Лежавший на одеяле Му Шэнчжун громко рассмеялся.
Вот молодец. Где один глоток там и тысяча, и десять тысяч, так и« гением вина» сможешь стать.
Лю Дэцзи и Ван Лицзе тоже отпили из фляги.
Генерал Му, я никак в толк не возьму, почему вы, когда трассировали маршрут Цинхай-Тибетской автодороги, отказались от доступного в погоне за далеким вместо того, чтобы идти по древней дороге Танбо, вы проложили ее к северу от озера Цинхай, через Цайдам, а потом наверх на Куньлунь и через Танг-Ла.
Ха-ха, инженер Цао, я заметил днем ваши насупленные брови и так и подумал, что вы скорее всего спросите,Му Шэн сделал еще один глоток. На самом деле нынешняя Цинхай-Тибетская автодорога это дорога в том числе для верблюдов. Когда монгольские ламы ехали в Тибет, чтобы изучать священные писания, они ехали по ней. В 1950 году, будучи политическим комиссаром в то время, когда Северо-Западный рабочий комитет только вошел в Тибет, я провел несколько тысяч верблюдов по древней дороге Танбо, по которой в Тибет приехала принцесса Вэньчэн. Рельеф по пути был довольно ровным, но слишком заболоченным, местность была густо испещрена озерами и окутана густым туманом с заснеженных гор она, естественно, не годилась для движения автомобилей.
Цао Жужэнь наконец понял, почему генерал Му отказался от древней дороги Танбо в пользу маршрута через Куньлунь.
Генерал Му, говорят, что когда ваши офицеры и солдаты выбрали маршрут Цинхай-Тибетской автодороги, они, следуя вашим инструкциям, перешли Куньлунь и Танг-Ла на телегах на резиновом ходу?
Му Шэнчжун покачал головой.
Поехать на Тибетское нагорье на этих тележках не было моей идеей, этим мы обязаны маршалу Пэн Дэхуаю. Зимой 1953 года, когда маршал Пэн вернулся из Северной Кореи, я отправился к нему с визитом. В то время я по совместительству занимал должность политического комиссара Тибетской транспортной дивизии. В транспортной дивизии было более 26 000 верблюдов, но большая часть их погибла на обратном пути после одной только доставки груза с Северо-Запада в Тибет. Я сказал маршалу Пэну, что построить дорогу СычуаньТибет пока невозможно. Опираться на одну лишь транспортировку верблюдами на северо-западном направлении тоже было невозможно. Нужна была дорога. Я также сказал, что хотел бы поехать на Тибетское нагорье на повозках на деревянных колесах и выяснить, можно ли построить дорогу в Лхасу в этой пустынной местности. Маршал Пэн ответил: «Ну хорошо, но если вы проедете нагорье в воловьих повозках, кто-то может сказать, что вы их разобрали и перенесли, никто вам не поверит. Вам следует поехать в горы на телегах на резиновом ходу. Там, где проедет такая телега, проедет и грузовик». Тут у меня будто пелена с глаз упала.
Генерал Му, вы, как и в этот раз, все время с ними ехали? серьезно спросил Цао Жужэнь.
