Как-то раз соученик Неделько по МАРХИ, студент тремя годами старше, уехавший к семье в Израиль и не прижившийся там, позвонил Симе по телефону.
Салют, Симыч. Как поживает родная конюшня?
Здорово, Витёк! Конюшня в порядке, а ты откуда?
Вопрос правильный. Я из Роттердама. Работаю в мастерской того самого кровопийцы, для которого я на дипломе пахал, а ты курсовой делал. Помнишь? Сейчас как раз оттуда звоню.
Конечно, помню. Мы тогда с тобой и познакомились. Но у тебя же совсем поздно должно быть, часа на два позже, чем здесь?
Вот именно. У нас полдесятого. Я же говорю кровопийца. Сима, слушай, есть дело. Один наш московский магнат моему боссу дом заказал. Босс вообще ваяет всё сам такой уговор. Но ему требуется связной. Условия такие: МАРХИ, свободный английский, надёжность, классная подготовка и кое-что ещё. Надо в Загорянку ездить там дом. Надо моему на вопросы отвечать. Он заплатит но не мильон. Ты как, не очень занята?
У меня как раз скоро диплом. Но дядя мой не здоров Деньги были бы очень кстати. Я только не знаю, как это всё увязать. Работы много будет, как думаешь?
Не волнуйся. Мой кровосос с нашим ректором лично знаком. Я уже почти придумал. Можно будет, если ты не против, твоё участие как раз дипломом сделать. Да помозгуем, не дрейфь!
Хорошо, Витя, а «кое-что ещё»? Что там боссу такое нужно?
Да так. Он все гениев ищет. Ты подойдёшь!
Так в жизни Симы появился Карп. Неделько работала, не покладая рук, и тот был очень доволен. В надлежащий срок Серафима защитила диплом с великолепными отзывами, а дядька прослезился на защите. Карп устроил банкет и вскоре помог отправить старого Залесского в Баден-Баден в почечный госпиталь, а затем на курорт, но, к сожалению, было поздно. Через месяц после приезда Матвей Дмитриевич скончался дома на руках у сиделки.
Снова немолодые люди стояли у вишнёвого гроба. Снова звучал, разрывая сердце, траурный марш. Очки Серафимы запотели от слёз, а тёмно-серый костюм и белая блузка спереди совсем промокли. Шёл дождь. Нежные белые хризантемы и тяжёлые алые гладиолусы легли на свежий холмик. Карп, срочно выевший в Липецк на Комбинат, на похоронах быть не сумел. Он распорядился, чтобы Палыч помог. И Палыч, энергичный отставник, стал незаменим. Казалось, Палычей было много. Это он пригласил агента, договорился с моргом, заказал цветы и послал жену Клаву к свояченице Инночки сделать стол для поминок. На кладбище он всё время тактично держался сзади, а теперь хотел отвезти девушку на машине домой и на этом считал свою миссию выполненной. Но вышло иначе.
Две похожие друг на друга сослуживицы тёти Инночки в одинаковых синих беретиках, с белыми платочками и с неподдельным, не на показ, горем на лицах подошли к Серафиме. Тётя называла их: девочки Первой заговорила Раечка.
Симочка
Наша дорогая покойная Инночка называла Серафимой! мягко возразила Мусенька.
Ах, всё равно Раечка. Деточка! Инночка и Матвей Дмитриевич оба тут, они вместе всхлипнули и, Серафима впервые полностью осознала, что стариков больше нет. Она представила себе пустую, чисто прибранную квартиру с запахом валерьянки, тапочки дяди Матвея в коридоре. Своё полное одиночество. Чувство невосполнимой потери охватило её. «Девочки» что-то говорили о будущем, о «вся жизнь впереди». Она думала: «Жить не хочу, не буду. Только не знаю, как» Последнее, что услышала, было:
Замуж выйдешь, заведёшь детей!
Когда Серафима стала падать на мокрую кладбищенскую траву рядом с соседней, выкрашенной серебрянкой оградой, Палыч успел её подхватить. Сытые сороки снялись с гранитных обелисков и испуганно загалдели. А Палыч, поднявший на руки почти невесомую Неделько, впервые подумал о ней с сочувствием:
Ах чёрт, вот бедолага!
