Однако всё на той же скамейке сидела та же женщина с коляской.
«Она больная на всю голову? подумала девочка, подходя ближе. Или из дома муж выгнал?»
И вдруг вспомнила, кто передал ей ту самую записку, якобы просто вылетевшую из кармана. Но в карманах Машки не могло быть ничего значит, женщина всё придумала! Значит, женщина и есть та чокнутая, которая собирает детей для тайных целей. По-любому, сектантка!
Страх отступил, а на его место пришло разочарование. Как всё же вышло банально и глупо Неужели ей самое место с ними вот, мокнущими под дождём ради светлых идей, доказательств которым нет?
Это вы написали, да? Машка не боялась незнакомок. Она привыкла разговаривать и с наглыми продавщицами, обманувшими со сдачей, и с крикливыми кондукторами, требующими выйти безбилетнице.
Женщина подняла голову от коляски и посмотрела на девочку. Перед нею стоял подросток с русыми волосами, слипшимися от дождя. На девочке незастёгнутая куртка из дермантина, губы перемазаны дешёвой, но яркой помадой. Женщина протянула ей зонтик, но та замотала головой, разбрызгивая капли с непокрытой головы.
Я Так, значит, ты хочешь всё поменять?
Хочу. Но мне неинтересны ваши Иеговы и Кришны, ясно? Я хочу жить вдали от всех этих людей, подальше! Хочу на необитаемый остров!
Тогда я точно была права! От восторга женщина захлопала в ладоши, и зонтик вылетел из рук, покатившись по мокрой глине, ломая спицы, перекручиваемые ветром и ударами о землю. Ты подходишь. Ты точно подходишь!
Казалось, ей наплевать и на зонтик, и на ребёнка в коляске, затапливаемой ливнем.
Вы чокнутая! Ясно?! заорала на неё Машка и побежала прочь, домой. Никогда больше не вернётся она сюда. Найдёт другую вышку. Наберёт новую коллекцию стикеров «Элен и ребята», пусть даже ей придётся обменивать их за деньги на обед. Это же место потеряно навечно здесь поселилась Баба-Яга. Так Машка называла беспросветных тупиц, которые не понимают разумных доводов и гнут свою линию. Как учительница литературы Жанна Денисовна: спорить с ней бесполезно у неё словно внутри спрятана непробиваемая броня, защищающая непогрешимый план урока.
Маша, твоё место не здесь! кричала ей вслед сумасшедшая. Если я права, то мы ещё встретимся.
«Нет, мы точно не встретимся!» злая на себя, на дождь, на чудачку и на унылую серость бытия, Машка утвердилась в своём решении никогда сюда не возвращаться.
Юрка Кактус
И снова белый с блестящей голубизной потолок
Сегодня Юрка проснулся даже раньше обычного. Во-первых, нос будто бы ныл и просил о помощи. Во-вторых, страшно же: вдруг Децл новый план мести придумает. То, что Юрка не сдал обидчиков, ничего не значило. Это в детдоме в ходе вещей, как чистить зубы и умываться по утрам. Иначе никто с тобой общаться не станет. В-третьих, тревожное ощущение серьёзных перемен заставляло переворачиваться с боку на бок в доводящей до судорог тревоге.
Подъём! крик воспитательницы давал понять, что твоё утро закончилось и начиналось общее.
Неужели где-то там, за забором детского дома, какой-нибудь мальчишка одиннадцати лет может думать, что самое страшное в жизни получить двойку за невыполненную домашку?
Сегодня диафильмов на потолке не было серьёзные поломки в проекторе. Перед глазами тараном давящей массы свисала покрытая эмалью бетонная плита.
Тревога и страх оборвали крылья фантазии. Без этих крыльев к горлу подступала тошнота.
Подъём! Юрка получил узлом полотенца по глазам. Так и надо. Пора привыкать к побоям как ещё тут выжить?
Стать Гусём или Попугаем
Ну уж нет! Юрке не хотелось превращаться в животное, точнее в тварь. Когда он был растением, его не трогали и можно было мирно существовать, питаться солнечным светом и благодатью. Но хищники укололись об его колючки и теперь хотят выдрать из земли.
Надо держаться, качаться и укреплять почву.
Или бежать.
