Уважаемый суд, я обвиняю Кактуса в неподчинении. В ответ на приказ пойти на разборку обвиняемый струсил и пошёл по своим делам, как по-писаному проговорил Децл, не в первый раз изображающий систему правосудия над овцами.
Виновен! прошептал местный судья, тощий упырь, усевшийся на подоконник. Гусь, наверное. Тот разбирался в технике, мог починить магнитофон и колонки, а потому состоял в почёте у Старших как необходимый умник.
Защите добавить нечего, сонно заявил играющий адвоката верзила, прислонившийся спиной к кровати Попугая, мирно посапывающего или делающего вид, что спит.
А также я обвиняю Кактуса в нанесении тяжкого увечья. Он первым напал на меня прямо на улице швырнул в лицо кирпич, хотя я всего лишь взывал к правосудию!
Виновен! равнодушно огласил приговор судья, и тут Юрка не выдержал наглой лжи:
Ты ж меня первым ударил!
Молчать!
Я не подписывался на ваши правила! Вы воруете и дерётесь, чтобы доказать, будто не воровали! Почему я должен вас поддерживать? Я не с вами. Вы мне не указ!
Децл влепил пощёчину беззащитному подсудимому. Юрка сморщился, но стерпел и не закричал от боли.
Не ори, козёл!
Подсудимому слова не давали, с горькой усмешкой отрапортовал судья на подоконнике. Защите есть что сказать?
Только то, что подзащитный лох, каких свет не видывал лет двести.
Хорошо сказано. Потерпевший продолжайте.
Децл подошёл вплотную к Юрке, будто собираясь плюнуть ему в лицо.
И третье обвинение. Подсудимый, как последний мусор, сдал меня в магазине жирдяю хозяину. Слился, собака, затрясся, когда его повели на допрос, и пацанов из родного дома выдал. Требую от судьи повесить Кактуса, чтоб неповадно было остальным. Нечего кактусы в детдоме плодить чужие они, не наши, не русские.
Повисло гробовое молчание. У Юрки озноб по телу пошёл. В самом деле повесят? Вроде бы до такого ещё не доходило, по слухам от других пацанов, но ведь всё когда-то бывает впервые. Неужели его случай станет роковым, о котором Старшие в назидание потом станут рассказывать? Вот так и погибнуть легендой? То, на что Михаил Иванович подбадривал? Жизнь отдать ради идеи
Децл, да ты чё? Айда как обычно ремнём по ушам, по пальцам и Гусь проявил слабину зря он так. Даже Юрка это понял. И слышал, как за спиной главный обвинитель подошёл к судье и крепким ударом по плечу скинул его с подоконника. И плюхнулся Гусь на холодный пол.
Ещё раз ты мне чё-то скажешь против сам окажешься на этом стуле!.. Децл встал на Гусиную шею пяткой, предоставляя возможность понюхать носок.
Гусь заскулил. Орать от боли во время ночных разборок было не комильфо.
Судья предлагает вместо повешения удары плетью. Ты рад, подсудимый?
Внезапная радость, как и скорбь, ума лишает, ответил Юрка, которому вдруг, несмотря на страх за свою судьбу, стал смешон этот спектакль. Фарс отморозков. Они даже сыграть нормально не могут. Уроды! Им бы в цирке только выступать.
Чего? Угораешь, что ли? Тебе жизнь предложили, а ты ржёшь! Так вот тебе чё, а не помилование! Децл приложил левую ладонь на правую руку, из кулака которой твёрдо торчал средний палец. Рыжий, верёвка где?
Вот верёвка. Перед глазами Юрки возник скрученный обрезок каната. А куда мы её прицепим-то? Плафон не выдержит, гардина тоже. Может
Неизвестно, что хотел предложить Рыжий, но по лестнице раздались уверенные и громкие шаги. Ночной воспитатель в детдоме должен быть настоящим ниндзя, чтобы застать врасплох тех, кто не спит, курит или в карты играет. Антонина Ивановна, конечно, ниндзя не была и даже про них не слышала, зато её все слышали хорошо, когда выключался телевизор и чёрт её отправлял наверх (по крайне мере, все детдомовцы в этом были суеверно убеждены). Свет тут же выключался, сигареты отправлялись прямиком в раскрытое окно, карты прятали под подушки.
