Илларион Григорьевич, это я, Татьяна Александровна, напомнила я.
Да, да, проходите, пригласил Александровский.
Тут же раздался писк домофона, и я открыла дверь в подъезд. Я подошла к лифту, нажала на кнопку вызова, и вскоре лифт приветливо распахнул дверцы. На лестничной площадке было всего две квартиры, дверь одной из них была приоткрыта. Я подошла к ней, и в дверном проеме увидела молодого светловолосого мужчину с мужественными чертами лица. Он был высокий и атлетически сложенный. Чувствовалось, что коммерческий директор «Фокуса» добросовестно посещает фитнес-клуб. Одет он был в спортивный адидасовский костюм.
Проходите, Татьяна Александровна, пригласил Илларион и чуть посторонился, пропуская меня.
Я вошла в просторный холл и остановилась.
С какой комнаты вы хотите начать осмотр? спросил Александровский, видимо, так истолковав мою остановку в холле. Да, осмотреть квартиру я тоже собиралась, но чуть позже. Жилье может многое рассказать о домочадцах. А мне нужно познакомиться с Лизой поближе, если можно так сказать об убитой молодой женщине.
Сначала я хотела бы поговорить с вами, Илларион Григорьевич, сказала я, мельком окинув взглядом холл.
Одну его стену полностью занимал встроенный шкаф-купе с зеркальным фасадом. В углу стоял маленький столик в винтажном стиле. Рядом с ним примостился пуфик.
Ну, тогда давайте пройдем в гостиную, пригласил Илларион.
Мужчина пошел вперед и открыл дверь, ведущую в гостиную. Я прошла вперед и оказалась в большой и роскошно обставленной комнате. В комнате был сделан дизайнерский ремонт, помимо этого в ней находилась и явно авторская мебель. Во всяком случае, на эту мысль наводили причудливые линии обеденной группы стол и четыре стула вокруг него, а также всевозможной конфигурации светильники, стоявшие на двух тумбах и свисавшие с потолка «Армстронг».
Все убранство выглядело довольно экстравагантно, но создавало впечатление смешения стилей. В общем, на любителя. Я бы так не стала обставлять свою квартиру. Чувствовалось, что главной целью здесь было, что называется, пустить пыль в глаза. Показать посетителям, сколько средств было затрачено и на ремонт, и на обстановку. Однако главного индивидуальности хозяев и настоящего домашнего уюта я здесь не увидела. На подоконниках не было ни одного домашнего растения, на стене отсутствовали какие-то семейные фотографии или же просто картины в рамах. В стеклянной горке, находившейся в углу, была выставлена дорогая посуда антикварного вида. Однако никаких сувениров, которые могли бы рассказать о характерах и привычках обитателей этой квартиры, я так и не заметила.
Располагайтесь, Татьяна Александровна, предложил Илларион Александровский и жестом показал на широкий кожаный диван шоколадного цвета.
Сам он присел на краешек глубокого кресла, стоявшего рядом с диваном. Я посмотрела на молодого мужчину и не нашла в его облике ничего, что говорило бы о его скорби или хотя бы о расстроенных чувствах. Однако и настороженности, а также беспокойства и тревоги я тоже не заметила. Скорее, в облике Иллариона скользили растерянность и недоумение.
Илларион Григорьевич, начала я, скажите, когда вы в последний раз видели Елизавету Владиславовну?
Это было позавчера. Утром, ответил Илларион.
То есть накануне того дня, когда ее убили? уточнила я.
Да, совершенно верно, вздохнув, ответил Александровский.
Получается, что вы ночь, предшествующую убийству вашей супруги, провели вне дома? задала я следующий вопрос.
Да, совершенно верно, слово в слово повторил Илларион свою предыдущую фразу.
А где именно вы провели ту ночь, Илларион Григорьевич? Я настойчиво продолжала развивать данную тему.
У своих у своего приятеля, с небольшой заминкой ответил Александровский.
У приятеля, значит. Где он проживает, ваш приятель? И как, кстати, его зовут? тут же задала я новые вопросы.
