Демина Василиса.
Громче, не слышу! рявкнула усатая.
Я стояла перед полированным письменным столом и молча смотрела на темные колечки волос у нее надо лбом.
Инспекторша подняла усталое желтоватое лицо и близоруко прищурилась.
Повтори погромче. Ты очень тихо говоришь, я не расслышала. Запишу неправильно, потом будет морока.
Пусть она сядет, мягко попросил Валера. У нее спина болит.
Садись, усатая кивнула на желтый обшарпанный стул. Голова не кружится?
Кружится.
Сейчас придет врач. Я уже позвонила. Так ты мне скажешь свое имя и фамилию?
Демина Василиса, повторила я, изо всех сил стараясь придать голосу звучность.
Лет сколько?
Десять.
С кем живешь? Мать, отец есть?
Да.
Диктуй, как их зовут.
Демина Лидия Дмитриевна, Демин Андрей Иванович.
Адрес.
Флотская, дом семнадцать, квартира сорок.
Телефон есть?
Есть, но он не работает.
Ясно, кивнула тетка, отключили за неуплату. Ладно. Посиди пока, я скоро вернусь.
Она встала и вышла из маленького тесного кабинета. Я растерянно оглянулась на Валеру, стоящего в дверях. Тот ободряюще подмигнул.
Все нормально, сестренка. Я завтра приду сюда, проверю, чтоб никто не обидел. А спину береги, тебе детей рожать. Я серьезно говорю. Он снова улыбнулся, глядя на мою мигом сморщившуюся физиономию.
В углу на стене, выкрашенной коричневой краской, громко тикали большие круглые часы. Рядом висело несколько застекленных стендов с листами, исписанными мелким разноцветным шрифтом. На широком грязноватом подоконнике сидели в горшках крупный кактус и чахлая, полузасохшая фиалка.
При виде них я почему-то вспомнила Макаровну, хотя у нее в комнате не было никаких цветов.
Как-то она будет без меня? Небось станет скучать у нее же из родни никого. Я прерывисто вздохнула и тут же сжалась от боли, прошившей позвоночник.
Дверь скрипнула, впуская усатую и высокого мужчину в белом халате, с чемоданчиком в руке.
Это врач, пояснила мне инспекторша, сейчас он тебя осмотрит и решит, надо ли ехать в больницу. Только ничего не сочиняй, говори правду, хорошо?
Да.
Тетка снова вышла, прихватив с собой моего провожатого, и мы с мужчиной остались одни.
На что жалуемся? поинтересовался он и раскрыл свой чемодан.
Там что-то ломит, я осторожно дотронулась до спины.
Что ж, раздевайся. Не спеши, давай я тебе помогу. Врач аккуратно стащил через голову ветхую трикотажную водолазку и покачал головой. Одни ребра! Хоть суп из тебя вари.
Он развернул меня к себе спиной, и тут же тон его из шутливого сделался серьезным.
Это кто ж тебя так?
Наверное, моя спина являла собой устрашающее зрелище. Еще бы, если за вчерашний вечер на нее не менее десятка раз опустилось увесистое сиденье деревянного стула.
Я пробурчала что-то неразборчивое.
Я спрашиваю, кто тебя избил? повысил голос врач. Отец небось?
Мама.
Вот стерва, жестко произнес он, бережно касаясь прохладными пальцами моего позвоночника. Посадить ее на полную катушку, чтобы ребенка не калечила! Погоди, я ей это устрою. Так больно?
Угу.
А так?
Тоже.
Нагнуться можешь?
Не могу.
Ты все же попробуй, через «не могу». Мне это важно.
Я слегка наклонилась, закусив губу, чтобы не кричать. На глазах от боли тут же выступили слезы.
Все, все, достаточно. Молодец. Давай одевайся, и померим давление. Доктор протянул мне одежонку и усадил на стул. Потом достал из чемоданчика длинную трубку, странный прибор, похожий на будильник, и кусок темной плотной ткани.
Сиди тихо, не двигайся. Он тканью обмотал руку пониже плеча и начал мерно накачивать маленькую резиновую грушу.
Руку сильно сдавило, я испуганно вскрикнула.
Говорю же, сиди тихо, доктор недовольно поморщился, я не собираюсь причинять тебе вред. Он задумчиво поглядел на стрелку прибора, плавно ползущую вниз по шкале, и удовлетворенно кивнул. Ну тут все в норме, сто пять на семьдесят. Немного низковато, но без криминала. Язык покажи.
