Но я думаю, он победил, чтоб никто больше не воевал.
Сорок первый пошел мне год, а не сделано ничего.
Лишь молчанье кричит в груди, словно колокол вечевой:
Вся-то жизнь на коленях лежит перечеркнутая тетрадь:
Не создавшему ничего будет подвигом не разрушать.
Всё, приехали. Я схожу. Скоро все, должно быть, сойдем.
Под ногами обмякла пыль. Пахнет ею, чуть-чуть дождем.
Там, под пылью, мое богатство блики звездного серебра,
Вот и бабушка машет в окно, вот и клен в глубине двора.
ВЕРБНОЕ ВОИНСТВО
Запнулись часы. Завязан рюкзак.
Позывным в ночи дым окраинных трав.
Можно всё вместить а можно и так
Оставить, с собой ничего не взяв.
Корешки старых книг прорастают кустом,
Теплится пух нахлынувших свеч.
Я иду и смеюсь, забывая о том,
Что встать нельзя, если прежде не лечь.
Время тихое, год непростой:
Все слезы вовнутрь, ни улыбки вовне.
Стой дозором, вербное воинство, стой,
Пусть земля выздоравливает во сне.
БАЛЛАДА
Где паучьи тенёта из дебрей замшелых веков
Протянулись до нынешних дней и над ними зависли,
Жил колдун, что, играя, смешал языки родников,
Он надолго попутал слова и заветные смыслы.
И устав лепетать о своем, чтоб трещала в ответ
Пустота, замолчали они, постепенно и каждый.
Среди мусорных чащ родниковый теряется след,
Сам колдун не найдет, а найдет никому не покажет.
Да и речь человечья с тех пор изменилась сама,
А открыться другому расстаться с защитной завесой.
Но сентябрь все так же отчетливо входит в дома,
Простирая границы души до неблизкого леса.
И осмелится ключ отозваться неведомо в ком,
Против чар позовет он на помощь судьбу или случай,
Чтобы песне, понятной любому в лесу городском,
Не смолкать никогда можжевеловой, вечной, гремучей.
РЕЖУ ВОЛКОВ
Режу волков. Не довышить мне бурых зверей.
Ржавые ножницы чует, сжимаясь, зверье.
Брошу картинку, решив, что не верить верней,
Приговорю без раздумья его и ее.
Пара в заснеженной чаще умрет от руки
И не украсит собой мой мещанский уют:
Нет постоянства лишь ножницы есть и флажки,
Скалятся волки по-сучьи, а крестики врут.
Где-то, за волком с волчицей, мир сказочно жив,
Пляшет непуганый заяц в лесном терему,
И рука об руку, мерзлую дверь затворив,
Петр с Февронией молча уходят во тьму.
В ней происходит такое, что скачет прицел,
Тупятся ножницы, слышится мат егерей.
Но ни один идиот, хоть бы он и посмел,
Не разлучает прильнувших друг к другу зверей.
Мне говорили, сегодняшний мир не таков,
Незачем сыпать пустые кресты на канву.
Черт с ними. Может быть, я и довышью волков
Дочке своей на венчание, коль доживу.
ЧЁРНАЯ ЯГОДА
Над прерывистой линией берега
Тянет сроки дуплистое дерево,
Прикрывая листвой в солнцепёк
Воронёный блескучий зрачок,
Точно дуло, тяжёлое выстрелом.
Сроки вышли и вот она вызрела,
Бесполезно не лезть на рожон:
Боком глянцевым ты отражен.
Ты глядишься в нее, как любой из нас,
Но кому-нибудь станет не боязно.
Горький сок. Проступившая слизь.
Раз сорвал, то глотай и ложись
Потаенное, необъятное
Заклубится под веками сжатыми.
Это ты. Перекраивать брось.
По себе продирайся насквозь.
Встань, ползи оглушённый, трепещущий.
Проницай, созерцай, перекрещивай.
Кто, испробовав ягодный сок,
От себя не бежал наутёк?
Нет понять, задержаться и выстоять,
Чтоб поверить бездумно и искренне:
Что есть выход, что милостив суд
И что мир от войны пронесут.
Вновь, паучьей слюной перевитая,
Пробужденье твое сторожит она.
Кто же следующим сорвёт
Немигающий глянцевый плод?
ТРЯПИЧНАЯ КУКЛА
Идешь переулком, где сыпучая старость
Согревается запахом юного лета,
А в доме ничего твоего не осталось,
Разве что кукла, полусгнившая ветошь.
Поднимись на чердак. Раскопай свою память.
Загляни в уголки, куда свету неловко,
Возьми меня в руки. Не ожгу и не раню
Позабытой кем-то подлой иголкой.
Ты не бойся, я рада, я действительно рада,
Мной давно отыграли, ничья уже дочка.