Я не поехал. Руководить отрядом назначили заместителя комиссара Тибетской транспортной дивизии Жэнь Цимина. Мой переводчик, Дуньчжу Цайдань, с китайским именем Ли Дэшоу, также участвовал. Он был единственным тибетцем в команде из более чем тридцати человек, Му Шэнчжун на мгновение задумался. Они отправились из Сянжидэ и вели с собой более пятидесяти верблюдов, двадцать мулов, трех лошадей и две телеги на резиновом ходу. Двигались они по нашей сегодняшней «Небесной дороге». Продвигаясь вперед, они сразу разравнивали землю лопатами и строили дорожное полотно. Они обогнули озера с севера, поднялись в Дэлинху, миновали Их-Цайдам, прошли соленые озера и прибыли в Голмуд. Когда они через перевал Наньшанькоу поднимались на Куньлунь, их путь перегородило ущелье, двух трех метров ширины. К счастью, в изыскательской команде был каменщик, который за три дня навел мост. Только тогда все смогли двигаться дальше. Затем через Найдж-Тал они поднялись в Сидатань, оттуда последовали напрямую к перевалу Куньлуньшанькоу, пересекли Сюэшуйхэ. Вдалеке, едва видимый, лежал перед ними на необъятном степном просторе Хух-Сил. Однажды внезапно начался сильный снегопад, нечего не было видно и в трех метрах. Жэнь Цимин и Дуньчжу Цайдань задержались и отбились от отряда. Проблуждав более часа, они нашли несколько связок сухого гребенщика и подожгли их. Так они провели ночь в снегу стоя спиной к спине, окруженные стаей степных волков. Люди и волки сошлись в беззвучной конфронтации, исход которой зависел от того, кто сможет продержаться до последнего. Заснуть для людей означало бы стать ужином для голодных волков. Так они и стояли до рассвета, пока наконец не услышали спешащих к ним на помощь товарищей. В Удаолян они прибыли с чудовищной головной болью такой, что хоть криком кричи, совершенно невыносимой. После Фэнхошань они стали страдать от сильной одышки, но все равно упорно шли вперед, следуя тем же путем, что и монгольские ламы на их дороге в Тибет, пока не достигли истока Янцзы, Тотохэ. Замерзшую реку они перешли босиком, холод талой воды пробирал до костей. Затем через бескрайнее, заносимое снегом пространство они двинулись к горам Танг-Ла. Переход через ТангЛа доказал, что проложенный путь полностью проходим. Они добрались до Амдо, и дальше вниз лежало обширное плато Чангтан. 23 января 1954 года, они прибыли в Хэйхэ и встретились с секретарем местного отделения рабочего комитета Хоу Цзе. Вы не представляете, как я был счастлив в тот вечер, когда Жэнь Цимин прислал мне телеграмму, в которой сообщал, что проложенный путь проходим. Я пил всю ночь и страшно, как давно уже не бывало, напился.
История генерала Му Шэнчжуна, его офицеров и солдат была похожа на легенду о Северо-Западе. Выслушав ее, Цао Жужэнь, Лю Дэцзи и Ван Лицзе, повздыхали, держа себя за руки, и принялись петь, отбивая такт. В дальнейшем каждую ночь, когда они устраивались на сон в тканой палатке, а в нее бился ледяной ветер, они запрокидывали головы в бездонное небо, в котором, будто на золотом седле царя Гэсэра, сияло несколько холодных звезд, и снова слушали Му Шэнчжуна. А тот, медленно потягивая спиртное, рассказывал истории о войне и о Западном крае. Это стало их ежевечерним палаточным пиром на Тибетском нагорье. Если генерал Му выпивал так крепко, что не мог рассказывать, то на следующий день члены небольшого отряда, приступая к изысканиям, чувствовали будто им чего-то не хватает.
Опьяненные историями генерала Му о нагорье, Цао Жужэнь и его коллеги занимались сбором данных и трассированием. По большей части направление будущей железнодорожной линии и ее изгибы были запланированы в незначительном удалении от автодороги. Наконец они достигли Голмуда.
Три дня отдыха вам. Купите недостающую еду и восстановите физические силы! махнув рукой, сказал Му Шэнчжун.
Однако после всего двух дней передышки в Голмуде Му Шэнчжун с Цао Жужэнем и его командой снова отправились в дорогу. По мере их подъема на могучий Куньлунь высота над уровнем моря постепенно увеличивалась. После каждого небольшого отрезка пути Цао Жужэню и двум другим инженерам приходилось выходить из машины, чтобы выполнить глазомерную съемку и трассировку и зарисовать рельеф местности. В экстремальных условиях нагорья даже просто лежать было похоже на нахождение в чистилище, что уж говорить о ежедневных продолжительных пеших переходах, высоких подъемах для обзора и бродах через реки.
После перехода через Хух-Сил и Сюэшуйхэ у Цао Жужэня в голове внезапно застряли слова «мерзлый грунт» и это его сильно озадачило. Рельеф Тибетского нагорья никак не влиял на строительство железной дороги. Если бы не недостаток кислорода на нагорье, проект был бы намного менее сложным, чем аналогичное строительство на внутренней территории страны где были высокие горы и крупные реки. Тем не менее вечная мерзлота нагорья представляла собой сложную для решения проблему. А впереди и подавно простиралось огромное заснеженное пространство, на котором было трудно понять, что перед тобой замерзшая река, покрытый снегом участок или дорога. Как-то раз машина угодила в заболоченный участок, покрытый тонким льдом, колеса пробуксовывали, и никак не получалось прорваться к твердой земле. Генерал Му Шэнчжун выскочил из машины, скинул свой ватник, положил его под колесо и крикнул водителю: