Но хомам это было фиолетово этому слову Музыканта дети научили. Или ультрафиолетово. За высокого мужика никто заступаться не будет.
Ты че, сука, меня ударил? короткопалая лапа опять потянулась к лицу и, дернувшись, смазала по щеке и подбородку.
Толпа пришла в легкое волнение и опять отхлынула, оставляя Музыканта с хомами наедине.
Ты, че, пидр? еще один мажущий удар в лицо.
Толпа слабо заголосила про безобразие.
Музыкант перехватил дипломат из левой руки в правую и попробовал отмахнуться, задеть ближнего хому. Это было ошибкой, за взмахом пошел первый настоящий удар. А дальше время-пространство переменились. Душа вышла из тела, взлетела невысоко и стала наблюдать, как три хомы пляшут возле фигуры на земле. В голову, в живот, в спину. Фигура корчилась и закрывала лицо руками, а руки головой. Так продолжалось, пока из полутьмы не выплыла другая фигура с длинными четками в руках.
Ребята, чего бьем? фигура светлым ликом оглядела поле брани и подмигнула хомам, показывая, что она своя, тоже из сапиенсов.
Сань, гли, еще пидр! С бусами. Дай сюда!
Тихо, тихо. Своих не надо. Че на своих? Буддист отступил на шаг и раскрытыми ладонями попробовал остановить хому-леру, Валеру, самого резвого.
Он говорил со свойскими интонациями, как со старым другом. Но сапиенсы на мир были не согласные: не чуяли в нем друга, а вкус мяса чуяли. Лера выждал, пока третий хома зайдет в тыл, начал атаку. И закончил. Четки совершили невидимый полет, а Лера застыл с поднятыми лапами, прищурился, словно пытался разглядеть Буддиста. Потом лапы потянулись к голове, Лера захрипел и снова застыл, обхватив уши ладонями.
Все так быстро пролетело-прошло, что третий хома не поменял курса он по плану схватил Буддиста за воротник куртки. Но Буддист сделал половинку оборота, рука с четками сжала хомино горло, рука без четок несильно, казалось, хлопнула по затылку. И второй раз чуть ниже. Все, тело на земле.
Суукааа! ожил первый хома, но не успел сделать и шага, как сомкнутые пальцы Буддиста трижды коснулись его шеи.
Все, еще одно тело на земле. Теперь у дракона осталась только одна пьяная голова. Поморгала и начала соображать. Но Буддист все про нее знал неопасна. Он нагнулся к телу Музыканта, приоткрыл пальцами заплывший глаз, чтобы рассмотреть зрачок. Потом второй второй не так пострадал, но с трудом расклеился. Уцелевший хома успел раствориться, а толпа стала издавать сочувствующие звуки: «Трогать не надо, его нельзя трогать!», «Воротник расстегните, ему дышать нечем!», «Милицию позовите, кто-нибудь!»
* * *
Милиция подоспела быстро повезло. Из «козлика» вылез немолодой капитан. И амбал-сержант с коротким калашником и тупой мордой.
«Разберемся!», отлив толпы. И через какое-то время Буддист смотрел капитану в глаза немигающим взглядом и без всякого жара теребил его душу.
Пойми, капитан, пока вы тут будете разбираться, пока будем «скорую» ждать, этот человек может умереть. Я врач, знаю, что говорю. Ему необходимо обследование! Срочно. И, возможно, операция. Тоже срочно.
Видя, что капитан колеблется, он добавил.
Вот. Это мой паспорт, визитная карточка. Здесь телефон, адрес, мобильник, все. Оставляю у вас, никуда не денусь. Утром разберемся. Как ваша фамилия? Хорошо. Отделение? Хорошо. А сейчас помогите поймать машину. Поймите, повторяю, это серьезно и срочно. Будьте хоть раз человеком.
Капитан сердито засопел, «немигающие» слова Буддиста его расшевелили, а две сотенные зеленые бумажки в паспорте добавили сложных чувств. И все же от человеческого звания не стал отказываться, кивнул сержанту. Тот только повернулся к дороге, чуть махнул толстой рукой, и из потока вынырнула и остановилась потрепанная «Волга».
Сержант такой-то, проревел амбал, пострадавших в больницу.
Пострадавшего, поправил Буддист. С этими ничего страшного, через полчаса оклемаются.
Ну смотри, ты врач!
Смотрю.
* * *
Куда? водитель потрепанной «Волги» не оборачивался, но голос был нормальный, человеческий.
В «Склиф». Хотя, знаешь, пока едем, я позвоню.
«Рома, привет, это я. У тебя сегодня кто в нейрохирургии дежурит? Да ничего, сотрясение у друга, может, позвоночник. Ребра не считаются. Да, уличная драка. Надо просветить голову и хвост, мало ли что. Хорошо. Ты позвони, чтобы ждали. Спасибо. Давай. Давай, друг».
