Семен сделал к нему еще шаг.
Нет, выкрикнула Инга. Сема, нет! Она в панике обхватила лицо руками, из глаз брызнули слезы.
Успокойся тихо произнес Семен. Я не буду его бить. Я больше никогда никого не буду бить. Он подошел к Лехе и, пару раз дружески хлопнув его по щеке, усмехнулся. Остынь. Я, может, и не лучше тебя, но у меня теперь есть все, чтобы это изменить.
Ах ты мразь!
Лицо Лехи исказила страшная гримаса, он замахнулся и попытался ударить Семена в челюсть. Боксер перехватил его руку и слегка толкнул бригадира в грудь. Пьяный Леха не удержал равновесия и упал прямо в кучу разбросанных видеокассет.
Гад! взвыл он, пытаясь подняться, но кассеты выскальзывали из-под него, не давая опоры.
Сема, что ты наделал? вскричала Инга и спрятала лицо в ладонях. Они уничтожат нас. Она с силой надавила пальцами себе на виски. Они уничтожат нас, повторила она и ее плечи затряслись.
Все нормально, хватай Анетту, и уходим отсюда, скомандовал Семен, но оценив ее замешательство, сам быстро юркнул в темноту видеозала.
Доносившаяся оттуда веселая музыка стихла.
* * *
Они ехали прочь от города уже целый час. Свет фар тусклым пятном расплывался впереди автомобиля, выхватывая из мрака заснеженную дорогу и кромку мрачного густого леса. Анетта спала на заднем сиденье, безмятежно прижимая к груди плюшевого мишку. Кожаная куртка, которой укрыл ее Семен, сползла, и молодой человек, обернувшись, одной рукой натянул ее обратно.
Сема, я тебя очень прошу, смотри, пожалуйста, за дорогой, взволнованно произнесла Инга.
Она сидела на пассажирском сиденье, напряженно всматриваясь в темноту. Между бровей пролегла хмурая беспокойная морщинка. Обхватив себя руками, девушка нервно покусывала губы.
Инга, я тебя очень прошу, не переживай так. Семен сделал «козу» и, боднув девушку в бок, улыбнулся.
Сема, это не игрушки! Инга повысила голос. Не игрушки! У меня дочь. Ее голос задрожал.
Она с силой надавила пальцами на веки, пытаясь остановить подступившие слезы.
Не у тебя, а у нас дочь, тихо произнес Семен. Ты подарила мне меня, а я хочу подарить вам себя. Доверься мне. Он положил руку ей на колено и успокаивающе погладил. Теперь все будет по-другому, все будет хорошо. Доверься мне, повторил он. И потом, мне теперь есть чем жертвовать ради мира во всем мире. Это ты хоть можешь оценить? Он лукаво улыбнулся. Буду жертвовать вами. Он рассмеялся и заговорщически заглянул ей в глаза.
Инга усмехнулась.
За окном машины мелькнул знак выезда из города. Девушка посмотрела на линию, перечеркивающую название и подумала, что это очень символично. Когда заканчивается что-то одно, всегда начинается нечто другое. Она с напряжением стала всматриваться в темноту, поджидая, когда у дороги появится следующий знак с названием нового населенного пункта.
Саша Шиган
Погружение на максимальную глубину
Надо признать, в девяносто пятом у меня не было мечты. То есть совсем. Никакой. В восемнадцать лет положено иметь мечту. А у меня ее не было. Наверное, это тянулось с детского возраста. Когда была маленькой, детей часто спрашивали кем хочешь стать, когда вырастешь? Подружки отвечали врачом, артисткой А я «никем». Ведь когда вырасту, уже будет коммунизм.
Мы сидели в санитарной комнате больничного морга и пили водку Rasputin ту, из рекламы с подмигивающим бородачом. Разбавляли тверским пивом, купленным с грузовика. На закуску вобла, сушеные бананы и халва. Дефицитную воблу притаранил из казармы Костя Ярцев. Целых две рыбехи. Отмечали Костину двухдневную увольнительную. Вместе с его друзьями, бывшими одноклассниками Лехой Мухиным и Генкой-минером. Они подрабатывали в морге Муха санитаром, а Генка охранником.
