Он вышел в сени, напился воды, спрятал кистень под полу, перекрестился на виднеющиеся вдалеке купола и пошел к полю, где на фоне неба маленькими курганчиками чернели наметанные стога. Когда Тихон подошел к полю, начался мелкий, занудливый дождь, и под ногами сразу зачавкало.
Пришел? Молодец, я не сумлевался в тебе, сказал невесть откуда появившийся Митрич.Ну что, с Богом?
Не поминай Господа, чай, не доброе дело делаем! ответил Тихон, зябко передернув плечами.
Это ты зря, Господь наш единственный заступник, наша надежа и опора, он и карает, и грехи отпускает, нервно хохотнул Митрич и показал бутылку необычной для станичного лабаза формы.
Это горилка? В жисть такой не видал, дай глотнуть, а то зябко.
Сам ты горилка. Керосин это, а бутылек от шустовского коньяка. Пойло такое, шибко забористое, дорогущее, богатеи и фартовые только его и пьют. Скусный страсть. Вот дело сделаем, и ты такой пить будешь, человеком станешь!
А керосин зачем?
Дурында ты незнающая! Вот дело закончили и петушка красного в хату запустили. Хай, потом становой пристав разбирается. Пожар он и есть пожар. Огонь, он все грехи спрячет! Понял?
П-п-п-понял, заикаясь, произнес Тихон.
***
Дом Дарьи стоял на отшибе. Во дворе на веревках висело тяжелое от дождя белье. Когда-то гордо украшавший конек, ярко раскрашенный петух, был мокр и облезл и походил на ощипанную курицу. Ставни были открыты, и сквозь плохо задернутые занавески было видно, как молодая тридцатилетняя женщина хлопочет по дому, готовясь ко сну.
А собака? неожиданно спросил Тихон.
Не боисьЯ ее третьего дня колбасой с мышьяком угостил.
Подойдя к двери, Митрич перекрестился, и вдруг сильным ударом ноги, неожиданным для его тщедушного тела, распахнул ее и вихрем влетел в хату.
Дарья стояла в ночной сорочке около кровати, взбивая подушку, и улыбалась своим никому неведомым мыслям. Увидев нежданных гостей, она, прижав подушку к груди, робко улыбнулась:
Вечер добрый, что случилось?
Но увидев перекошенное лицо Митрича, она сразу поняла, что ее ждет, и страшно закричала. Он наотмашь ударил ее по лицу, и женщина отлетела в дальний конец горницы под киот, висевший в красном углу. Подскочив, Митрич с размаху ударил ее ногой в живот.
Не бей, Христа ради! Тяжелая я, дите жду.
Тихон стоял неподвижно, судорожно теребя кистень. На него напал столбняк.
Говори, сука, где деньги, прорычал бандит, наступив каблуком на кисть ее руки. Калекой останешься, по частям резать буду, стерва! рычал он, всем телом давя на женскую руку.
Дарья, захлебываясь слезами и собственной кровью, кричала:
Какие деньги, ирод, посмотри, куда пришел, где ты достаток видишь? Бери все, что хочешь нет у меня ничего!
Врррешь зараза, есть деньги знаю есть! ревел Митрич, прыгая на руке. Говориотдай все без утайки, жить будешь!
Да. Да есть вдруг закричала Дарья, выплюнув очередной сгусток крови.
Митрич сразу же изменился в лице, неожиданно став добрым и участливым:
Ну вот, милая, видишь, как славно поладили, я ж тебе сразу говорил, а ты не слушала Теперь все будет ладком, и мы греха на душу не возьмем, он помог ей встать, усадил на кровать и подал крынку с водой.
Глядя на него, невозможно было поверить, что несколько мгновений назад, он, рыча как зверь, истязал бедную женщину.
Попей, попей, милая, приговаривал он, ласково оглаживая ее по волосам, запекшимся от крови.
Тихон постепенно отходил от столбняка.
Ну, отдохнула и будя теперь показывай! проворковал Митрич, в этом момент похожий на кота, удачно залезшего в глечик со сметаной.
Дарья встала и, пошатываясь, направилась к столу. Митрич не отставал от нее ни на шаг. Внезапно она схватила нож и ударила его в грудь, но лезвие скользнуло по ребрам, не причинив особого вреда. Она качнулась вперед и занесла руку для второго удара. Митрич перехватил ее руку, но Дарья с нечеловеческой силой свободной рукой вцепилась ему в лицо, из последних сил крича:
Помогите! Убивают!
