке.
Вы, наверно, подумали сейчас, что синеволосый музыкант должен был петь рождественские песни. «Может, он очень скучает по кому-то?» размышляла Элиза. Иногда он пел любимую песню её бабушки «За морем». Она была написана в шестидесятые. В такие дни Элиза останавливалась, чтобы послушать.
Моё место у моря, сказала Элиза коту. Это всё, что мне нужно. Я чувствую это в самой глубине души. Там, где всё имеет смысл. Понимаешь?
Она дотронулась кончиками пальцев до холодного стекла. Ветер перекатывался по внешней стороне окна, заставляя раму дребезжать. Он тоже хотел прикоснуться к Элизе.
Иногда ветер шумит как океан, прошептала она, ещё сильнее прижав лицо к стеклу. Если хорошенько прислушаться, можно услышать, как он зовёт меня по имени.
Дрррр!
Услышав звонок в дверь, Элиза вздрогнула и едва не упала с подоконника. За звонком последовало уверенное «тук-тук». Мама ещё не должна вернуться с работы, должно быть, это