Ты никто! Поклонись мне!
И Юрка нагнулся, якобы кланяясь, но на самом деле вытащил из кладки старого здания магазина рыжий в трещинах кирпич и вместе с прилипшим к нему столетним цементом запустил в Децла.
Кирпич летел грубо, но прямо. Не дрожал и не переворачивался в воздухе.
Децл еле успел увернуться, но краешек плотной смеси резанул щёку. Кровь брызнула на тротуар, и Старший озверел: его лицо покраснело, глаза выпучились и налились кровью. Он, словно оборотень, больше не контролировал инстинкты. Децл отправился за упавшим кирпичом, но в это время Юрка выпрыгнул на тротуар и побежал прочь. Децл за ним. Кактус хотел жить, а потому бежал зигзагами, то и дело оглядываясь.
Я тя убью, слышь?! орал Децл вслед, а потом отправил кирпич в голову беглеца. Не зря Юрка оглядывался! Чудом увернулся тут же раздался звон разбитого стекла.
Децл поспешил скрыться с места преступления.
Из магазина выскочил пожилой, но крепкий мужчина и мёртвой хваткой вцепился в локоть Юрки.
Ты заплатишь за окно! заорал мужчина. Пошли-ка со мной! Родителям позвоню! В милицию позвоню!
Магазин, как оказалось, был тем самым книжным, который располагался в подвале двухэтажки. Посетителей внутри не было. Наверное, Децл всех распугал на улице. Или просто потому что это книжный, а не гастроном.
Заплатишь, как пить дать заплатишь, повторял мужчина, проталкивая Юрку в дверной проём. Внутри испуганная девчонка-пэтэушница робко жалась у кассы, по-овечьи глядя на преступника-рецидивиста.
Родителям можете не звонить я с детдома, гордо объявил Юрка. Некоторых такое признание приводило к беспредельному чувству жалости и всепрощения (на что мальчуган и надеялся), иных заставляло бояться неведомой разгульной силы: девочка-кассирша залезла под стол, чтобы беспризорник не запомнил её лица.
А дядька этот, видно, директор магазина или владелец. Хотя в случае книжного директор и владелец должен быть одним и тем же лицом, несчастным филантропом, разбазаривающим состояние в надежде, что люди полюбят читать.
Да это не я, дядь, ну честно же не я.
Дядь! хмыкнул хозяин магазина. Я тебе не дядь, пацан. Можешь звать Михаилом Иванычем. Игры у нас с тобой начнутся долгие, потому как знаю вашу братию: если вас к суду призвать, так вы по-новому куролесить начнёте и мне второе окно выбьете, а то и магазин подожжёте. Он, конечно, застрахован, но зачем мне лишние проблемы?
Они прошли сквозь ещё одну дверь в каморку, с двух сторон огороженную высокими, до потолка, книжными шкафами. Между ними над дверью висела перегородка из гипсокартона, оклеенная обоями с рисунком в виде кирпичной кладки. В каморке не было окон, но горела лампа под махровым абажуром и ещё одна, настольная. Они светили жёлтым светом, как и везде. Но здесь, внутри запертой комнатушки, стены которой являлись книжными стеллажами, этот жёлтый свет сверху и посередине комнаты создавал невыразимо таинственную атмосферу вселенского заговора: директор магазина легко мог открыть третью стену, которая могла тоже оказаться частью шкафа дверью в Нарнию («Лев, колдунья и платяной шкаф» любимая сказка Юрки с тех пор, как он наткнулся на неё в библиотеке).
Вы всё правильно говорите, Михаил Иванович. Если сейчас мы на Децла заяву напишем, вас в покое не оставят.
На какого ещё Децла? Директор-хозяин сел за одноместную школьную парту, на которой и стоял светильник. Ещё там лежала стопка фолиантов с тканевой обложкой и стояли деревянные фигурки.
На того, кто стекло вам разбил.
И Юрка пересказал свою историю. Почему-то хозяин книжного вызывал доверие. Ну ещё бы! Он же посвятил жизнь книгам, а Юрка так их любил.
Получается, ты здесь вроде как случайно? И, говоришь, себя ощущаешь, словно ты живёшь не в том месте и не в то время?
Ну, я б так красиво не сказал никогда, но примерно так, а вы бы
А если б тебе предложили навсегда покинуть наш мир и оказаться в другом, ты бы согласился?
