И вместе с тем, наше прошлое неисчерпаемо. Мне оно кажется намного более загадочным, чем будущее. Его лик, который прячется за нашим лицом, изменяется вместе с нами, а иногда даже быстрее, чем мы сами. Растворяясь в нашей памяти, ушедшие дни высвобождают новые суждения о пережитом, которые наше малодушие и слабость уличают во лжи условностей и неточностей. Перестанут ли эти поправки когда-нибудь отравлять нам жизнь? И как долго ароматы прошлого смогут сохранять для нас свое очарование?
Вот что еще можно прибавить к тем ощущениям сентябрьского утра на Увильдах? Когда солнце показалось из-за горизонта еще неяркое, в гарнире далекого тумана волшебный хоровод ярких точек на небе распался, догорая мелкими осколками утерянного рая. Рассвет разгорался гасли огни ночные. Последней померкла Венера, утренняя звезда всех влюбленных. В наспех сколоченных сараях и недостроенных пентхаузах спали жрицы её в объятиях давно немывшихся строителей. Сколько бы я мысленно не перебирал различные варианты суждений, никак не мог объяснить себе их поведения мужчин и женщин, дорвавшихся до безрассудного пьянства и секса.
День начинался
То была последняя наша совместная поездка с Гешей на Увильды. За это время я так к нему привык, что, наверное, доверил бы ему, как самому лучшему корешу, стоять на стреме, если однажды рискну ограбить банк. Но поскольку вероятность такого развития событий крайне мала, то скажу точнее мы расстались с Геннадием Федоровичем, увы, навсегда.
Где кончаются воспоминания и начинается мечта?
День на исходе. Я пишу эти строки, сидя у окна и распахнутой двери в лоджию с видом на два замечательных хомутининских озера Оленичево и Горькое. Переехав сюда, снова обрел надежду. Почему же решил, что жизнь моя кончена? Разве мало еще осталось у природы на мою долю холодно-ненастных и радостно-солнечных дней, благоухания цветов и аромата сосны, облаков, беззаботно плывущих в голубом небе собственных оттенков вечности в каждом мгновении личного счастья? Почему должен иссякнуть поток, текущий между моими пальцами воды, песка, рублей и мгновений жизни?
Наверное, еще не один день я проведу за компьютером, и за окном цветочный ковер сменится белым саваном снега, когда мороз прикроет в лоджию дверь. А меня вдруг охватит однажды такая неожиданная, взявшаяся ниоткуда радость, что станет ясно жизнь продолжается, несмотря ни на что.
А если удастся мне обогнать жизнеописанием саму свою жизнь, то, наверное, возьмусь за создание повестей и романов о карибских пиратах и робинзонах, об удивительных походах никогда не существовавших античных полководцев и мистических превращениях по мотивам местных легенд словом, то о чем мечталось в голубом детстве и удивляет сейчас. Старчество ведь должно впадать в маразм так утверждают всезнайки
Ну да ладно, это еще будет когда-то, а пока мы с Гешей «застряли» на Увильдах.
Я сидел на корточках на берегу озера в полном одиночестве, понимая и признавая, что в прошедшей жизни ничего уже нельзя исправить, а можно только забыть или помнить. Бездарно истратил минувшую ночь, пока другие спали, пировали и занимались любовью впрочем, я жалел не о том же, а об упущенном времени за компьютером.
Между тем, неудержимо наваливался день
Из-за леса хлынуло солнце и быстро нагрело всю округу особенно кабину «МАЗа». Отдохнувший и выспавшийся Великов снова отправился к кашеварке-таджичке с надеждой перехватить что-нибудь посерьезнее чая. А я, закутавшись в два одеяла, прикорнул в спальнике кабины на его месте. Прекрасно осознавал, что пока не подкатит начальство, вопрос с нашей разгрузкой никто не решит так что не стоит зря терять время. Эх, судьба моя судьбинушка где только спать не доводилось! Решив относиться ко всему происходящему с иронией, тут же покинул в мыслях строительство и устремился за горизонт
И было куда. Передо мной сразу три дороги-пути.
Чрезвычайно соблазнял первый прихватив дочку директора ПМК Анастасию, улететь в мечтах на воздушном шаре на необитаемый остров в океане неподалеку от устья реки Ориноко. Понежиться в неглиже напару на линии прибоя и нагретого солнцем песка. Стремительно поднимающаяся температура в кабине способствовала этим мыслям.
Но был и второй путь оставить здесь к чертовой матери груженый полуприцеп и налегке в «МАЗе» укатить в лесную избушку, прихватив прелестную таджичку с прекрасными персидскими глазами (это в отместку за наших путан). Я бы книжки писал, стуча на компьютере, а гостья моя, приготовив мне плов, танцевала подле с бубном в руках, как Гюльчатай из «Белого солнца пустыни». Впрочем, к черту работу, раз в гостях женщина: она с бубном, а я с пивом порадуемся друг другу.
Однако, скоро приедет подмога мой сын или Виталий Севастьянов, который командует этой стройкой, и мне надо встретить их (его?) с соответствующей положению вещей миной на лице. И я избрал третий путь замкнулся в гордом молчании разобиженного человека.
С тем и уснул
Действительно, разбудил меня Севастьянов предложил пакет с закусками, которых, тогда показалось, вкуснее в мире нет, с молоком и консервированным чаем. После визита к таджичке-кашеварке Геша не проявил должного аппетита, и я умял все предложенное за двоих.
Вскоре Виталик без шума и крика, в соответствующей ему спокойной манере, навел на стройке должный порядок пропали куда-то путаны, приехала «воровайка» (машина с кузовом и краном), а четыре таджика, учувствовавших строполями в разгрузке нашего полуприцепа, выглядели вполне трезвыми.
Геша подтолкнул меня локтем в бок, кивая на Севастьянова:
Он умен здешний директор. Надо признать, что среди интеллигентов тоже попадаются толковые люди.
А когда после разгрузки Виталик нам объявил, что пять пентхаузов мы укомплектовали железобетонными изделиями и на этот сезон заканчиваем их транспортировку, Федорович подтвердил свою прежде сказанную мысль:
Положительно умен.
Мы отправились в обратный путь, а за окном кабины в полуденном солнце, прощаясь с нами, сверкала вода курортного озера и красовался осенний бор веснушками желтых берез. Свеж и сладостен набегающий воздух. И, как это ни странно, во мне зародилось предвкушение чего-то приятного. Так бывает, когда человек надлежащим образом выполнил порученную ему работу и теперь настраивается на заслуженный отдых.
Разговорился я, будто сам с собою беседуя напоследок.
Все, Геша, расстаемся. Не кум ты мне и не сват, а буду скучать до того привык. Если как следует провентилировать этот вопрос, то в сущности ты мне люб как человек. В самом деле я о тебе уже знаю столько, будто всю жизнь знакомы были. И должен признать для простого шофера ты очень умен и красноречив. Вот я писателем себя считаю, а тебя заслушивался, будто Шолохова. Благодарного слушателя ты сегодня теряешь.
Великов немного ехидненько усмехнулся:
Шолохов, говоришь? А, может, Пушкин?
Не-ет, Федорыч, Пушкин великий сочинитель, а проза у Шолохова сама жизнь. Все же признайся девственная правда в твоих рассказах или с выдумкой?
Ну, зачем мне врать? Соврамши, брат, славен не будешь.
Верно подмечено! Ну, а еще что имеешь? Выдай, так сказать, на гора мудрые истины, которые в жизни постиг.
Гена поскреб ногтем указательного пальца кончик носа, соображая что к чему?
Ну, хорошо. Вот тебе первая Говорят, что деньги не пахнут. А я скажу так пахнут, и без всякого сомнения. Запах их ни с чем не сравним по прелести. Разве не так?
Так, Геша, так я торопился: колеса наматывали на свои шины километры дороги, а мне хотелось про Велика еще многое узнать. А мечта у тебя есть?