Но что-то не ломалась голова моя, как я её не уговаривал вот не хотела анализировать события, и всё тут.
Повинуюсь року успокоил себя такой мыслью и отдался во власть дремы.
Ночью ветер переменился. В разрывах облаков появились звезды. Дождь практически иссяк.
Десять дней после этого дождя грозы не было в наших краях. Парило-парило и всякий раз чудилось ну, быть скоро блистанию молний. Увы. А зарницы-то как полыхали ночами из края в край, со всех сторон. Только наши Титичные горы грозы эти обходили обочиной.
Житьё стало унылым и голодным. Хотя я трижды за эти дни ходил в Подгорный (Охотник) за свежим хлебом.
И не выдержал.
Скучно с тобой, профессор, становится. Раньше ты разговорчивей был, а сейчас молчишь и молчишь. Это что характер или есть другие причины?
Другие, подтвердил Лозовский. Есть несколько способов показать окружающим, что ты очень умный. Первый глубокомысленно молчать. Второй говорить по делу. Третий говорить по уму.
А у меня не проходит ощущение, что за нами кто-то подглядывает. У тебя нет такого?
Да пусть подглядывают, отмахнулся Алексей Петрович.
Знать бы кто
Ну, а если снежный человек Забоишься?
Это что сказка?
Сказка ложь, да в ней намек
Упертый ты человек, профессор.
Упертый, надо понимать, плохой?
Не знаю. Хочется иногда просто жить, лежать на траве, смотреть в небо, слушать, как шумит река и поют птицы Нет, черти заводят нас и несут невесть куда, невесть зачем
Все вокруг что-то ищут славы, денег. Никто не хочет просто жить.
А ты что ищешь?
Знания. А ты?
Клад Пугачева.
Я так и думал. Пойдем искупаемся.
В особенно жаркий день вода напоминает жидкий лед перехватывает дыхание, но освежает здорово! Потом мы лежали голышом на траве, раскинув руки и ноги.
Грейся, стуча зубами, говорит Лозовский. Впитывай солнце.
Его белая ознобленная кожа медленно расправлялась, розовела и начинала светиться изнутри прожитыми годами, а капли воды стекали искрами.
Постоянно хочу есть, пожаловался вдруг профессор. Просто умираю с голоду.
Он был непредсказуем, как женщина. В нем уживалось одновременно всё романтика и практичность, строгость и бесшабашность, огонь и вода. Наверное, так проще жить, а не мучиться в сомнениях, как это делаю я.
Впрочем, мои сомнения мои мучения, легкая форма мазохизма, которая доставляет мне удовольствие. Я считал это наследием предков, перешедшим из глубокой древности исконный, национальный характер. Какой же ты русский, если боишься чуток пострадать?