Ирина Калус, Николай Смирнов, Вацлав Михальский, Нина Ищенко, Вячеслав Александров, Андрей Ломовцев, Георгий Кулишкин, Иван Марковский, Дмитрий Игнатов, Василий Костерин, Евгений Чеканов, Ольга Кузнецова, Александр Костерев, Евгений Разумов, Михаил Афонин, Нина Турчина, Андрей Скрыль, Даниил Семёнов, Юрий Китаев, Александр Фокин, Денис Широков, Андрей Строков, Юрий Павлов, Виктор Грибен, Ксения Яковлева, Михаил Попов
Журнал «Парус» 90, 2023 г.
«Слово главного редактора»
Приветствую Вас, дорогой читатель!
Вольный ветер вдохновения вновь наполняет наш «Парус» и литературный корабль, статный и спокойный, как пробудившийся ото сна богатырь, отправляется в новый путь. Море кипуче и бездонно, а в периоды смены дня и ночи под лучами небесных светил, пронзающих толщу воды, оно отсвечивает бирюзовым хрусталём.
Мы в свободной стихии, воспетой классиками.
Безбрежное творчество обитель парящего духа открывается тем, кто входит под благословенные своды. В пространстве этой удивительной метареальности нет ни времени, ни прочих измерений и преходящих примет сего мира. Величественные воды вечности несут бесценные дары дерзнувшим уйти от мирской суеты.
Вперёд и вверх, дорогие «путешествующие в прекрасном»! «Летучий корабль», нагруженный серебряными словами и золотом молчания, на всех парусах мчит нас к родившемуся зимой и начинающему свой таинственный рост новому солнцу.
Ирина Калус
«Галерея»
Алексей КОЛЬЦОВ. Ответ на вопрос о моей жизни
Вся жизнь моя как сине море,
С ветрами буйными в раздоре -
Бушует, пенится, кипит,
Волнами плещет и шумит.
Уступят ветры и оно
Сровняется, как полотно.
Иной порою, в дни ненастья,
Всё в мире душу тяготит;
Порою улыбнётся счастье,
Ответно жизнь заговорит;
Со всех сторон печаль порою
Нависнет тучей надо мною,
И, словно чёрная волна,
Душа в то время холодна;
То мигом ясная година
Опять настанет и душа
Пьёт радость, радостью дыша!
Ей снова всё тогда прекрасно,
Тепло, спокойно, живо, ясно,
Как вод волшебное стекло, -
И горя будто не было
17 марта 1829
«Художественное слово: Поэзия»
Ольга КУЗНЕЦОВА. «Согревающий вечность в руках»
РАКОВИНА
Мы едем к морю. Мама щиплет
украдкой руку, чистит память,
ворчит, какой же я неряха,
и улыбается другим.
Я сплю. На длительной стоянке
мы покупаем ежевику,
играем в дурачка с какой-то
большой и радостной семьей.
Мне шесть, я верю, что на пляже
найду заветную ракушку
и постучусь в нее тихонько,
спрошу о чем-нибудь жильца.
Жара спадает. Сохнут брызги.
Смеются чайки. Мама хочет
Побольше новых фотографий,
Поставить чтоб себе на аву,
«и пусть кусает локти, гад».
А я хочу быть рядом с нею
И эту классную ракушку.
«Мам, где моллюск?» «Наверно, милый,
Он новый дом пошел искать».
Ночь, я не сплю. В саду цикады
как мамин телефон, забытый
на тумбе ею. На террасе
С соседом мама пьет вино.
Закрыв глаза, я представляю
Как там, на полосе прибоя,
Пустая раковина слышит
Далекий шторм и шепот льда.
***
Тишина заслоняет крыльями
Наш маленький старый дом,
Где мечты покрываются пылью,
А явь покрывается льдом.
И только по-прежнему живы
Ходики на стене
Я засыпаю счастливой,
Но все же кричу во сне.
ВЕЩИ
Через стены, через ветви,
Мотыльковый хоровод
Выметает вечным ветром
Полых лет докучный смёт.
И предметы, и приметы,
И раскраски, и рассказки,
И картинки, и иконки,
И горшки, и черепки
В неусыпную воронку
Нерассказанной тоски.
Это надо, чтоб забыться,
Это действует всегда,
А любовь безумной птицей
Всё отводит от гнезда
Путать адрес, путать имя,
Путать запах, путать след
Так становятся чужими,
Так и сходятся на нет.
Проступает резче, резче
Из-под пыли тьма теней
Оттого и любят вещи,
А себя еще сильней.
Поврежденным сухостоем
Сквозь дома, деревья сквозь
Выметается пустое,
Где живому не жилось.
***
Не разожмешь ни губ, ни рук,
Пока читаешь эти письма.
