Рождественская почта! раздался приглушённый голос из-за двери.
О, боже, письмо! радостно закричала Элиза. Прогнав кота с коленей и запрыгнув в тапочки в виде кроликов, она побежала к двери со всех ног. Посмотрела в глазок.
Здравствуйте, мистер Ригли!
Здравствуйте, мисс Грей, улыбнулся почтальон. От холода у него раскраснелся нос. Толстый шарф почти полностью прикрывал ему рот. У меня особая посылка для вас. В инструкции было сказано, что я должен вручить её лично.
Наверное, это от моей бабули Моры, сказала Элиза, вытянув руку с леденцом вверх. Она присылает с острова леденцы в коробках. Мистер Ригли, вам доводилось пробовать леденцы в форме русалок? Если попробуете, ваша жизнь поделится на «до» и «после».
Декстер Ригли коротко усмехнулся и протянул Элизе планшет с ручкой:
Иногда жизнь делится на «до» и «после» из-за одного письма. Поэтому я так люблю почту.
В этом мы с вами похожи, вздохнула Элиза. Положив руку на сердце, она продолжила: Вы же знаете силу написанного от руки письма.
Мистер Ригли кивнул, осмотрев коробку.
Эта коробка пришла с островов. Через всю Джорджию прямиком в Атланту. Кажется, она пролежала ночь на почте. А ещё она вся покрыта наклейками с ламами.
Да! с улыбкой ответила Элиза. Точно от бабули Моры.
Расписавшись на планшете, Элиза вспомнила то лето, в которое бабуля Мора научила её каллиграфии.
Слишком мелко, мой маленький Феникс, говорила бабушка. Пишешь, словно шепчешь. Вот как надо! Подпиши так! Бабуля Мора схватила ручку и вонзила её в промокашку. Твоё имя должно упасть на бумагу как лента, видишь? Ты Элиза! Это заявление! Ты не шёпот! Пиши размашисто.
С тех пор Элиза так и делала. Она писала своё имя крупными, размашистыми и напористыми буквами, так, словно они кусали бумагу, как пламя, будто ей нравилось занимать место на странице.
Мистер Ригли кивнул и протянул Элизе маленькую коричневую коробку, обёрнутую бумагой и перетянутую тонкой бечёвкой. Элиза потрясла её. На леденцы не похоже.
Спасибо, сказала она, с любопытством разглядывая посылку.
Мистер Ригли приподнял кепку и ушёл по слишком тихому коридору прочь.
Элиза прижала коробку к груди. Заперла дверь и побежала обратно к подоконнику. Мороз нарисовал похожие на перья узоры на стекле. Элиза устроилась на подоконнике, натянула плед и провела пальцем по адресу отправителя:
Мисс Мора Рейес
2021, Океанский проезд
остров Сент-Саймонс, Джорджия
Остров.
Дом, выдохнула Элиза, разрывая упаковку.
Сначала Элиза нашла письмо.
Диггори, ты чувствуешь этот запах? сказала она, нюхая красный конверт. Мать Элизы считала, нюхать всё подряд книги, письма, картины, ушную серу нелепо. Но в отличие от ушной серы (которая пахнет солью, уксусом и картофельными чипсами), письма бабули пахли очень приятно: ранним рассветом, морской солью и чистым воздухом.
Диггори вежливо принюхался к письму, а затем свернулся калачиком на коленях Элизы и окунулся в свой пятнадцатый дневной сон.
Я прочту вслух специально для тебя, разорвала она конверт.
Моей дорогой Элизе Грей
(Фениксу с Персиковой улицы)
Моя дорогая!
Мой Феникс!
Как ты?
Надеюсь, я застала тебя в добром здравии на твоём любимом подоконнике. Должно быть, ты сидишь на нём, как маленький счастливый воробушек.
Эллис Доуз каждый день спрашивает про тебя. И Хелен из кафе тоже. Остров без тебя совсем не такой, каким он бывает, когда ты здесь. Мы все очень по тебе скучаем.
Наверное, ты задаёшься вопросом, зачем я утруждаю себя написанием письма, когда можно было просто позвонить. Во-первых, я не могу пользоваться этим дурацким мобильником. Кажется, у меня аллергия на технологии.
Во-вторых, я знаю, что ты любишь получать письма. Если честно, я не знаю никого, кто бы любил получать письма так же сильно, как ты. И в этом я тебя понимаю. Когда кто-то пишет письмо, ему приходится хорошенько думать, подбирать слова. И это, возможно, самые важные слова из всех, что я тебе говорила. Или писала. Поэтому я делюсь ими здесь.
