Прикидывая, отрок остановился невдалеке от лип, поглядывая на чью-то недавнюю, уже припорошенную снегом лыжню, что пересекала опушку Наверное, лучше все же ближе к Василькову повернуть.
Подумал так и тут вдруг услышал песню. Где-то за ольховником, что ли, пели Девка! И голос такой грубоватый. Но девичий, да
Ишь, как поет. Коряво, но старается! Этак с надрывом, будто от песни той жизнь и смерть зависит
Песню эту Войша напевать любила. Когда не слышит никто. Вернее, это она думала, что не слышат. Кому надо слышали. Тот же Ермил. Вот и сейчас насторожился парень! И песня знакомая и голос кажись знаком!
Господи! Так не «кажись», а знаком точно! Это ж Добровоя, Войша! Ну да она и поет. Интересно, что тут и делает-то? А пойти да глянуть! Вдруг и впрямь Воя! Парой бы слов перекинулись, уговорились бы о встрече
Навострив лыжи с дороги, Ермил погнал быстро, как мог И едва не угодил в разверзшуюся прямо на пути яму!
Что такое? Да, похоже, в этой вот яме и пели! Чудны дела твои, Господи!
Со овсом кучерявым, с ячменем усатым! подобравшись к самому краю, подпел Ермил.
Внизу резко умолкли.
Эй! отрок свесился над самым провалом, позвал.
Есть там кто?
Ну ясен-пень, есть, глухо донеслось в ответ. Давай уже, помогай. Хватит орать-то!
* * *
Нерадостный, отправился Михайла проверять караулы. Так-то и полусотники проверяли, и наставники иногда, но вот захотел сам. Просто проехаться, развеяться, да, по возможности, отвлечься от мрачных своих мыслей.
Набросив поверх полушубка подбитый куницей плащ, сотник вскочил в седло, да, выехав со двора, поворотил на реку, на зимний тракт. Реки в то время дороги: и зимой, пока лед не подтает, и летом до самого ледостава почти. Зимушка-зима время для поездок хорошее, можно и по делам торговым, и просто так, в город на ярмарку либо на праздник какой скататься, знакомых навестить, родню.
В город Обозы со свечками да стрелами арбалетными посланы еще третьего дня, скоро уж и вернуться должны с прибытком. Еще рыбу мороженую посылали осетра да сома. Рыбу в Турове брали хорошо, осетры-то там повывелись больно народу загребущего много!
Еще ножи в городе продавали, сговорились с купцом Никифором, Мишиным дядькой, родным братцем Анны Павловны, матушки. Братец-то, конечно, братец, да держи ухо востро, потому как купец, а у торгового люда во первую голову завсегда одно прибыль. Правда, тут договорились взаимовыгодно, в выборе товара Никифору уступив. Тимка Кузнечик хотел было на продажу хорошие ножи ковать, с наваренным лезвием на сталь еще железные «щечки». Железо со временем стачивалось, нож от того вострел сам собою. Удобно, да дорого! Не понравилась Никифору цена две куны, не многие за такую цену ножик возьмут. Давайте-ка что попроще шлите проще, побольше, подешевле. Обычные дешевые ножики хорошо пошли. Да и делать их недолго, тем более в мастерских, устроенных по типу мануфактуры с «конвейером» и разделением труда. Кто железо тянул, кто клинок ковал, кто вострил, совсем иные рукоятки вырезали, а все вместе собирали опять же другие. Так куда быстрей выходило. А чем больше товара тем выше прибыль. Кроме ножей, еще браслетики стеклянные хорошо шли, сырье для них закупили по осени на ярмарке в Турове, у булгарских купцов с великой Итиль-реки. Тоже вот, казалось бы, дешевка, а как берут! Ну так каждая девушка хочет быть красивой, но не каждой достанется злато да серебро. Богатых людей мало, бедных много, на этом и бизнес, так сказать массового спроса товар.
Спустившись на ледовый тракт, сотник оглянулся, невольно залюбовавшись Ратным. В те времена селенья так ставили, чтоб с реки глянулись, ибо реки дороги. Несмотря на все трудности, похорошело в последнее время Ратное, во многом Мишиными стараниями, тут уж что и говорить.