Я высунула язык.
Чистый. Молодец. Врач встал и начал складывать свой чемоданчик. Поедем в больницу, Василиса. Нужно сделать рентген позвоночника и подлечить гематомы. Плюс поколют тебе витаминчики и будешь в полном порядке. Он приоткрыл дверь и проговорил вполголоса, обращаясь к стоящей в коридоре усатой: Я ее заберу. Там серьезные проблемы с позвоночником, возможно, потребуется специализированное лечение. Готовьте документы на девочку, ее нельзя оставлять с матерью, ни под каким видом, слышите?
Слышу, тусклым голосом ответила инспекторша.
В кабинет заглянул Валера.
Вот видишь, как все отлично устроилось! А ты еще упрямилась. Теперь тобой займутся как следует. А насчет меня не сомневайся приду навестить, гостинцев принесу.
Правильно, согласился врач, ей гостинцы ох как нужны. Давай-ка, парень, помоги своей протеже добраться до машины, а лучше всего донеси.
Это запросто, с готовностью откликнулся Валера и осторожно подхватил меня на руки.
У крыльца стояла «Скорая». Шофер, увидав нас, спрыгнул с подножки и поспешил навстречу.
Сказали бы, я б носилки принес.
Не надо носилки, Валера улыбнулся. Мы и так обойдемся. Куда больную?
Сюда, шофер распахнул заднюю дверцу. Тут кушетка, обратился он ко мне, можешь лечь.
Валера подсадил меня в кузов, и я присела на край обтянутой клеенкой лежанки. Следом за мной в салон забрался врач, пригнув голову и ссутулив широкие плечи.
Затарахтел мотор.
Какая больница? прокричал Валера, сложив ладони рупором.
Пятнадцатая.
Дверка захлопнулась, я почувствовала, как пол под моими ногами дрогнул и качнулся.
Доедем с ветерком, пообещал врач.
4
Я лежала в маленькой, чистенькой и уютной палате, вставать мне не разрешали только в туалет и умыться. Утром и вечером приходила медсестра и делала жутко болезненные уколы. Спину она мазала какой-то мазью, а еще мне давали целую пригоршню таблеток всех цветов радуги синих, розовых, белых и зеленоватых.
От розовых всегда хотелось спать, и я дремала почти полдня.
Рядом со мной лежала девчонка чуть постарше, немного косенькая, со смешным, по-поросячьи вздернутым носом и пухлыми щеками. Ее звали Нинка, она была детдомовка и в больницу поступила с сотрясением мозга подралась с кем-то из одноклассников.
Ей тоже нельзя было вставать, и мы маялись от скуки на пару, развлекая себя бесконечной болтовней. Вернее, больше болтала Нинка, я молчала, со страхом слушая ее повествование о детдомовской жизни.
С ее слов выходило, что воспитатели и учителя у них сплошь звери, за малейшую провинность могут оттаскать за волосы, а то и посадить в изолятор на трое суток без еды, обслуживающий персонал ворье, а воспитанники дебилы или готовые бандиты. В палатах процветает дедовщина, старшие издеваются над малышней, все поголовно курят и пьют водку.
Нинка рассказывала все эти страсти со смаком, не жалея красочных эпитетов, явно довольная производимым на меня впечатлением. К пятому дню своего пребывания в больнице я твердо решила, что не пойду в детдом даже под дулом пистолета. Подлечусь немного и убегу. Попробую снова жить на вокзале, может, теперь у меня выйдет лучше, чем в прошлый раз.
Спина все еще болела, но гораздо меньше, а аппетита по-прежнему не было. Пожилая нянечка три раза в день уносила с моей тумбочки нетронутые тарелки с едой, укоризненно ворча и обещая пожаловаться доктору. Там же, на тумбочке, громоздилась гора яблок и апельсинов, принесенных Валерой тот честно выполнял свое обещание и появлялся в палате ежедневно под вечер.
Один раз навестить меня пришла Макаровна. Показалось, что за время, пока я ее не видела, старуха еще больше похудела и стала совсем крошечной. На щеке ее все еще отчетливо проглядывал синяк, уже не фиолетовый, а желтовато-зеленый.