Сначала плохие новости, Феникс мой. Случилось то, чего мы так боялись: моё зрение почти полностью покинуло меня. Доктор говорит, есть вероятность, что эта зима станет последней из тех, в которые мои глаза служили мне.
Ну и ладно!
Ну и пусть.
Погоди-ка!
Только не грусти из-за меня, Элиза. Мы знали, что этот день придёт. Слова, которые произнёс мой добрый доктор, немного разбили мне сердце. Конечно, разбили. Одна лишь эта мысль сделала зиму темнее, но ненадолго. Несколько дней мне не хотелось вставать с постели. Казалось, что мои кости сковал холод. Но несмотря на это, я говорю себе: вперёд! Я не позволю зиме или предателям-глазам взять надо мной верх. Меня ничто не сломит. Если эти глаза скоро потухнут, как старый телевизор, напоследок я хочу увидеть кое-что чудесное. Я хочу увидеть тысячи чудес.
А ещё мой доктор мог ошибиться. Может, впереди ещё пятьдесят зрячих лет. И следующие полвека я увижу кучу сгоревших на солнце туристов, которые приезжают на остров, чтобы купить футболок. Но есть и другая вероятность: у меня осталось пять месяцев, или пять недель, или пять дней. Но я знаю наверняка: напоследок я должна кое-что увидеть.
Я должна показать это кое-что тебе.
Я долго ждала, чтобы показать её тебе.
Время ненадёжный друг, Элиза. Да и не друг оно вовсе. У меня нет больше времени ждать.
Каждое лето, когда ты приезжаешь в мой домик у моря, ты просишь меня рассказывать истории. Я рассказываю тебе одни и те же сказки снова и снова, потому что знаю, ты любишь их. Но есть одна, которую я откладывала. Конечно, кое-что из неё ты уже знаешь. Я рассказывала тебе начало. А теперь пришло время рассказать тебе, чем она заканчивается.
И для этого необходимо отправиться в приключение, преодолеть сложный путь, Элиза, и пройти его сможем только мы с тобой (твоя мама тоже могла бы пройти его, но она не станет этого делать. В чём-то она более хрупкая, чем мы). Я всё объясню. Но сначала ты должна приехать на остров, чтобы мы начали свой путь отсюда. Запомни две вещи, Феникс.
Во-первых, не говори маме про приключение. Ты же знаешь, она считает меня сумасшедшей (она права, я сошла с ума много лет назад).
Во-вторых, поверь мне, когда я буду говорить, что не все истории выдумки. Некоторые из них лучшие из них вполне правдивы.
Так что соберись-ка, милая, и приезжай на остров. Я должна что-то тебе показать.
С любовью,
бабуля Мора Рейес.Смотри, Дигс, сказала Элиза, указывая на страницу. Вот как надо писать своё имя. Крупно, витиевато и с радостью. Так, словно гордишься тем, что топчешь планету.
Сложив письмо, Элиза вновь взяла в руки коробку. Внутри она нашла небольшой свёрток, туго перевязанный красной лентой. Диггори встал. Хотя он делал вид, что не интересуется коробкой, удержаться от того, чтобы обнюхать её, было невозможно. Элиза шуршала обёрткой, развязывая узел. Как только последний слой бумаги упал, у девочки от восхищения перехватило дыхание. Красной бумагой было обёрнуто простое украшение русалка, будто целиком отлитая из серебра.
Потянув за белую шёлковую ленту, Элиза подняла русалку выше. Она провела пальцем по фигурке кончикам волос, изгибу хвоста. Элиза хорошо знала это украшение.
Из всех историй, которые рассказывала ей бабушка, из всех сказок про королей и королев, волшебные королевства и падающие звёзды, самой любимой была эта.
Серебряный Блик, прошептала Элиза.
Услышав это имя, Диггори выгнул спину.
А ветер, одинокий страдалец, предупреждающе завыл за окном. «Так опасна, запел ветер, так темна эта сказка. Ей нужна сильная героиня. Такая, как ты».
У зимнего ветра долгая память. Он никогда ничего не забывает.
Глава 2
Нет, нетушки, только не остров, сказала мама Элизы Джослин, выкладывая тушёный шпинат на голубую тарелку. Посмотрев на тарелку Элизы, она положила дополнительную порцию и на неё.