С первого взгляда Юрка ни за что бы не подумал, будто директор книжного магазина мог оказаться шизиком. Что он такое несёт? Ему надо думать, кто за стекло платить станет, а этот чудак про иные миры расписывает. Наверное, с книгами тоже надо меру знать, иначе вот так застрянешь в городе, которого нет.
Я бы предложил тому, кто мне это предложил бы, воспользоваться услугами вытрезвителя.
Михаил Иванович усмехнулся и покачал головой. А над его головой висели часы в виде робота.
Знаешь, Юр, всё в мире неслучайно. И ты ко мне попал тоже не просто так. Но ты этого пока не понимаешь, а потому давай попрощаемся добрыми друзьями. Хочешь возьми себе на память любую книгу из магазина. А насчёт Децла так я думаю на него всё же заяву накатать
Дело ваше, обрадовался сначала Юрка, услышав о возможности подарка, который детдомовцы не отнимут, и о наказании обидчика.
Потом же он всё здраво взвесил и выразил протест:
Не надо заявы на Децла. Вы ж понимаете, что тогда и вам достанется, и мне. Книжный жалко, ну а меня меня бить будут, пока ночная воспитательница телик смотрит на первом этаже.
Если будут терпи. Просто ты помни, что тебя бьют не за преступление, а за то, что ты идёшь против. Это ж извечная война, друг мой, менторским тоном вещал Михаил Иванович. Люди те же животные. Просто у некоторых есть склонность к глупостям. Или склонности ко злу. Таких дрессировать надо: показывать, что за зло ты в ответ получишь зло. А если за зло они в ответ будут получать власть над стадом это приведёт к катастрофе. Зло нас так же дрессирует, но мы вытерпим. За идею
Я ведь так и сделал сегодня. Хоть я не хотел. Не знаю, что случилось, но перед глазами словно кровавая завеса возникла, и я
Потому ты и оказался здесь, продолжал намекать на какие-то линии судьбы хозяин магазина. Потому-то мы и снова встретимся
Юрке в тот момент Михаил Иванович представлялся кем-то вроде старого профессора, который знает о Нарнии, но хитрит и увиливает от прямого ответа.
Только Нарния это сказка, а Юрка уже не малыш, чтобы в них верить.
Ненужная Машка
У Машки на брелоке было два ключа: один от общей двери, а второй от квартиры. Подъездная дверь не запиралась, но от тяжести отворялась с трудом. Лифт в доме имелся, но работал редко, да и боялась она его: один раз увидела по телику фильм, где герои застряли в кабинке, у них вырубило электричество, и они стали думать, что останутся там навечно. Может, впрочем, в фильме всё было и по-другому, но в Машкиных страхах происходило именно так.
Бодренько взбежала на шестой этаж, открыла общую дверь, включила свет в «коридорчике», как она называла отделённую дверью часть подъезда, объединяющую их квартиру с соседской. Кто-то пел у дяди Миши наверное, его брат-гармонист в гости зашёл. Дома же было тихо. Неужели родители снова куда-то ушли?
Стараясь не шуметь, Машка повернула ключ в замке и толкнула дверь.
Нет, кто-то дома. На кухне свет.
Она тихо зашла и стала снимать верхнюю одежду, чтобы потом так же тихо юркнуть в зал.
Маш, это ты, что ль? Привет. Как дела в школе? Что-то вы сегодня долго Мама вышла из кухни и поспешила обнять дочь. От мамы пахло сладкими духами и тёплой едой. Ты ужинать будешь?
Угу, буркнула Маша.
Ну, я тебе принесу в зал. Ты отдыхай теперь. Опять новый учебный год. Помню-помню, как это тяжело Ничего, Маш, переживёшь как-нибудь. Все через это проходят.
Папа на работе?
Да, Солнышко, бросила на ходу мама, отправляясь на кухню.
Машка бросила рюкзак в угол прихожей, не переживая о том, какие учебники и тетради понадобятся завтра. Сняв туфли и верхнюю одежду, прошмыгнула в зал, услышав по пути мамины слова для подружек: «У Машки важный день. Снова в школу. Мы столько купили учебников и тетрадей этих дорогущих в них прям делать домашку надо. Но нам и не жалко! Знали бы, какая она у меня умница. Учителя просто её недооценивают они же сами были троечники. Нет, ну правда, чего вы ржёте? А кто ещё пойдёт работать за три тысячи в месяц? Жизнь не задалась вот и отрываются на детях».