Я же говорил, что найдут меня вот и нашли даже здесь эх, браток, боюсь, видимся мы с тобой в последний раз убьют, ведь
А в полицию пойти не пробовали? постарался я хоть что-то ответить.
Да кто ж мне поможет-то там? Заявление-то примут, но только это ж «висяк» для них! Сам же понимаешь, как наши менты работают
Повисла тишина, нарушаемая лишь фоновой музыкой нашего заведения, звоном посуды и отдалённым смехом, и фразами.
Эх, налей, пожалуй, последнюю, да пойду я, потихоньку, грустно прохрипел он.
Снова зубровка наполнила рюмку, и вновь Сенька, в своей манере, одним махом её опустошил, после чего угрюмо глянул на меня, просипел что-то типа «прощай» и, не оглядываясь, вышел.
На душе стало как-то холодно и пусто.
Хороший мужик, просто в жизни не повезло. И всё же, я надеялся его ещё увидеть, ведь от него прям исходила эта самая человечность, что от обычных людей, ой-как, нечасто исходит
Однако с тех пор, в нашем баре он не появлялся, и сам я его не встречал нигде. Неужели и вправду за ним пришли?..
Солдат
Мы слабо верим в чудеса,
Но верим искренне в приметы.
И наших судеб паруса
Иными ветрами воздеты.
И.Н.Морозов
В нашем заведении люди в погонах появлялись нечасто, и то, в основном, полицейские и прочие силовики, которые, как правило, брали что-либо с собой и исчезали. Военные, по крайней мере, в открытую к нам не захаживали. Скорее всего, потому что наш бар находится вдоль главной дороги города, а потому, если военные тут и проезжают, то времени у них просто нет.
Лунарёв же в первый раз появился в форме. Собственно, благодаря этому факту, я и узнал сначала его фамилию, что была вышита вместе с инициалами «А.А.» на левом кармане синего авиационного кителя, на котором красовались такого же цвета погоны с голубыми просветами, между которых была одна большая звезда; всякие разные нагрудные знаки и два ряда орденских планок, чьи ленты красиво переливались на свету.
При первом посещении «товарищ майор», как его тут же прозвал администратор, находившийся в тот момент рядом со мной, заказал простой водки. Это, конечно, произвело впечатления, хотя и было ожидаемо типичный жёсткий военный, обычно по скромному пьёт водку. Разговаривать офицер особого желания не изъявлял, впрочем, его никто и не тянул за язык, лишь бы заплатил. Правда, напоследок, отдавая купюру, он сказал:
Я ещё как-нибудь приду. Для меня тогда сразу водку готовьте.
С этим, конечно, проблемы отсутствовали, ибо этой самой водки было аж тридцать марок, а количества хоть залейся!
Между тем, майор не обманул, и, в самом деле, вскоре дня через три снова появился, но уже в простой гражданской рубашке и джинсах.
Без фуражки и остальной формы его лицо казалось, как будто, добрее, голубые глаза смотрелись красивее и насыщеннее на фоне угольно-чёрных волос. Я даже его не узнал сначала, только когда он произнёс:
Я к вам приходил три дня назад в форме. Лётчик. Просил, чтоб вы мне сразу водку наливали.
Я вспомнил кто это, подал ему рюмку, тут же наполнил её и предложил чем-то закусывать, но майор ответил:
Потом попрошу.
Залпом выпил всё содержимое, занюхал рукавом рубашки, проморгался, а затем посмотрел на меня.
Может, всё-таки закусите? спросил я.
Отставить! бросил клиент. Я же сказал потом попрошу.
Тут его выражение лица сменилось, и он уже мягче добавил:
Ты извини, что я так жёстко, просто уволился недавно отвыкнуть трудно.
Понимаю, ничего страшного, ответил я.
Да, знаешь, просто иногда люди обижаются, а то и смотрят косо, когда так говоришь им.
Ну, профессиональный сленг, что уж тут?
М-да-а-а, протянул Лунарёв. Когда на нём почти двадцать лет разговариваешь, хех
Двадцать лет служили? спросил я, подливая водку.
Чуть поменьше шестнадцать, ответил офицер, опустошая рюмку. Мечи закуску!
Я тут же подал ему тарелочку с салом и гренками, и сам не заметил, как начал уплетать всё это вместе с ним.
У меня, получается, шестнадцать «календарей», начал он, прожевав сало, а если с лётными и прочими1 ну, ты понял тут, короче, все двадцать, а то и больше выйдет.