В саду цветет яблоня. К ней тебе и надо.
Схорони меня поглубже и поплачь в одиночку.
А потом уходи, ищи куклу другую
Не вернусь, не явлюсь ни в каком уже виде.
И теплый ветер в спину подует,
И больше никто тебя не обидит.
ЛЕДОСТАВ
Замер город. Как муха в тягучем желтке,
Застывает.
Ледостав. Не заснуть. В темноте, мутной глуби, в бессонной реке
Чуть плеснула хвостом золотая
рыбка. Морок. А Нового года не будет зачем?
Что-то вызнав,
Пустотой площадей проплывает в цветистом луче
Тихий елочный призрак.
Лица в масках. Сам воздух бесцветен, как хлоргексидин,
Окна гаснут.
Забываться под шепот мосты задевающих льдин
Одному безопасно.
Разве рыбка приснится и, может, поделится с кем
Этим солнцем декабрьским куцым.
Но ни морок, ни мор не прикажут великой реке
задохнуться.
ВЕТЕР ОСТАНЕТСЯ
Ветер порвал календарь.
И рассыпаны щедро
Числа и встречи что было, что будет, что мимо.
Новые капли глотают голодные недра,
Лодочки весен несет временная стремнина.
И на секунду зажмурившись, но не от страха,
В свой новый год я вступлю. Ощутимо до дрожи:
Ветер останется
Над семенами и прахом
Властвовать.
И возрождать.
И тревожить.
***
деревья и звезды
колючи
ранимы
стозвонны
деревья и звезды
вихрасты
невинны
бессонны
все так, мой малыш,
ты такими всегда их рисуешь,
и в яви живыми
не только когда ты спишь
деревья и звезды
дрожат, как заздравные свечки
не холодно им
лишь в разумном и чутком сердечке,
где зыбок уют
и бесхитростен свет.
ну да ладно, пусть там и живут.
и, быть может, смеются
над пылью холодных лет
НЕУСПОКОЕННЫЙ
Спят на земле города, захолустья,
Рельсы и травы, коты и мосты
Все, что терзает, когда-то отпустит,
Так не тревожься и ты.
Иль заворочалась сонная совесть
Шилом в грудинном мешке?
Неуспокоенный, не успокоясь,
Трудно идти налегке.
Иль в голове полоумные птицы
С воплем на сто голосов?
Поберегите же, пусть он продлится
Пульс бестревожных часов.
Ночью навалятся душные страхи,
Днем отвлечет суета
Но молятся воины, бьются монахи,
Плачут морщинки шута.
Если покажется нету защиты,
В самом родном померещится враг
Нас не оставят, и мы не одни тут,
Можешь не верить, но так.
Ты отломи мне от лунной краюшки
Света и сказочных снов,
Я положу тебе рядом с подушкой
Старый Псалтирь и золофт.
Завтра наступит, боишься ли, нет ли
Новым звеном бесконечной цепи
Пусть будет сон твой и мирным, и светлым,
Неуспокоенный, спи.
ТИХИЙ ОГОНЬ
Корпия сонного снега.
Студеный небесный эфир.
Внизу добивают раненых и воюют за мир.
А я там, где горит осколком
Расщепленный клен,
И нет для меня лагерей, и нет для меня знамен.
Корпия сонного снега
Плавится и шипит.
Меня заливают бензином, мне что-то ставят на вид.
Моя ненависть слишком слаба,
Чтобы против кого-то вставать.
Можно, я буду тихим огнем,
который легко забывать?
Я могу не спалить, а согреть чей-то холодный приют,
Но мне присылают повестку и приговаривают.
Моя ненависть слишком слаба,
А голос любви суров.
В поле стоит изба,
За полем лес из крестов.
На сеновале икона,
На гнутом гвозде ружьё.
Можно, я буду тихим огнём?
Это моё.
Александр КОСТЕРЕВ. «Кому рисуют свет и тень»
До осени за день
Какие произносятся слова
до осени за день или за два?
Не донкихотствуй, август, вереницы
ветров пронзают солнечные спицы,
твоей листве пригрезилась напасть
упасть до снега, а под ним пропасть
А осень лучезарная кокетка
разденется почти до голой ветки
и соблазнит своею наготой,
мгновеньям лета говоря:
Постой!
За день, за два, судьбе не прекословь
мы поминаем летнюю любовь,
ведь охлажденье рыщет у порога,
а впереди нелёгкая дорога,
которой мы проследовать должны
галдящим птичьим клином
До весны!
Какие произносятся слова
до осени за день или за два?
Вот бы
Вот бы встретить старость в добротном кресле,
не тревожась мыслью, что будет если,
в одинокий вечер не станет друга,
и страны советов с названьем Google