Люди? Верда задумалась. Нет, людей мы не боимся. Конечно, сады любой пожечь может, для этого и через забор лезть не надо. Ну да кому польза с того будет? Вон, мама рассказывала, что только раз на её памяти всем поселением пришлось обороняться от хадаров.
Хадаров?
От лихих людей из леса. В хадары обычно погорельцы из заразных поселений идут, когда денег на киморта нет, и дома приходится жечь.
Ах, так это разбойники просто, кивнул эстра. Девочка принялась осторожно вытирать его ступни мягкой тканью, стараясь не задевать рану. Значит, хадары на вас не зарятся А скажи, Верда, ограда четыре года назад появилась, я запомнил правильно?
Да.
Она отвинтила крышку с банки, и в нос ударил резкий, терпкий запах мази, немного похожий на загнившую траву. У эстры сами собой поджались пальцы на ногах, как будто тело знало сейчас произойдет что-то неприятное.
Мертвоходцы намного раньше появились?
Да они всегда были, только не так много, сказала Верда и, щедро зачерпнув лекарство пальцем, смазала рану. Эстра выдохнул прерывисто сначала защипало так, что казалось, будто кожа плавится, но постепенно жжение превратилось в лёгкий холодок, от которого ступня онемела. А если подумать Лет семь назад полезли из леса, точно их кто-то на веревочке тянул.
От этих слов у эстры в груди появился тугой комок. Чувство неправильности, искусственности стало невыносимым. Лиловатый дым морт, такой густой, что его можно было ощутить за целый день пути; ворота, вроде бы работающие на мирците, и смертельно опасная ограда; старый мастер, который то ли умер, то ли просто ушёл, и Игим, знающий об эстрах и кимортах слишком много; наконец, завистливые шепотки бесстыдных девиц и загадочная Миргита
«у Миргиты не такой был»
Это ведь о нём говорили, о страннике-эстре, его между собой делили младшие дочери Игима.
«Куда же тогда делась старшая?»
Спасибо, Верда, вслух произнес эстра, когда девчонка как следует перевязала его ногу. Вот ты меня выручила! Скажи ещё напоследок не для дела, а любопытства ради. Кто такая Миргита?
Игима старшая дочь. Такая красавица, завистливо вздохнула Верда и потеребила косу. Её муж врачевателя сын.
Эстра засмеялся:
Вот уж не подумал бы, что Игима уже впору дедом звать. Или ещё не впору?
Верда хихикнула в ладошку:
Впору. Да не просто дедом, а трижды дедом у Миргиты дочка и два сына.
Взрослые?
Дочке уже двенадцатый год идёт, а мальчишки малявочки, позапрошлой весной родились.
Подозрение, побудившее затребовать дорогую плату за услугу, окрепло и стало уверенностью.
«Теперь нужно только обойти поселение и взглянуть на потоки морт, чтоб окончательно убедиться. И заранее собрать котомку, подумал эстра. Кто знает может, и убегать придётся».
Вот и славно. Ну, что ж, благодарю тебя, Верда. А не хочешь ли со мной погулять по округе? Заодно и подскажешь, кто где живёт.
Хочу! горячо согласилась девчонка и от полноты чувств едва не расплескала воду из таза. Ой, погодите только, я уберу тут всё, быстро-быстро! А ты будешь гнездо мертвоходцев искать, да?
Не гнездо, покачал головой эстра. Источник. Но сперва мы вернёмся в дом к мастеру. Не бродить же мне до вечера в одной нижней рубахе?
Щеки у Верды вспыхнули.
У Игима пришлось задержаться. Оказалось, что накидку эстры девушки зачем-то утащили стирать, верхнюю рубаху тоже, сандалии из тонкой кожи на толстой подошве из коры дерева хан отдавать и вовсе отказались якобы от долгой ходьбы по лесу ремешки изорвались и пришли в негодность. Сам эстра не помнил, чтобы такое было, но спорить не стал и позволил обрядить себя в шерстяные штаны с курткой, по северному обычаю, и в высокие сапоги. Лукавые сестры, хихикая, шнуровали одежду, переглядываясь, и так и норовили коснуться рукой будто бы невзначай его ключиц или бедра Он чувствовал себя дорогой куклой, которую отдали на потеху избалованным детям.
