Наверное, стоит начал он, бросив взгляд вперед, и я тут же пробормотала:
О, д-да, конечно.
Я поспешила дальше по улице, а Оливер последовал за мной, хотя до этого явно собирался в совершенно другую сторону.
Приятно снова тебя видеть, Фрэнсис, сказал он после долгой паузы.
Спасибо.
Хотелось надеяться, что в нем остался тот Оливер, который заметил бы, насколько мне сейчас плохо. Оливер, который научил меня играть в покер тем дождливым днем, когда Уильям был занят работой. Оливер, который оставил на моей кровати новенькую шаль той зимой, когда мне исполнилось четырнадцать.
Я не узнавала этого нового, элегантного Оливера из Лиги плюща, с нежной улыбкой, не затрагивающей взгляд, и больше похожей на маску. Раньше он улыбался искренне, а в уголках глаз собирались морщинки, когда Оливер хлопал себя по колену, хохоча над шутками Уильяма.
Впрочем, это было взаимно. Он тоже не знал меня новую Фрэнсис, с кровью под ногтями.
Теперь я уже не помнила, каково это мечтать об Оливере, писать его имя на полях школьных тетрадей, дарить ему сладкие улыбки. Сейчас мне было не до улыбок. В последний раз мы виделись на похоронах Уильяма. Оливер печально стоял у могилы в черном траурном костюме, который стоил столько же, сколько я зарабатывала, наверное, за шесть месяцев.
За надгробье заплатил мистер Кэллахан, и я всегда буду ему за это благодарна, пусть мне и не хватает духа посетить могилу. Пару месяцев назад я отправила Оливеру письмо, где умоляла его о помощи в поисках убийцы, но он так и не ответил. Этот богатый образованный юноша считался лучшим другом Уильяма, но ничего не сделал, чтобы спасти его. И меня он не мог спасти.
Я должна отнести посылку. Время поджимает, резко произнесла я.
Позволь тебя проводить.
Я и сама прекрасно справлюсь, Оливер.
Но я настаиваю, ответил он, поднимая руку в знак того, что ответ «нет» не принимается.
Прямо настоящий джентльмен! Даже странно, как мальчишка, в холодные ночи таскавший виски у моей матери, вырос в статного юношу, на котором костюм выглядел как вторая кожа.
Мне было тяжело поспевать за ним с его длинными ногами и широким шагом, и все это время во мне бурлили страх, злоба, горе. В лице Оливера я видела только Уильяма, а потому не находила в себе сил смотреть на него и глядела себе под ноги.
Почему он не оставит меня в покое?
Я хотел к тебе заглянуть, сказал Оливер секунду спустя.
Не стоит.
Не стоит что?
Врать.
Я не вру, Фрэнсис. Мне правда было тяжело. Я
Меня раздражал его чересчур идеальный, опрятный внешний вид. Я не удержалась и перебила:
Прошло четыре месяца, Оливер. Не надо притворяться, будто мы тебе небезразличны.
Мои слова заметно его ранили, и он поник.
Как ты можешь так говорить? Я любил Уильяма как родного брата, я
Он подавился своими же словами, а мне было не до того, чтобы слушать его скомканные оправдания.
Я тоже его любила, но в итоге вся наша любовь ничего не значила, правда?
Оливер покачал головой.
Ты же на самом деле так не думаешь?
Мы прошли мимо витрины, где раньше располагался киоск с газировкой и мороженым, и на меня вдруг нахлынули воспоминания. Я замерла и мысленно перенеслась в тот день, когда мне было всего одиннадцать, я стояла тут в разномастных носках, рядом с Оливером, и мы заказывали ванильное мороженое, пока Уильям над нами смеялся мол, какие мы скучные, что выбрали самый обычный вкус.
Оливер проследил за моим взглядом и грустно улыбнулся.
Они разбавляли колу водой, но мне все равно нравилось это местечко.
Я удивлена, что ты вообще о нем помнишь.
Почему нет? спросил Оливер.
Его лицо вдруг оказалось совсем рядом с моим, и щеку обдало горячим дыханием. Сердце взволнованно заколотилось, и я по привычке подалась вперед. Будь мы еще в прошлом, до того, как умер Уильям, до того
Я сглотнула ком в горле.
Разве у тебя нет новых друзей? К чему зацикливаться на друге детства и его маленькой сестренке?