Ах, ты ж, сучка! Завизжал Митрич. Что смотришь бей, бей, гад, быстрее!
Тихон очнулся Он легко взмахнул рукой, и кистень, смачно чвакнув, проломил височную кость. Дарья беззвучно, кулем осела на землю и, пару раз вздрогнув всем телом, замерла навсегда. Рубашка задралась, обнажая красивые стройные ноги и нижнюю часть живота.
Кровь из проломленной головы вытекала, обильно заливая земляной пол. Тихон смотрел на это, оцепенело покачивая головой.
У Митрича с лица лоскутьями была содрана кожа, и кровь капала на пол.
Курва Вот же курва подколодная, приговаривал он, тряся головой.
Иди, Митрич, подивись, вдруг сказал Тихон. Дарья, баба навродь с виду лядащая, а кровищи, что у твоего хрякаГлянь, сколько натекло.
Митрич подскочил и с размаху ударил его по лицу.
Чего дивись, сучара? Ухайдакал девку и дивись! Крови не видел? Заметив, что парень смотрит на ее ноги, он прошипел: Что, бабы голой не видал, сопляк? Так возьми приголубь, пока теплая!
От этих слов Тихона передернуло, но он пришел в себя.
Давай, ищи, за чем пришли! Не хрена рассусоливать! рявкнул Митрич и начал судорожно переворачивать весь нехитрый скарб. Прошло около получаса, они умаялись и сели передохнуть, на мертвое тело уже никто не обращал внимания. Тихон перевязал раненую днем руку, которая вновь закровила. Он сидел напротив печи, и вдруг его взгляд упал на чугунки, аккуратно стоявшие на полке.
Смотри, сказал он. Все чугунки закопченные, а один чистый, не пользованный, у нас в лабазе таких не продавали издалека чугунок.
Митрич метнулся к печи, схватил его и застыл: чугунок был необычайно тяжел. Сняв с него крышку и заглянув внутрь, он с придыханием произнес:
Слава тебе, Господи! Есть хабар5. Таперича петушка в хату и геть отседова!
Сноровисто расплескав по горнице керосин, Митрич достал из печки уголек, запалил от него бумажку, бросил ее на пол, взял Тихона за рукав и выволок на улицу.
***
В ночном тумане над станицей разнесся протяжный звон колокола. Истошный голос, не переставая, на одной ноте вопил:
Пожарпожар! Ратуйте, православные! Полуодетые станичники с ведрами бежали к горящему дому Дарьи.
Женщина средних лет из-за плетня крикнула пробегающему парню с ведром:
Петро, где горит-то?
Дарьина хата!
Это Авдея-то женки? не отставала она.
Да, прокричал хлопец, не оборачиваясь.
***
Пробравшись дворами к Митричу, при свете семилинейной лампы они высыпали содержимое чугунка на стол и остолбенели. Бедная хата озарилась невиданным светом камней и тусклым блеском золота.
Фунта два, однако, будет! Ошарашено произнес Митрич. Откуда у нее это?
Может, от бабки осталось? Она вроде молоком и яйцами на рынке торговала.
Нет, задумчиво ответил Митрич. Эти цацки городские из богатых домов, здесь три наши станицы на корню купить можно Сейчас это надо сховать, и не в хате, а в другом месте, подождать, пока все уляжется, а потом думать, как все сбагрить. Здесь каин6 нужен серьезный, который по рыжью7 и каменьям ходит.
Долго ждать-то надо? спросил Тихон.
Может, год, а, может, и два, ответил Митрич, любуясь игрой света на гранях крупного сапфира.
А как же Мария? Мне ж жениться на ней надо, из-за нее я и на гнусность сподобился, растеряно произнес Тихон, широко раскрытыми глазами глядя на кучу драгоценностей.
Дура ты и есть дура! покровительственно произнес Митрич. Если ты хотя бы одно колечко продашь, то перед тобой такие девки на цырлах ходить будут, что слюнями захлебнешься! Хватит разговоры говорить, сейчас к реке пойдем, туда, где щуку двухпудовую на Покров мужики словили, там и ухоронку сделаем.
Митрич встал и подошел к окну. Тихон воровато оглянулся и сунул в карман одно колечко, призывно смотревшее на него ярким рубиновым глазом.
Ставь хабар в печь, бери ведро и бегом со всеми на пожар, распорядился Митрич, накидывая на плечи свой видавший виды лапсердак.