А вот сегодня, к несчастью, был суд
Децл бросился развязывать Юрку, Гусь рванул к своей кровати, Рыжий спрятал под матрас верёвку.
Шаги становились громче, а узел, созданный могучим верзилой, не поддавался.
В последний миг Децл бросил начатое и тоже побежал делать вид, будто спит. Его точно никто не сдаст.
Кроме разве что приговорённого к повешению
А что терять висельнику?
Конечно, он всех выдаст с потрохами. Вот только знал Децл нрав Сычихи: она проблем не любит. Скажет, что пожалуется воспитательнице и директору и всё на этом! И останется стукач ни с чем, снова один в темноте
Так это что тут такое?! заорала, оглядев второй этаж, Сычиха, заприметившая привязанного к стулу возле окна мальчишку. Тут же включила свет. Детдомовцы стали возмущаться, кутаться с головой под одеяла, а самые любопытные осматривались, чтобы понять, что же это «тут такое».
Перед глазами Сычихи и пятерых мальчишек, среди которых оказался и проворный Децл, предстал смирно сидевший связанный Юрка с посиневшим от апперкота, полученного возле книжного, носом.
Что тут происходило, Юр? Говори быстро, иначе завтра пойдём к директору на дознание!
Юрка поймал устрашающий взгляд Децла. Вспомнил он и слова Михаила Ивановича. Вот только не жил хозяин книжного в детдоме, не приходилось ему становиться изгоем просто из-за того, что сдал преступника. Здесь не правда правила балом, а сила. Здесь и сами боги стояли не на стороне правды, а на той, которая им платит и что-то требует. Правды она не требовала, поэтому весь беспредел надо просто не замечать или чем-то оПРАВДывать.
Ничего не происходило, злобно буркнул Кактус. Мы играли в индейцев, а я заснул. Ребята забыли, что я в плену пошли спать после отбоя.
И кто же эти ребята, интересно? прошипела Сычиха, явно не доверяя словам Юрки. Но ей было всё равно, что сделали с Юркой и что сделают потом её бесил сам факт: детдомовец нагло врёт ей в лицо, скрывает истину, и она здесь бессильна.
Витёк и Вовка, назвал он имена Гуся и Попугая.
Если названы, то пришлось им явиться перед лицом начальства и отчитаться. Они шли, опустив глаза, и, лишь мельком поймав одобряющий взгляд Децла, поняли, что надо говорить.
Да, мы забыли его развязать.
Потому что закончили играть ещё до отбоя, а
А этот растяпа удрыхся.
Уснул, поправила воспитательница, довольная тем, что проблема разрешилась сама собой, Юрка не лгал и не надо теперь ни директору докладывать, ни милицию вызывать. Последнее уж было крайней мерой если б только увечья Юрке нанесли. А синяк, да ещё не свежий, дело житейское. Ладно, всем спать! Пленника кавказского развяжите только. Денис, ты самый старший, так давай руководи тут, а я если что внизу буду.
Децл угодливо верёвки с Юрки снял и даже до кровати недотёпу проводил.
Напоследок хитро посмотрел.
Юрке стало стыдно за своё малодушие, но, благодаря чуду (ночной воспитатель неожиданно без шума и гама проверяет детдомовцев в свою смену воистину чудо!), он остался жив.
Сколько ж ещё терпеть этого тирана, если он заметил, что ты не хочешь мириться с его законами?
Об этом бы серьёзно подумать, но Юрка стал проваливаться в сон после всех суровых испытаний безумного дня обычного сентября. Очередного детдомовского сентября Неужели они когда-нибудь закончатся? И как этот же день превратятся в сон.
Юрка надеялся, что в новом сне не станет больше тонуть.
Ненужная Машка
Прийти туда завтра Машка могла в любое время на школу, по большому счёту, наплевать. Но автор записки, наверное, хотел, чтобы она пришла примерно так же. Ближе к закату.
Уроки закончились позже, чем вчерашний День знаний, так что прогуливаться с Гришаней и слоняться по городу в одиночестве не было времени, тем более моросил противный осенний дождь.
Она прямиком поспешила к вышке.
Неужели там, под дождём, кто-то ждёт её, какую-то девчонку с какого-то седьмого класса какой-то средней школы какого-то промышленного города в средней полосе России?