По лицу Оливера было видно, что эти слова его задели. Он плохо умел скрывать чувства.
Ты даже не представляешь, на чем я «зацикливаюсь», произнес он, не отводя глаза, как это сделал бы слабый духом человек, а глядя прямо на меня.
Оливер закусил щеку изнутри, словно над чем-то размышляя, а затем расправил плечи и добавил:
Извини, если расстроил тебя, Фрэнсис. Я получил твое письмо, но сейчас я учусь в Колумбийском университете. Пожалуйста, говори, если что-то потребуется, добавил он, выудив из кармашка визитку со своим именем и контактами. Я Я очень по тебе скучал.
Ему еще хватило наглости снова одарить меня странной, пустой улыбкой. Оливер потянулся ко мне, словно думал коснуться моей руки, но я отшатнулась. И визитку не взяла. Отчасти мне хотелось упасть в его объятия и все ему рассказать, но последние четыре месяца сильно меня изменили, и я не стала поддаваться этому желанию. Теперь я знала, как опасно любить.
Мне надо спешить, Оливер, бросила я на прощание и, ускорив шаг, смешалась с толпой.
Он остался на углу оживленной улицы, провожая меня взглядом, но я больше не оборачивалась.
Просто не могла.
Удивительно, что даже все эти годы спустя Оливер Кэллахан способен вскружить мне голову. Сложно не думать о том, с какой интонацией он произнес, что скучал по мне, о серьезном выражении его лица. И все же нельзя поддаваться воспоминаниям и чувствам, которые он вызывает. Работа не ждет.
Я описала петлю и скользнула в узкий переулок между продовольственным магазинчиком и лавкой зеленщика, не сомневаясь, что никто не найдет окровавленную блузку среди грузовых поддонов, металлолома с фабрики и гниющих продуктов.
В переулке не было ни одной живой души, кроме городских крыс. Я быстро развязала ленту, достала блузку из коробки и бросила на кучу тряпок, измазанных в жире. И задержалась на секунду, надеясь хотя бы на минутное облегчение от того, что избавилась от улики. Но вместо него ощущала лишь раздражение. Чертов подонок испортил мою любимую блузку.
Я выскользнула обратно на шумную улицу, не оглядываясь, и смешалась с толпой обычная безликая девушка среди многих.
Дворецкий миссис Арнольд открыл мне дверь роскошного особняка из темно-коричневого песчаника.
Прихожая сверкала чистотой, и мне было даже стыдно заходить в нее в грязных ботинках. В убранстве комнаты преобладал лиственно-зеленый, изящная мебель отражалась в зеркалах с золотыми рамами, а нежные ковры выглядели так, будто по ним не ступала нога человека. Девушка примерно моего возраста натирала до блеска и без того сверкающий камин, и я одарила ее печальной улыбкой, но не получила того же в ответ. Может, она почувствовала во мне что-то неправильное. Может, после вчерашнего я действительно выглядела как-то иначе и отпугивала окружающих одним своим видом.
Я закусила губу, стараясь отвлечься от воспоминаний о летающих ножницах. Может, мне все привиделось? В моей семье уже были сумасшедшие, так что я не стала бы первой. Во мне словно что-то зрело, меня обуревали странные чувства, и все не отпускала мысль, что я пробудила нечто необъяснимое, от чего уже не смогу избавиться.
Несколько долгих минут спустя ко мне вышла ухоженная горничная миссис Арнольд и приняла посылку.
Восьмая пуговица слегка болтается. Я сама ее закреплю, но в следующий раз постарайтесь такого не допустить, строго произнесла она.
Конечно, мэм. Спасибо, пробормотала я, проглотив свой более колкий ответ.
Было даже как-то странно наконец избавиться от пальто, которое принесло мне столько бед.
Какое-то время я бесцельно бродила по улицам. Мимо проходили работницы фабрики в одежде разных оттенков тускло-серого и хлопковыми чепцами на тонких волосах. Большинство из них работали всю ночь, и под глазами у них залегли круги. Иногда по пути встречались богатые джентльмены в цилиндрах и их жены-модницы, крутившие в пальцах атласные зонтики. Мальчишки-газетчики на углах выкрикивали последние новости, домохозяйки вывешивали одежду сушиться на балконы. Весь этот привычный хаос дарил мне относительное ощущение комфорта.