Женственная, красивая и хрупкая девушка вызывала жалость бывшего морпеху, что отжимался по утрам до ста двадцати, играл с гантелями как с погремушкой, разжигал костёр под дождём с одной спички и попадал, словно траппер, из карабина белке в глаз. Николай Павлович отнёс Симу Неделько на скамейку, попросил «девочек» подежурить около неё, и Раечка положила голову бедняжки к себе на колени. После этого он вызвал личного врача Карпа, который примчался четверть часа спустя со всем необходимым на тойоте, и, быстро обследовав, увёз девушку в больницу. Затем он доложил обстановку по мобильному шефу. Карп, помолчав, спросил:
Соображения и предложения будут?
У нее гипертонический криз. Она как мимоза, пояснил отставник.
Слушай, майор! Она архитектор милостью божьей. И работящая как вол.
Какой там вол. Лучше, как пчёлка. Хрупкая девочка.
Я и не спорю, Палыч.
Мне самому жалко. Круглая же сирота! Итак? повторил Карп.
У нас на третьем этаже две комнаты свободны: кабинет и спальня. Кабинет для мастерской в самый раз. А ей сказать секретарь-референт нам нужен. И потом. Мы же ещё парк будем делать, так? И спорт-корпус для племянников. А Глеб хотел бы лошадок, так мы и для лошадок, а шеф?
Николай Палыч Дедко всегда говорил «мы». Карп, редко смеявшийся, весело пробасил в трубку:
Палыч, ты у меня орёл! Одним ударом семерых! В общем, к делу. Твои действия будут такие. Скажешь, нам нужен ландшафтный архитектор для начала. Будем планировать регулярный парк. А следом, что ж, построим и конюшню для нашего ветеринара, а также в память о папе. Лошадок? А как же! И собачек! Знаю я вас с Глебом, каналий. Спорт-корпус для поросят? Тоже неплохо. Да, вот ещё что. Ты на её имя в банке счёт открой и со следующего месяца положим ей для начала тысячу.
Долларов? уточнил Палыч.
Лучше «евро».
Это на полном довольствии? Не жирно будет? Как бы с пути не сбилась.
А мы сделаем так. Триста «на книжку» пойдут, семьсот на карманные расходы. Квартиру её запри. Если захочет сдадим. Возражений не слушай.
Будет сделано, шеф!
Пока, до связи! прогудел на прощание Карп.
Николай Палыч навещал Симу каждый День. Он входил в палату и обследовал помещение. Всё ли в порядке? Он обязательно приносил разумное количество домашней еды и свежие газеты, и, посидев минут десять, уходил.
К выписке он приготовился выдержать маленький бой в соответствии с распоряжением шефа возражений не слушать. Однако, их не последовало возражений. Тихая подавленная Сима безропотно последовала за Николаем Павловичем в машину и дала себя увезти в Загорянку, где их с обедом уже поджидала радушная и приветливая Клава. Неделько поселилась, где велели, снова начала работать, не поднимая головы, а на Карпа смотрела красивыми тёмными глазами с печальной преданностью ирландского сеттера. Помогла им неизменная Женька. Однажды, когда Серафима, пришла в офис на Грузинской, чтобы согласовать смету на свою часть проекта, она сказала:
Привет, красавица! Тебе наши девчонки очередной парфюм купили. Говорят, не смогли устоять. Последняя новинка.
Серафима благодарно засветилась. Она была дружелюбной, общалась с людьми легко и очень интересовалась одеждой, выбирая аксессуары с неизменно прекрасным вкусом. А Женя, посмотрев на неё в упор, добавила:
Слушай, у тебя со временем как? Поговорить надо. Я ещё часок-другой поработаю, а потом двинем с тобой в «Кемпински». Я приглашаю, о'кей?
Евгения Семёновна, у меня время, конечно, есть, но
Никаких «но»! У тебя ещё дела в конторе?
Нет, но мне надо в библиотеку ненадолго и в банк.
Тогда вот тебе ключи от машины. Жди меня перед входом ровно в пять.
В ресторане, подождав, пока девушка поест, она сразу приступила к делу.
Сима, тебе уже двадцать три, не так ли? У тебя молодой человек есть? Или был? загадочно проговорила Женя.
Против ожидания, Неделько не удивилась. Она покраснела, вздохнула и грустно кивнула:
Вы не ошиблись, Евгения Семёновна. Нет.