Ёлки, дык, это ж вы уже генералом могли бы быть, наверное! восхитился я.
Какой там?.. усмехнулся Лунарёв, выпивая очередную рюмку. Меня, кстати, Анатолий зовут.
Он протянул мне руку, я ответил на рукопожатие.
Слушай, а у вас тут коктейли же есть? вдруг спросил он.
Конечно, ответил я, и только собрался предложить ему глянуть меню, как Лунарёв бросил:
А сделай мне «секс на пляже»!
Конечно, от такого сурового человека было неожиданно услышать подобный заказ, но, как говорится, хозяин-барин, а потому сказано-сделано.
Потягивая коктейль, Анатолий осматривался в зале, а затем как будто невзначай произнёс, возвращаясь к предыдущей теме разговора:
А знаешь почему я не стал даже полковником?
Почему же? спросил я.
А, вот, жопу никому не лизал потому что! Чуть-чего так все сразу: «ой, Лунарёв!», «ой, Толик!», «да ты ж такой профи!». А как я чего-то просил, так всё пошёл ты, лётчик в своё небо а я им в лицо говорю, мол, нет, товарищ, это вы идите, а мне дайте, что положено! Ну, тут уж, как ты знаешь, что положено, на то хер наложено. Всё равно посылали. Вот я и запарился со всем этим дерьмом жить. Ты, понимаешь, для страны служишь, присягу даёшь, а на деле получается, что ты не слуга народа, как это, по идее, должно быть, а раб гоп-компании каких-то дегенератов, которым приспичило померяться мускулами или ещё чем-то Всё время тебе твердят, мол, выполняйте свой долг во имя родины, а она вас не забудет! Какая, твою мать, родина? Где она? Что это? Она есть вообще? Или это государство, которое нас посылает, хер пойми куда, а потом чуть-чего: «их там нет!», а тебе, если по морде не дадут, так молчать под расписку заставят, вот тебе и все дела! Вот те и солдат слуга народа! Я же, что, думаешь, кичусь своей профессией бывшей своим званием? Да я такой же солдат, как и все, просто летал! А на деле-то что? кому ты служишь непонятно; кого защищаешь, ради кого воюешь тоже загадка; зато, когда тебя обсчитывают или посылают тут уж не тайна! тут уж, понимаете ли, так получилось у них! А главное расскажешь кому, пожалуешься, так тебе же только хуже будет! В лучшем случае скажут, мол, извините ошибочка, а, вообще-то, вас государство не обидело вон, даже орден вручило! Да я, суки, извиняюсь за слово «да», летаю не за ордена и медали, а за то, хотя бы, чтоб себя и семью содержать, раз идеи никакой нет в мире. Так нет же! Тебя заставляют подписать, что платить тебе будут под сотку, а как платили стандартное жалование так и платят! Ну, зашибись, не правда ли?! А то, что тебя, как бы, убить могут или ещё что всем по барабану! Ты солдат, ты слуга, ты расходный материал! А коли реально сдохнешь, ну, тогда ладно, дадим твоей семье какую-то страховку которую только и можно, что пропить. А так, конечно, по ящику-то мы все в сказке живём венского леса, твою мать!..
У Анатолия, судя по всему, пересохло в горле, ибо он буквально сразу же высосал весь коктейль через трубочку, а затем рассмеялся:
О, как вставило-то от секса этого!.. Жёсткий, видать, был! Наговорил тут тебе всего-всего разного, а то, потом ещё явится кто, хех Ты уж извини, что вывалил на тебя всё это, слушать заставил
Да что вы! Наоборот даже интересно было!
Я тебе вот чего скажу, раньше было не очень сейчас хреновенько а всё изменится точно тебе скажу! Всё, когда-то, приходит к лучшему!
После этих слов майор улыбнулся, кладя на стойку мне купюру и удалился из зала.
Заходит он и до сих пор. Реже, конечно, ведь в авиакомпанию устроился теперь. И всё же, Анатолий всё такой же суровый, всё также пьёт водку или коктейли на ней, и вспоминает, время от времени, свою службу.
А, вообще-то, мужик интересный. Должен сказать вам, что он просто разрушил мой стереотип о том, что военные матом разговаривают. Да, бывает, конечно, что-нибудь крепкое скажет, но тут же извиняется, ведь он уже не на службе.