Да, в «Склиф». Знаешь, как ехать? От площади покажу.
В «Склифе» их уже ждали неведомый Рома все устроил по высшему рангу. Музыканта перехватили на каталку и повезли на «просвет». А через час дежурный врач по-свойски втолковывал Буддисту, что ничего страшного нет, обошлось без смещений, гематом нет, даже томографию сделали, и ребра без смещений.
Хочешь, оставь его. Хочешь забирай. Лучше забирай, если честно, с койками сейчас проблемно. Пусть дома полежит, поблюет денек и поссыт, мочегонку не забудь дать, отека не будет. Ну и анальгетик, чего мучить, если честно?
Сейчас, чуть кивнул Буддист, спрошу у него. Он наклонился над Музыкантом. Как вы? Голова кружится?
Спасибо. Плохо. Музыкант попробовал улыбнуться расквашенным ртом и раскрыть заплывший глаз.
Ну, если улыбаетесь, дело на поправку. Голова кружится?
Чуть-чуть. Я, пожалуй, могу сам.
Он потянулся с кушетки, но Буддист его притормозил.
Нет, не надо, лежите. Давайте решим едем домой или здесь остаемся? За вами есть кому ухаживать? Если есть, то давайте домой уход, надеюсь, будет лучше. Вам повезло, ничего страшного. Ничего приятного тоже нет сломаны два ребра, небольшое сотрясение. Но, по правде, я думал, все будет гораздо хуже. А так, придется полежать недельку. Все же, думаю, дома будет лучше, чем здесь. Едем, да? Нас на «скорой» доставят, я договорюсь. Главное, стразу для себя решите, что через неделю будете на ногах. А ребра до свадьбы заживут.
Музыкант услышал про свадьбу и занервничал.
А-аа. Мне надо позвонить. Здесь есть телефон? Или лучше вы позвоните.
Тихо, тихо. Не волнуйтесь. Сейчас позвоним. Давайте номер и кого спросить? Что сказать?
Ану, вяло прошептал Музыкант и назвал номер. Скажите, что я Что я просто задержался за городом. Что вернусь завтра. И сам позвоню.
Нехорошо обманывать любимых, Буддист чуть улыбнулся. Но бог с вами, со мной. Буду врать.
* * *
В «Склифе» денег не взяли.
Со своих!? Ну ты чего?
А за машину?
Да ладно, брось.
Буддист не настаивал.
Музыканта прямо на каталке вкатили в «скорую».
Не ссы, мужик, водитель был чуть навеселе. Доктор сказал в морг! Значит, в морг. Ща будем! Тебя куда?
Музыкант открыл рот и что-то прошепелявил. Под шум раздолбанного мотора ничего не было слышно. Буддист наклонился ниже, но разобрал только «Воды дайте!»
Да, сейчас. Слушай, друг, притормози. Я воды куплю.
Музыкант благодарно присосался к бутылке, но быстро ее отпустил и застонал.
Больно? Ничего, пройдет. Все пройдет. Как голова? Все помните? Куда нам ехать?
В конец Ленинского. Простите, голова немного кружится. Музыкант устало закрыл глаза. Буддист решил пока его не трогать.
Друг, давай на Ленинский. Подъедем покажет.
Доктор сказал в морг! Значит, в морг! Ща будем.
Возле перекрестка у «26 бакинских» Буддист тихонько потряс плечо Музыканта.
Приехали, друг. Скоро дома будем. Давай, просыпайся.
Но Музыкант в ответ только застонал, раскрыл незаплывший глаз, уставился на Буддиста и снова провалился в забытье.
Да, плохо быть глупым.
Ты чего-йм? икнул шофер.
Это я про себя. Буддист провел ладонью по нахмуренному лбу. Сейчас у него адреса не добьешься. Только если пытать. Надо было сразу, в «Склифе» спросить. Ххмм, звук недовольства шел из горла тихим хрипом, как у небольшого тигра.
Ну чего, обратно едем?
Нет, не надо, нечего его трясти. Да. Ладно. Придется каяться.
«Ана, добрый вечер, простите, уже ночь. Я вам звонил час назад. Еще раз простите. На самом деле, ваш друг попал в госпиталь. Нет, ради бога, не волнуйтесь, все обошлось, хотя сложности есть. Да нет же, успокойтесь. Ничего страшного, будет жить долго и счастливо. Но сейчас он спит, я не могу узнать адрес, куда его везти. Кто я? Врач. И случайный знакомый. Не волнуйтесь, все расскажу. Потом. А сейчас, если не сложно, скажите адрес. Так. Что? Так. Забавно. Забавно. Да нет, не обращайте внимания, просто это мой адрес, мой подъезд. Да, бывает. Ладно, разговоры потом, мы через пять минут будем. Не волнуйтесь, все хорошо».