Раньше-то почти все избы в Ратном топились по-черному. Многие несмотря на сырую болотистую местность еще строили по старинке, закапывались в землю этакими полуземлянками, даже и доски на пол не стелили, оставляли так. Входя в такое жилище, приходилось не подниматься на крыльцо, а спускаться на три-четыре ступеньки вниз, словно в погреб. Окошки в домах служили скорее для вентиляции, чем для освещения, вытягивая с очага дым, и либо затягивались бычьим пузырем, либо просто задвигались дощечкой. Так и назывались волоковые.
А вот в последнее время в Ратном много чего появилось, в том числе и роскошные, по здешним меркам, дома с резными крылечками, с сенями, на высоком подклете, в коих хранились нужные для хозяйства вещи.
Выстроили в Ратном и шикарную пристань с гостевым домом, торговыми рядками и прочей инфраструктурой. От села к главному грузовому причалу шла вымощенная булыжниками дорога, вдоль которой как раз и располагались рядки вместе с амбарами. Гостиницу же постоялый двор на самом бережку поставили в складчину местные богатеи. Роскошный двухэтажный домина, корчма, где варили пиво, медовуху и бражку не только по праздникам, но и во все иные дни, периодически чтоб было. Тем более что разлитый по запечатанным глиняным кувшинчикам (местное производство) хмельной товар в сезон расходился быстро, как горячие пирожки. Так же влет уходили «пивные» плетеные баклажки из лыка и липы. Собственно говоря, сезонов было два зимний и летний, в иное время, когда только становился лед или, наоборот, в ледоход никаких проезжих путей не имелось практически повсеместно. В свое время римляне до этих мест не дошли и дорог не построили.
Когда-то Михайла задумал было своими силами вымостить-починить зимник (чтоб был и летником) в сторону Нинеиной веси и дальше, на выселки, да воевода дед Корней на пару со старостой Аристархом вовремя отговорили юного сотника от этой дорогостоящей и пропащей затеи. И правильно отговорили: при почти полном господстве натурального хозяйства дороги как-то не очень-то и нужны были. Строго говоря, и в летний-то сезон прибыль от продажи алкоголя, пирогов, свечек и прочего исходила лишь от торговых караванов, ладей, идущих по пути «из варяг в греки» и обратно. Караваны, конечно, в сезон появлялись периодически, но не слишком-то и часто. Соседям же здесь, в Погорынье, ни пиво-бражка, ни пирожки были как-то не очень нужны сами пекливарили. Правда, в голодное время меняли пирожки на свежую рыбу, кою ратнинцы нынче брали из милости: мол, рыбы-то мы можем и сами наловить, а вот вы где до конца лета-осени муку возьмете?
Прокатившийся по всем русской земле страшный голод последних трех лет ратницы пережили куда лучше соседей, всегда были с хлебом. Потому как применяли трехполье, сажали озимые Все как советовал Михаил Лисовин. А ведь поначалу-то как артачились, особенно скот ради навоза разводить! Ничего, постепенно привыкали Правда, далеко не все. Да и не все тут смердами-земледельцами были, большинство воины, да не простые, а как бы сказали в Европе риттеры, шевалье, дворяне! Ведь село Ратное носило такое название не зря.
Около ста лет назад, повелением князя Ярослава, прозванного за морем варягами Ярислейбом Скупым, а позднейшими историками Мудрым, сюда, на границу бывших древлянских и дреговических земель, определили на жительство сотню княжеских воинов с семьями. С тех пор по первому призыву князя киевского, а позже туровского, все, способные носить оружие, жители Ратного нацепляли на себя кольчуги с шеломами и садились в седла. Село было богато и многолюдно, так как по жалованной княжеской грамоте не платило никаких податей, рассчитываясь с князем за землю и привилегии воинской службой. Да и землю эту никто не мерил, как, впрочем, лесные, рыбные, бортные и прочие угодья, которыми пользовались жители Ратного. Пользовались по праву сильного, поскольку отвоевали эти угодья с оружием в руках у местных, поощряемых на сопротивление языческими волхвами.