Вновь обезжизненные листья
Опишут ломкий полукруг
И вновь, минуя твои сны,
Вдруг наяву к тебе вернутся,
Как опрокинутое блюдце
Немой сентябрьской луны
Никто не правил, не марал,
Не жег, не мазал белой краской
Да, противодвиженье сказке,
Где все отлично под финал.
Но столько пролито тепла,
И горечи такая малость,
Что думаешь: да, жизнь была
И здесь, наверное, осталась.
НЕЗАМЕТНЫЙ
Двор, зимовавшая грязь, сквозная тень голой ветлы.
Бечевки провисли, на сером белье заплатки, как лед, белы.
Мама захлопнет форточку, когда впустит кота домой,
Вполголоса заговорит, чтоб не услышал никто чужой:
«Пойми, сынок, пойми, наконец незаметность наш крест,
Так повелел испокон веков бог этих пасмурных мест.
Бесшумней воды и ниже травы, не поднимая глаз»
Мама, я жил за добро и за мир, но понял только сейчас:
Если ни разу не думаешь или думаешь, но не так,
Если вообще живой значит, точно ты чей-нибудь враг.
Но до тех пор, пока не решу, на каком стоять берегу,
Я ни в кого, кроме себя, выстрелить не смогу.
Оттаявший мусор за ночь подернулся крепким льдом.
«Я здешний» звучит сегодня и с гордостью, и со стыдом.
От новостей тревога, от водки горькая глухота
Не бойся, мама, я защищу и тебя, и дом, и кота.
***
Штопая небо, иглу отложу.
Всё сохраню. Всё расскажу.
Память прорех. Сна бахрома.
Кажется, так сходят с ума.
Битый кувшин. Сладкий кагор.
Поступь часов. Наперекор.
Бег из себя. Кто виноват?
Матушкин крест.
Знобкий закат.
Писала в тетрадке. Пела в углу.
Небо ползет. Дайте иглу.
Тонкая нить моих журавлей.
Всё сохранить всё тяжелей.
Дочушкин взгляд.
Омут минут.
Всё ещё я
Всё ещё тут.
***
Оторвался лети: тополиным пером,
Пересохшим листком и чернильной слезой.
А зажмуришься видишь оставленный дом,
Половицы и книжки, герань и покой.
Это именно там ощущаешь в свой срок,
Что любить не хватает дыханья и сил
И чужое, чужое все то, что берёг,
А взаправду твое только то, что дарил.
Мы приходим одни и уходим одни,
Разве с малою толикой ваших молитв.
Точно пух, осыпаются мысли и дни
Будет нечем прикрыться, едва зазнобит.
Оторвался не бойся. Твой ветер не лжёт.
Помни больше путей, чем разорванных пут.
Длится небо, как медленных перьев полет,
И стучатся в окно.
Никого не найдут.
ЧЕРЕПАХИ
Вот ползут черепахи догонять облака,
Помня медленным сердцем слабый пульс ветерка
Над пустыней и морем точно времени ход.
Облаков не догнать. Но черепаха ползёт.
Кем-нибудь завершится изнуряющий путь
Там, где в панцирь живое не вместить, не втянуть,
Потому что не нужно. Потому что легко
Хищных птиц не бояться, холодов, дураков.
Ты прорвался сквозь спячку, и продрог, и ослаб,
Но гляди под щитками всех узорчатых лап
Одуванчик и клевер, подорожник и сныть.
Ты не камень, творенье, обречённое жить.
Облака расползаются, и ветер иссяк.
Вот террариум с лампой отдают просто так.
Но Господь, согревающий вечность в руках,
В ней найдет уголок
и для верных Своих черепах.
***
Отпусти меня, Боже, в поля,
Разрешив от себя самой,
Путь вьюном да полынью стеля
До самой границы земной.
В струну разомкнется спираль,
Чуть слышная, зазвенит.
Днями становится даль
Ради тех, кто просит молитв.
Ветер катится рыжим клубком.
Август кланяется сентябрю.
Ты же, Господи, знаешь, о ком
Плачу и говорю.
Так порадуй их чем-нибудь
Да отнеси от беды,
И за каждым шагом побудь,
Даже если шаги нетверды.
Низко тучи над головой,
В пыли не видать ни зги.
Ты, пожалуйста, одного
Особенно береги:
Больше всех других горемык
Он достоин счастливейших дней,
Пусть боль его будет на миг
И не я причиною ей.
СОРОК ПЕРВЫЙ
Сорок первый пошел на круг, спит в салоне один пассажир
Будто выбрал неверный маршрут и кружил по нему, кружил
Эх, никак не уйти из сети многокилометровых дорог:
Просыпаться и вновь дремать под водительский матерок.
Сорок первый пошел на круг, на тоннельный мерцающий свет.
В сорок первом ушел на фронт меня не увидевший дед.
Видно, каждому свой Берлин, свой рубеж и свой перевал,