Что там предлагал Михаил Иванович? Может, оно того стоит?
Юрка не стал дожидаться следующего удара слез с кровати и пошёл умываться. Рядом чистил зубы Попугай. Как же хотелось пнуть его со всей дури, но комом с горы покатятся разбирательства, жалобы, каблуки Втихаря надо это сделать, а не здесь, не при всех.
Юрок, как ни в чём не бывало начал вещать Попугай, словно радио Старших, сегодня Децл для тебя на хате публичное примирение устраивает. Он сказал, что ты держался молодцом и пацанов не выдал. Короче, после школы иди на Ленина 34, квартира 5. Там ребята ждать будут. Я снова тебе советую прийти. Куда лучше, если ты с ними нормально закорефанишься.
Ага, и буду я подошвой типо тебя, да?
Ну а ты что хочешь? Мы пока не старшаки. Какой у нас выбор? Лучше так, чем огребать каждую ночь. Или тебе спать не охота?
Я их ненавижу. Пусть лучше бьют! Откуда-то взялась и ярость, и уверенность в правоте. Наверное, перед более слабым легче её показать
Попугай пожал плечами, мол, ну адрес я тебе дал, и продолжил безучастно намазывать «Жемчуг» на жёлтые зубы.
По дороге в школу, на уроках и переменах Юрку мучил один и тот же вопрос: идти или не идти?
Вроде бы ничего страшного не должно там случиться, ведь это не стрелка и не воровство. Посиделки на хате у местных обычное дело не только для Старших. Ты словно попадаешь в другой мир настоящую квартиру, проникаешь в жизнь чужой семьи, в будни того, кто тебя пригласил. Того самого счастливого Миши или Димы.
Хотели бы снова повесить так кто им мешал сделать это ночью?
Нет, это примирение. Но на каких условиях? Юрка не желал там появляться из-за этих пресловутых условий. Страх подчиниться страху, лживым улыбкам Старших, обещаниям поддержки и тебя заставят идти на поводу.
Тогда зачем идти, если лучше остаться?
Ларионов, я тебя спрашиваю! Голос учительницы математики заставлял, казалось, сами окна звенеть, но Юрку только сейчас вывел из оцепенения. Где домашнее задание?
Она нависала над его партой, последней в третьем ряду, за которой он сидел в одиночестве.
Забыл, простите.
Два! прокричала математичка. И родите И я напишу докладную на тебя! Стыдно, что с таким умом
А дальше Юрка снова отключился. С таким умом он хотел пойти на примирение с Децлом это куда важнее. И, наверное, правильнее. Испытания лишь закаляют характер, так что лучше сходить, чем прятаться и жить вечно в страхе. Лучше сказать прямо, что он не будет никогда их посыльным, дворецким, доносчиком или бойцом.
Так Юрка и оказался сентябрьским днём на улице Ленина в поисках дома 34. Подлинная артерия города, она пролегала почти по всей площади, потому начало улицы терялось где-то в частных домах, тропинках, ведущих в овраг, и небольших, в полквартала, скверах. Тридцать четвёртый дом заприметил сразу единственная двухэтажка, огороженная заборчиком из тонких крашеных досок высотой со взрослого человека. Железная калитка провела во двор, асфальтированный задолго до рождения Юрки от асфальта осталась лишь галька и пыль. Посмотрел направо: возле дома располагался пышный палисадник. Подняв глаза выше, Юрка заметил в окне второго этажа ухмыляющуюся физиономию Децла. Тот махал ладошкой и указывал на единственную подъездную дверь.
Что же означала его улыбка? Издевательство или торжество?
Если последнее, то Юрке даже страшно подумать, отчего это Децл радовался.
Дверь подъезда отворена настежь, да и толку от неё никакого не было: в нижней части деревянной створки пробитый ногой фанерный квадрат, от замка зияет лишь отверстие, стекло наверху заменено на полиэтиленовый пакет.
Внутри подъезд расписан по стенам углём, процарапанные по штукатурке гвоздём надписи гласили: «Димка ушёл в армию», «Светка плюс Сашка равно любовь», «Мы ждём перемен». Юрка осторожно поднялся на второй этаж, вдыхая запах свободы и жжёных спичек. На подоконнике меж этажами стояла пепельница и пустая стеклянная бутыль.