Женька сразу изменила тон. Она взяла девушку за руку и сердечно сказала:
Ты, пожалуйста, не считай, что я бестактная дура. Я тебе сейчас объясню. Я всё думала, как начать, и скажу тебе вот что. Мы с Карпом раньше были женаты ты знаешь. А теперь я у него вроде старшей сестры. Ох, сестра Тамарка уже тоже есть. Ну, значит кузина, а он для меня кузнечик! заулыбалась она и отбросила пёструю чёлку со лба. Словом, Сима! У тебя папы и мамы нет так получилось. Ты ещё очень молода, да к тому одинока. Ты зависишь от Карпа. Карп тоже, хоть и взрослый, и супермен, но застенчивый как ребёнок, что касается личных дел. Я хотела бы тебя уберечь, если что не так. Я хотела бы и его уберечь. Он мой большой самый близкий друг. И очень раним. Я задам тебе один вопрос. Ответь честно. Ничего не бойся. Я тебе во всём помогу. Ты мне веришь?
Серафима посмотрела на сидящую перед ним элегантную, уверенную в себе женщину, второе лицо в фирме по части финансов. Полюбовалась на её прекрасный костюм цвета тёмного аквамарина. На нитку крупных полированных кораллов в серебре и такой же браслет. И без тени сомнения подтвердила:
Да, Евгения Семёновна, я вам верю.
Тогда она собралась с духом и отчеканила:
Сима, Карп Валерианович влюблён в тебя как безумный. Если ты это не приемлешь, лучше тебе уйти!
Нет! вскрикнула вдруг Серафима и её прекрасные глаза наполнились слезами. Только не прогоняйте меня! Я бы никогда не решилась. Но я тоже! Я давно уже! Ну, честное слово, Евгения Семёновна!
Ей не хватало слов. Она умоляюще сложила руки и посмотрела с надеждой на Женьку.
Ну вот и хорошо! с огромным облегчением выдохнула она. Вот и отлично!
После этого разговора Карп с Серафимом на две недели уехали в Испанию на острова, а после приезда спальня у них стала общая.
Глава 6
Лиза доехала до «Odeonsplatz» на метро, вышла из последнего вагона и побежала по эскалатору вверх. До кафе «Luitpold» пешком было минут пять. Она немного опаздывала и раздумывала на бегу, не позвонить ли по мобильному телефону подруге, которая, отличаясь завидной пунктуальностью, конечно, уже ждала её за столиком под стеклянным куполом у журчащего фонтана.
Девушки познакомились в библиотеке университета, где Лиза, по обыкновению, искала очередную монографию по внутренним болезням. Анна-Мари, кончившая уже в то время учёбу, отошла в зале заказов в сторонку, достала свой серебристый «Самсунг» и негромко заговорила. «По-русски болтает, или мне показалось?» Лиза, занятая своими делами, не вслушивалась, как вдруг голос за её спиной сделался громче. «Кто это у тебя там мяучет? услышала она,
Вот, кстати, ты у нас любитель поэзии, ну и скажи мне, чьё это:
Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,
В порыве счастия полу открывши рот,
Но кошка, мрачному поддавшись пессимизму,
Истошным голосом взволнованно орёт!
Саша Чёрный, совершенно неожиданно для себя констатировала Лиза, и тут же смутилась, боясь показаться нескромной. Но красивая высокая зеленоглазая брюнетка, быстро закончив разговор, сама подошла к ней:
Привет, сказала она, Меня зовут Анна-Мари. Я биохимик фармаколог. А ты, наверно, учишься на факультете славистики?
Нет, я на медицинском. Извини, я не подслушивала, просто я эти стихи с детства люблю. Вот и не удержалась. покраснела Лиза.
Наоборот, отлично вышло, продолжала брюнетка. Я рассудила, Сашу Чёрного мало кто знает. Разве что литературоведы. А мы с тобой и тут сродни. Выучишься, и я для тебя таблетки изобрету. Она говорила по-русски совершенно свободно и почти без ошибок, однако, с заметным акцентом.
С тех пор прошло года полтора. Анна-Мари постепенно и уверенно завоёвывала в жизни Лизы место старшей сестры. Ведь бывает такое место, да? И ещё бывает младшая сестра, братья, мама. У Лизы, кроме папы, не было никого. Не с кем было сравнить.
Скорей, скорей! Дождь начинается, приветствовала Лизу знакомая официантка. Твоя подруга уже тут.