А почему я должен вам сообщать его данные? с некоторым вызовом спросил коммерческий директор «Фокуса».
А что, полицейские вам подобных вопросов не задавали? ответила вопросом на вопрос я. Или вы отказались с ними общаться?
Задавали, тяжело вздохнул мой собеседник. Взяли подписку о невыезде. Да как такое возможно чтобы я убил собственную жену! возмутился Илларион.
Я хочу быть уверенной в том, что вы говорите мне правду, объяснила я.
Я вас не обманываю! воскликнул Илларион. Но я не собираюсь выдавать своего приятеля и обнародовать его данные. В конце концов, я не на допросе! снова эмоционально ответил Александровский.
Ну, если вы будете и впредь игнорировать мои вопросы, то вам пришлют повестку, и разговаривать мы с вами будем уже в управлении полиции, твердо сказала я.
Но я ничего не совершил противозаконного! Почему вы меня допрашиваете? упрямо твердил свое Александровский.
Пока я просто с вами беседую. Задаю вопросы и надеюсь получить на них правдивые ответы. А вы своим запирательством вызываете подозрение.
Да в чем вы меня подозреваете-то? вскричал коммерческий директор «Фокуса».
Илларион Григорьевич, вы что же, действительно ничего не понимаете? спросила я и пристально посмотрела на молодого мужчину.
А что я должен понимать? Александровский недоуменно посмотрел на меня. Вы почему-то упорно спрашиваете меня о том, где я провел ночь накануне смерти Лизы. Какая разница, где? Я ведь уже сказал, что вне дома. А где именно, касается только меня и никого больше!
Вы глубоко заблуждаетесь, Илларион Григорьевич, я покачала головой. В любой другой ситуации да, вы вправе находиться там, где считаете нужным. И отчет в этом никому давать не обязаны. Но только не в данном случае.
Да почему же? Я что же, под подозрением? нервно поинтересовался Александровский.
Еще под каким подозрением. Ведь вашу супругу убили, а накануне ее убийства вы провели ночь неизвестно где, объяснила я ситуацию.
Почему неизвестно? возразил Илларион Александровский. Я же уже сказал, что был у своего приятеля.
Но его имя и адрес проживания вы упорно продолжаете скрывать. А подобное запирательство свидетельствует не в вашу пользу. Поскольку алиби на время убийства Елизаветы Владиславовны у вас нет, то вы становитесь подозреваемым номер один. Кстати, у вас был оформлен брачный договор? задала я новый вопрос.
Да при чем здесь он-то? недоуменно спросил Александровский.
Очень даже при чем, Илларион Григорьевич. Если в нем прописано, что после смерти Елизаветы Владиславовны вы не имеете права претендовать на ее часть имущества это одно дело. А вот если такой договор не был составлен, то наследником первой очереди являетесь вы, а также ваша дочь.
Коммерческий директор в ответ на мое объяснение промолчал.
Так вот, Илларион Григорьевич, еще раз обращаю ваше внимание на сложившуюся ситуацию, продолжила я. Ваша супруга, Елизавета Владиславовна, убита, трехкомнатную квартиру улучшенной планировки в элитном районе Тарасова по закону наследуете вы. Я уже даже не говорю об остальных материальных ценностях.
Но это бред какой-то! воскликнул Александровский. Вы что же, считаете, что я убил Лизу для того, чтобы завладеть этой, как вы выразились, престижной жилплощадью?
На данный момент у вас нет никаких доказательств вашей непричастности к убийству супруги. Вы скрываете имя того человека, у которого провели ночь накануне убийства Елизаветы Владиславовны, который мог бы подтвердить факт вашего присутствия у него. То есть вы сами себя лишаете алиби, сказала я.
Господи! почти вскричал мужчина. Ну, сколько раз еще повторять, что я не убивал Лизу! Я же отдавал себе отчет в том, что за убийство мне придется отсидеть приличный срок. Это же, получается, сгубить свою жизнь. Хотя она и так уже Это была не жизнь, а какой-то кошмар! Но несмотря ни на что, я сейчас испытываю к Лизе жалость. Я бы не пожелал ей такого, хотя она и вымотала меня прилично.