Вот и всё, опустила взгляд старшая сестра и толкнула в бок младшую, чтоб и та поклонилась. Осталось только волосы в косу заплести. Помочь тебе, странник? и она протянула руку, словно хотела то ли погладить его по щеке, то ли обнять.
Эстра усмехнулся.
«Не ждёте отказа, верно?»
Не нужно. Верда, ну-ка дай нож, обернулся он к девчонке, хмуро поджидающей его у порога. Та встрепенулась, полезла за пояс и достала костяное лезвие на деревянной ручке таким лечебные травы срезают. О, хорошо, острый! Подойдёт.
И, скрутив волосы в жгут, эстра обрезал их одним движением. В глазах старшей сестры появилась злая обида но лишь на мгновение.
Что же ты так, странник, грустно улыбнулась девица. Такую красоту испортил. Сказал бы мы бы тебя лучше постригли.
«Поиграли бы вдоволь», поправил про себя эстра.
Не до того, времени мало, а дел много, сказал он вслух и, скомкав волосы, оглянулся на очаг. Жар шёл, но огня не было; эстра быстро положил волосяной жгут на рдеющие угли и прикрыл заслонку. Вспыхнуло пламя, горько потянуло палёным. Вот, теперь гораздо удобнее. Пойдём, Верда, покажешь мне поселение, как обещала.
Поздней весной в северных землях день долгий. Слушая вполуха сбивчивый рассказ девчонки, эстра размышлял о том, что случилось с тех пор, как он пробудился в лесу, без памяти и цели, без чувств и желаний. Кажется, прошло совсем немного времени, но в скудной почве его души укоренились первые ростки чего-то настоящего предпочтений и неприязни, стремлений и страха. И чем дальше, тем их становилось больше.
а здесь главный садовник живёт.
Эстра сощурился и посмотрел, куда указывала Верда. Сам дом не сильно отличался от других в поселении аккуратный, в два этажа, с обширным подворьем. Облака морт текли над ним, не касаясь.
«Не здесь», подумал эстра и прикрыл глаза.
Цветущая райма пахла нестерпимо сладко.
Постепенно небо темнело на востоке, а на западе пылало, как раскалённый кузнечный горн. Алый, оранжевый, бело-золотой Ручейки морт вспухали напряжёнными венами и тянулись к окраинам поселения, расходясь от невидимого центра, который эстра видел даже сквозь сомкнутые веки.
А это чей дом, Верда?
Врачевателя. Он в саду земляные орехи растит вкусные! Правда, они не скоро поспеют, к осени.
Напоследок, уже в сумерках, эстра прогулялся до ворот. Касаться их не стал, но взглянул повнимательнее на ёмкости с мирцитом.
Так и знал, пробормотал эстра, машинально поднимая ворот куртки к вечеру стало прохладно. Так и знал, что его слишком мало.
Что ты говоришь? встрепенулась Верда, и глаза у неё испуганно заблестели. Чего мало? Это плохо? Так ты сыскал свой источник, от которого мертвоходцы питаются, или нет?
Эстра сощурился, глядя, как бледно-лиловый туман морт льнет к сосудам с мирцитом.
Сыскал. Осталось узнать, как его зовут.
Кого? непонятливо насупилась Верда.
Отвечать эстра не стал.
У дома Игима уже собралась целая толпа. Большей частью те, кто не побоялся дать отпор мертвоходцу. Огита, потрясая свитком, до хрипоты спорила с тем самым испуганным северянином, зеленоглазым и светловолосым, у которого рубаха была вышита такими же узорами, как у жителей пустыни. Мастер Игим сидел на пороге дома, раскурив длинную трубку, и безмолвно наблюдал за всеми издали. Рядом с ним сидела и грызла хрустящий хлебец девчушка в красном сарафане и меховой курточке.
О чем спорите, добрые люди? громко спросил эстра, подойдя ближе. Толпа расступилась, пропуская его.
О списке, подбоченилась Огита. Я говорю, что надо Рейну вписать, а Монор что она, мол, весь день дома просидела и никак в дом Гааны попасть не могла. А меня глаза обманывают, что ли? Наши-то дома рядышком стоят, со двора всё видно.
Ну-ка, дайте взглянуть на список. Это те, кто в дом заходил, с родителями? спросил эстра, забирая свиток. Писали на нём углём, видно, чтобы потом оттереть и заново использовать, поэтому слова были неразборчивые. Да отойдите, свет загораживаете А Рейна, которую вписывать не надо, кто такая будет?