Машка, здравствуй. До чего же я рада тебя видеть! Лиза влетела в кафе, плюхнулась на стул, встряхнулась как котёнок и попыталась отдышаться.
Лизочек, ты почему такая встрёпанная? И что-то ты не очень радостная собеседница посмотрела на бледное серьёзное личико Лизы. Ты не промокла? Я нам заказала по бокалу бордо. Скажи, ты есть хочешь? Здесь супчик такой потрясающий готовят: протёртый тыквенный азиатский острый с креветками. Или тебе лучше «Kaffee und Kuchen»?4 Я приглашаю.
Ты у меня, известное дело, акула капитализма. Ох, нет, это из моего коммунистического детства. Наши немецкие политики говорят: «капиталистическая саранча», пожала плечами Лиза. Её глаза, несмотря на шутливые слова, оставались печальными, она явно думала о другом.
Лизка, я тебя убью. Мы с тобой, как получившие естественно-научное образование, такие вещи ляпать не можем. Я, конечно, не систематик. Но знаешь, хордовых с прямокрылыми перепутать? Акулу и саранчу? Легче акулу со львом! Анна-Мари явно старалась растормошить подругу, чтобы отвлечь от невесёлых мыслей.
Однако Лиза вяло улыбнулась, и только. Тогда Анна-Мари сделала ещё одну попытку:
Вот кстати, о львах5. Ты посмотри, какой у нас в Мюнхене за последнее время львятник развёлся. Я пока ехала, пока парковалась, всё время на этих львов смотрела. А от подземного гаража до кафе стала считать.
От угла «BriennerstraBe»? От самого салона «Mercedes»? наконец включилась Лиза.
Ну да. Здесь идти-то две минуты. Так вот, пять львов: весь красный, весь золотой, зелёный снизу со светлой спинкой. Спинищей! Лев всё-таки.
Ну хорошо. Потом «шахматный лев» в шашечку.
Который на задних лапах сидит? С ящиком рядом?
Точно. И ещё весь цветной. А-ля «Hundertwasser». Анна-Мари с удовольствием заметила, что подруга понемногу приходит в себя.
А я вообще смотрю, много нового в городе появилось. Пледы в кафе, чтобы сидеть на улице, когда прохладно. Свечка перед тобой горит, сама в плед укутаешься. Уютно! Экипажи и велорикши. Ну и эти скульптуры львов, конечно. Мы с папой
Она осеклась, и её серые глаза наполнились слезами.
Лизочка, ласково сказала Анна-Мари, давай с самого начала. Что случилось? Что тебя мучает? Ты по телефону не хотела. Давай сейчас.
Маш, я тебе говорила, мама у меня рано умерла.
Она замолчала, но вскоре с усилием продолжила
Это был несчастный случай. Сначала на скользкой дороге, какой-то Опель пошёл впереди юзом. Папа резко затормозил. Мама ударилась. Ну ничего особенного! Ударилась и всё! Ремни удержали, врача не вызывали даже. Но вечером дома ей стало плохо. Левая рука перестала действовать. Отнялась речь. Это был первый инсульт. Затем в больнице мама вроде начала поправляться, но вскоре последовал и второй инсульт, а потом третий последний.
Анна-Мари, до сих пор сидевшая молча, тихо спросила:
И папа твой больше не женился?
Какое там, женился! Я вообще не понимаю, как он после этого выжил. Может, для меня только Губы у Лизы снова предательски задрожали. Маш, ты понимаешь, я до сих пор Что я, собственно, знала про них? Что это папа и мама мои. Что папа очень маму любил. Что и сейчас, наверно, любит её! И вот однажды
Анна-Мари внимательно слушала Лизу, больше не перебивая. Когда дело дошло до содержания письма, она уточнила:
«Remember»? Я тебя правильно поняла?
Да-да, на одной стороне листка было только это страшное слово. Но почему? Это же просто значит «помни»? Ты Дюма читала «Двадцать лет спустя»?
Нет, я мой французский язык с Гюго начинала, а потом на Мопассана перешла.
Тогда я тебе потом объясню. Только на папу, когда он это письмо получил, больно было смотреть.
Подожди, папа тебе его потом сам прочитал уже в Тироле. Это было что-то вроде завещания, правильно? Завещание приказ, с намёком на долг.
А потом он мне про них всех рассказал. И вот тут-то Анна-Мари взяла Лизу за руку и очень серьёзно предложила: