В комнату вошёл высокий мужчина с неумело перевязанным плечом. Сделав три чётких шага, он принял строевую стойку: Командир 3-й сотни 1-го Хопёрского, Её Императорского Высочества Великой Княгини Анастасии Михайловны полка, Кубанского казачьего войска есаул Омельченко. Прибыл в ваше распоряжение для дальнейшей службы.
Присаживайтесь, кивнул Улагай, расскажите, откуда вы и как вам удалось пробраться?
Когда Свят закончил, генерал задумчиво произнёс: Значит, вы утверждаете, что красные знали о готовящемся десанте
Так точно, ваше превосходительство, Омельченко вскочил и вытянулся по стойке смирно.
Не беспокойтесь, махнул рукой Сергей Георгиевич, как вы считаете, можем ли рассчитывать на поддержку местного населения?
Можете, глядя ему в глаза, твёрдо ответил Свят, уже везде вспыхивают восстания. Народ поднимается на борьбу с большевиками. Его высокопревосходительство поступил мудро, поручив возглавить десант именно вам. Вы пользуетесь уважением и любовью среди казаков и одного вашего слова достаточно, чтобы объявить сполох и повести за собой народ.
Весьма признателен вам, за столь высокую оценку моей скромной персоны, усмехнулся генерал, что вы хотите?
Коня и шашку, ответил Омельченко. Улагай кивком указал на повязку, всю в бурых пятнах запёкшейся крови: Как вы посмотрите, если я предложу вам должность офицера особых поручений. С вашим знанием области и местного населения вы можете быть полезны при штабе.
Ваше превосходительство! Омельченко встал, осмелюсь напомнить, что с началом войны вы, находясь в отпуске, прибыли к театру военных действий и будучи тяжело раненым, предприняли все меры для скорейшего возвращения в строй
20
Да задумчиво произнёс Сергей Георгиевич, были когда-то, и мы рысаками, и отогнав от себя воспоминания, спросил: Где вы обучались?
В славной школе!
21
Улагай встал и протянул руку: Очень рад встретить однокашника, хотя, мог бы и сам догадаться по вашей выправке. В волчью сотню к Колкову
22
Омельченко щёлкнул каблуками и склонил голову: Почту за честь, ваше превосходительство!
Алексей Петрович! он взглянул на адъютанта, который все это время безмолвно стоял около двери. Пригласите фельдшера, пусть обработает рану, накормите ужином и определите на ночлег. Утром распорядитесь выдать обмундирование и направьте к Колкову.
Свят уже направился к двери, когда Сергей Георгиевич неожиданно спросил: Скажите, есаул, Лермонтовская борозда ещё не стёрлась?
Никак нет, ваше превосходительство! Это место в курительной комнате по-прежнему священно для каждого юнкера!
Полковой фельдшер обработал рану и сделал укол: Вам повезло, есаул, кость не задета, и, наложив свежую повязку, добавил, завтра к вечеру зайдёте, сменим бинт.
Завтра к вечеру я уже надеюсь быть в боевых порядках полковника Колкова ответил Свят.
Тогда вам, вернее, вашей ране повезло! У Георгия Ивановича практикует прекрасный врач, коллежский асессор Всеволод Игнатьевич Белоклинский, не затруднитесь передать от меня нижайший поклон! А я вам сейчас коечку приготовлю.
Утром, увидев в окно адъютанта, Омельченко подошёл к нему: Алексей Петрович, доброе утро! У вас есть время заняться моим обмундированием?
Поручик, сняв фуражку, пригладил волосы и вздохнул: Видите ли, господин есаул, Сергей Георгиевич дал распоряжение но, по всей видимости, не учёл того, что все склады остались по ту сторону пролива. Когда мы грузились, предпочтение было отдано боеприпасам. Даже фураж по летнему времени не брали, так что одеть вас будет довольно затруднительно.
Может быть, имеются скрытые резервы, или возможны какие либо варианты?
Адъютант смущённо отвёл глаза: Мне право, неловко вам это предлагать. Вчера в бою был убит есаул Лахно, если не побрезгуете
Не побрезгую, усмехнулся Свят, где он лежит? В лазарете?
Да! Вернее нет, рядом с лазаретом сарай, он там.
Сейчас схожу, он там один? Не придётся трупы ворочать?
Там двое, он и подпоручик Мещеряков, ответил Алексей Петрович, и зачем-то добавил, артиллерист.
Для него это уже безразлично, с трудом подавив зевок, произнёс Омельченко, я надеюсь, что есаул не под шрапнельный огонь попал?
Нет, нет, адъютант замотал головой, пулевое ранение в голову.
Уже лучше, я потом вас найду, поможете с конём и шашкой.
Это всё можете взять там же, ещё не успели разоружить. Кстати, жеребец у него славный, около штаба привязан.
Ну, прямо полный комплект! пробормотал Свят, направляясь к сараю, осталось только жену по наследству получить.
Яркий солнечный свет, в котором весело кружились пылинки, широкими лучами пробивался сквозь щелястые стены, и в сарае было светло. В нагретом воздухе уже стоял приторно-сладковатый тяжёлый запах. Есаул лежал у дальней стены, удивленно глядя в потолок. Свят прикрыл ему глаза и бегло осмотрев тело, довольно кивнул, пуля осталась в черепной коробке и черкеска с погонами 1-го Екатеринодарского полка не пострадала. «Будем считать, что перевёлся из хоперцев в екатеринодарцы», ухмыльнулся он про себя.
«Шаровары и сапоги мы с тебя снимем, а вот с черкеской придется повозиться. Закоченел ты, братец!» подумал он, «хорошо, что лето на дворе, а то бы черта с два согнул бы», он, с силой надавив на носки, выпрямил стопы и быстро стянул сапоги.
Несмотря на жару, руки сгибались с большим трудом, но в конце концов ему удалось снять бешмет и черкеску, из которой выпал маленький сверток. Он развязал его и в ладони тускло сверкнули два потёртых временем креста: «За Порт-Артур», «За степной поход» и знак выпускника Николаевского кавалерийского училища. Свят приколол кресты к нательной рубахе покойного, а знак, со словами: Извини, есаул! Имею право на ношение! прикрутил на черкеску.
Сапоги слегка жали, Омельченко огляделся и, увидев лежащего у противоположной стены подпоручика, снял с него почти неношеные, хромовые сапоги, которые пришлись в самый раз.
Пружинисто покачавшись на носках, он осмотрел оружие и остался доволен. Вычищенный и смазанный наган, отлично заточенная лёгкая шашка и кинжал в красиво отделанных серебряных ножнах, были в прекрасном состоянии. Омельченко уже подошёл к двери, как вдруг позади раздался непонятный звук. Тело есаула под воздействием неведомых сил повернулось набок, ударив рукой об стену.
Свят вернулся и, оторвав от кальсон тесёмки, связал покойникам руки на груди. Придав телам благопристойное положение, он прочёл молитву «Об упокоении православных воинов, за веру и Отечество на брани убиенных». Затем перекрестился и, не оглядываясь, вышел из сарая. Взяв у фельдшера кусок мыла, Свят выстирал форму, разложил на солнце и направился к штабу знакомиться с конём. К полудню одежда высохла, и, вскочив в седло, через три часа он уже прибыл в расположение «Волчьей сотни».
***
Южная безлунная ночь чёрным покрывалом накрыла землю, в небе зажглись мириады звезд. От лиманов потянуло прохладой, и появились ранее неслышные звуки ночной жизни. Бледными зеленоватыми огоньками, под стрёкот цикад проносились светлячки. Кое-где под трухлявыми пеньками призрачно голубели гнилушки. С тихим шуршанием, не торопясь, вышла на прогулку ежиная семья. На окраину Лебедей они подошли далеко за полночь.
Я сейчас до брата схожу, а вы здесь побудьте. Ближе не подъезжайте, а то собаки брехать начнут, сказал сапёр и передав повод, быстрым шагом направился к смутно белеющим неподалеку хаткам. Через полчаса послышались шаги. Из темноты появились двое мужчин.
Брат мой, Сидором величают, представил он спутника.
Сидор молча пожал всем руки и пошёл во главе отряда, показывая дорогу. «Как он здесь ориентируется», подумал Лавр, вглядываясь в невидимую тропку. Неожиданно она закончилась, и перед ними появилась довольно большая хата. Рядом под навесом стоял разделочный стол и сушились сети.