Санитарная комната располагалась ближе к приемной и, соответственно, к выходу на улицу. Поэтому в ней не так воняло формалином, как в других, дальних помещениях. А использовалась она для отдыха сотрудников морга стол, буфет, две узкие потрепанные кушетки, холодильник, который иногда вздрагивал и бился в истерике, умывальник и даже списанный из больницы черно-белый телевизор «Рубин». И еще печатная машинка «Эрика» в углу, на широкой тумбе около больного холодильника.
Муха пел под гитару что-то серьезное, из Цоя. Костя мутузил пересохшую рыбеху о край стола и разъяснял приказы из устава подводника. Теперь я знала, что женщин на борту подлодки встречают так же, как адмирала по всей выправке, непременно в верхней одежде. И что вобла выводит из организма стронций. Костя Ярцев курсант военно-морского училища подводного плавания. У него была форма с бронзовыми якорями. И серьезные глаза. Я с ним познакомилась на ночной субботней «шизе». Это такая дискотека с двумя входами бесплатным со стороны училищной казармы и по недорогим билетам для гражданских с улицы.
Лешка, спой что-нибудь свое, попросила я Муху.
Гуталин. Прекрасно. Питает. Кожу Гуталин. Обувщик под кустом с пьяной рожей Хоть и пьян обувщик, но надежен. Гуталин-н-н.
Под «гуталин» звякнули стаканы.
А помните, Лидия Аркадьевна потащила весь класс в Эрмитаж? ударился в воспоминания Генка. Поезд в метро сильно трясся, качался. Машинист резко тормознул, все попадали. Даже лампочки погасли на несколько секунд. Кто-то завалился на Лидию, и она грохнулась. Плашмя, в своем синем костюме с роскошной аметистовой брошью.
Да-да! подхватил Костя. Потом нас построила в ряд и пытала какой гаденыш ее толкнул.
Ага, и ты спросил: Лидия Аркадьевна, что значит «гаденыш»? А она: гаденыш то же самое, что и гад, но намного-намного хуже!
Муха затянул песню про любовь и туманы. Возвращаться в шумную общагу художественного училища не хотелось, и я сказала:
Ребята, хорошо у вас здесь. Главное, тихо. Можно я здесь останусь? А что, могу макияж жмурикам делать. Я потрясла в воздухе листочком: Вот. Прейскурант на услуги морга. Макияж легкий три у.е., сложный пять.
Да уж. Генка однажды так покойника разукрасил мать родная не узнала. Здесь талант нужен. У тебя есть талант? спросил Муха.
Еще какой.
Муха поглядел на меня недоверчиво. Возможно, его смущали щедро намалеванные тени, стрелки до висков, ресницы, скрытые под тремя слоями коричневой туши. В макияже я делала акцент на глазах, как Джулия Робертс.
Большое желание гримировать жмуриков? Мечта детства?
Я прикусила губу. Но быстро нашлась и парировала:
А ты всегда хотел санитаром в морге работать?
Муха погладил гитару, прошелся по струнам:
«Светят звезды на небе, мчатся рельсы в тайгу, бомж газетой прикрылся на скамейке в саду» Один мой знакомый мечтает купить машину. Обязательно иномарку. Потому как, говорит, если человек говно это полбеды, а если у него машина говно это уже ни в какие ворота не лезет.
Так себе мечта, сказал Генка. А ты, Костян, не передумал? Все так же хочешь на подлодку, несмотря ни на что?
Да, хочу. На что не смотря?
Знаешь Только не обижайся. За военную форму сейчас и побить могут. Вроде как не престижно.
Костя пожал плечами. Мы выпили за мечту. Закусили липкими сушеными бананами и халвой. Генка, растроганный встречей, предложил:
Дурни, давайте так. Каждый напишет на бумажке, о чем мечтает. Спрячем здесь. А потом, лет эдак через десять, снова встретимся и тогда посмотрим Он многозначительно выставил в воздух указательный палец. кого судьба взасос поцеловала.
Генка неуверенно встал с табурета, оперся на плечо Мухи. Качаясь, подошел к белому артельному буфету, непонятно как попавшему в казенно-кафельную обстановку. Открыл скрипучую дверцу шкафчика и выудил оттуда жестяную банку с надписью на крышке «Чай грузинский. ЭКСТРА». Потряс банку над ухом, безжалостно высыпал из нее остатки чая на стол: