Настасья - Батищева Валентина

Валентина Батищева

Настасья

Глава первая. Детство.

 А я хочу шить качественные сапоги из дорогих материалов, и чтоб вышивка разная по голенищу!  я слышала, как Вик начал заводиться.

 Тогда и изготавливать ты их будешь дольше, и цена у них будет не менее пятисот злотых,  это уже кричал отец.

Нет, отец у нас хороший, мастер, каких поискать, но как заведётся прячься, кто может! Даже мать не подходит, молчит пока, выжидает. А как только с отца схлынет, тут-то она ему и выкатит тираду на два дня.

Только в этот раз, похоже, дело дрянь. Третий день орут. Я-то, по началу, не слушала, кошку в подмышку и тикать, под лестницей на старом кресле притаилась. Потом закрутилась, матери помогала по хозяйству, да ходили юфть с ней принесли из мастерской от Ставра, где её дубили из свиной кожи.

Отец сапоги из неё шил, их все портовые у него покупали. Как брат подрос, стал отцу пособлять, выучился, хвалить его работу стали, так и чудить начал то сафьяновые сапожки тьеррам шьёт, то серебряной нитью разжился и по мужским орнамент пустил по голенищу.

Отец по началу сквозь пальцы смотрел, да в усы посмеивался Вик зимними вечерами вместо отдыха этим занимался. А как стал замечать, что Вик и днями, вместо простых трёх пар пятизлотных сапог за это время одну добротную пару успевает так разъярился и на Вика "собак спустил". Потому как сафьяновые так и стояли вторую седмицу в лавке, а двое других, что с серебряной вышивкой по голенищу, третью, в то время как отцовы пятизлотные на заказ шились.

Уходит судно в море с товаром, отцу заказ всей командой оставляют, возвращаются забирают, злотыми с навара платят. Очередь у портовых строгая, если кто во время шторма потерял или ещё как испортил место в очереди за плату с кем-то меняет.

Есть, конечно, ещё сапожник на берегу, но к нему очередь не стоит. Судов много, матросов ещё больше, работы всем хватает, да только у отца Вик в подмастерьях, да пара соседских мальчишек принеси-подай. Вдвоём-то с Виком отец быстрее, чем другой мастер, Стат, срабатывают, да много качественней. У Стата сын тоже есть страшный, дурной, прыщавый, ещё и слабоумный. Жена у Стата померла прошлой зимой, так сын его, Васька, теперь ещё патлатый и грязный, в порту шарится. Жалеют моряки, еды дают, а иной раз скрутят и в воду кинут, потому как воняет от дурака. А тепереча и у нашего отца, почитай, помощника нету Вик дурит, кожу переводит, когда заказ третьего дня забрать должны, а там ещё пять пар не готово.

 Кому ты их продавать будешь, дурень?  разорялся по десятому кругу отец.

 А пусть капитан какой надевает, когда на берег спускается, там тьерры богатые увидят, спросят: "Кто такую красоту шил?", а капитан и ответит: "Умелец наш, Вик, Тита усатого сын, что в порту Южном сапоги из кожи свиной да телячьей шьёт, могу вам для тьерры вашей готовые предложить."

 Сказки. Ни один капитан не возьмётся, ни к чему им это. Да и долго. Они седмицами по морю идут, в порту сошли, товар там же, на другое судно перегрузили или дальше с перекупщиками отправили, в кабаке напились до зелёных чертей и сапоги с них там твои снимут и не спросят, кто шил с Южного берега кто, али с Северного.

Так что, пока в моём доме живёшь, будешь делать, что я велю! А велю я тебе не чудить и шить обычные моряцкие пятизлотные.

 Так и не стану тогда в твоём доме жить! Уйду!

 Да и поди, с Васькой вместе в порту попрошайничать будешь, вспомнишь отцовы харчи!

Хлопнула дверь, в доме наступила тишина. Она густым киселём свалилась на уши, я подумала, что оглохла.

 Титушка, как же это?  запричитала мать, выскочив из кухни.

 Ничего, оголодает явится,  отрезал отец.

Я сжалась под лестницей, давясь солёными слезами.

Вик ночевать не пришёл.

Утром мать, не поднимая красных от слёз глаз, тихонько сунула мне в заплечную сумку замотанную в плотную бумагу вчерашнюю лепёшку, несколько пирожков с зелёным луком и яйцом, бутыль с молоком, да кусок копчёного окорока.

 Снеси брату. На берегу поищи, мож под дедовой лодкой спал.

А я чего? Я быстро! Вик хороший, любит меня, балует, всегда какой гостинец мне снесёт, сам не съест. Это я считаюсь мелкой в семье, так-то мне уже пятнадцатая весна минула, следующей весной сваты начнут ходить. Только отец строго сказал: не отдам, пока не дорастёт! Не знаю когда это его "дорастёт" случится, но по мне пусть подольше не случается. Нет среди тех, кого я знаю, того, кого с собой у алтаря бы представила.

Леонид, Карла, столяра сын, безрукий отец так сказал. Сын Варнавы бестолочь, Акулька Сивов увалень безглазый. Чужого не надо, увезёт за три моря страшно. А нам надо чтоб помощник в семью, отцу продолжатель. Вот вся надежда у отца на брата моего была, на Вика, а Вик вон чего неслух.

Я выбралась на рыбачий берег, где на столбах сушились растянутые сети, заткнула длинные юбки за пояс, чтоб по песку бежать не мешали и пошла до дедовой старой лодки. Солнце ещё не вошло в силу, не поднялось, но палило, жадные чайки с криками носились над волной.

 Вик, ты здесь?  крикнула издали.

Лодка качнулась и из-под неё показалась голова брата.

 Тута я. Подь сюды.

Вик вылез из-под лодки, шагнул ко мне, притянув к себе, обнял.

 Вик, мож домой, а?

 Не, Аська, тогда окажется, что я отцу уступил.

 Так ты и уступи! Отец, он же плохого не скажет.

 Мала ты ещё, Аська, не понимаешь,  он щёлкнул меня по носу, я скривилась,  шире думать надо, а он в одно уткнулся, оглянуться не хочет.

 И что делать будешь? И дальше под лодкой ночевать?

 Уеду я, Ась, вот с каким-нибудь судном и уйду.

 Как это уйду, Вик?  удивилась я.  Ведь тут наш дом, мама, отец.

 Мир, он большой, ты знаешь? Помнишь, в книге, что на ярмарке купили, я тебе показывал, где мы живём? Южный берег. И ниже его крохотная точка наш остров, тоже Южный называется. Так, только на этом материке четыре берега. И там таких городков как наш тьма. А посреди материка столица.

 Это где король с королевой живут, я знаю.

 Да, Аська, а ещё много и городов, и селений. Мало ли, где сапожник нужен. Может, я в столицу подамся, а, Ась? Приду к самому королю, скажу:

 Ваше Величество, а хотите, я вам сапоги сошью? Из сафьяна или хоть из шёлка.

 Из шёлка,  прыснула я.  Скажешь тоже!

 Или королеве перчатки разные, к каждому платью свою пару.

 Сумасшедший!  смеялась я.  Зачем королеве твои перчатки, у неё, поди, заграничных сапожников куча?

 Глупая, тьеррам и перчатки нужны, и корсеты, и туфельки для балов, и сапожки для охоты. Там всем работы хватит. Решено! Ко двору и подамся!

Я смеялась, держась за живот, как Вик изображал придворные манерные танцы, кривляясь лицом.

 Иди ешь, королевский сапожник, вон, живот к спине прилип.

Вик принялся жевать мясо, закусывая пирожком.

 Мама чего, плакала?

 Да. Не спала, наверное.

 А отец?

 Я его не видела с утра. Мама к тебе послала. Мож, тебе принести чего? Одеяло или одежду?

 Принеси. И сапоги, что я шил, принеси. В них и пойду в море.

 Так, ты не шутил, что уедешь?

 Нет, Аська. Морем дойду до порта на Алаидане. Там от берега с почтовыми доберусь или с обозом. Наймусь где-нибудь. Да ты не плачь, не так всё страшно!

 Ага, не плачь, это на словах всё легко, а так страшно! Вон, "Немой" ушёл в море и не вернулся ни слуху, ни духу. У отца сорок пар остались невыкупленные, сам знаешь.

 Да, и предоплату взяли не продашь и не знаешь: вернутся, нет ли.  Вик нахмурился.  Ладно, беги, Ась, маму успокой. Сапоги не забудь принести.

Я вернулась домой и вышла, будто из сарая. Мама кивнула головой, что я правильно сделала.

 Аська, горе луковое, где носит тебя, чертовка?!  крикнул отец.

 Так это курям воды давала,  выкрутилась я.

По глазам видела отец не поверил. Взгляд мой искал, понять, что с Виком нормально всё. Не спросил. Гордый. Ну и я не скажу.

На вечерней заре, пока отец ужинал, я из лавки одни сапоги братовы и умыкнула. И сафьяновые тоже чего без надобности стоят? Так хоть Вик, может, и продаст. Одни оставила, чтобы сразу отец не спохватился о пропаже.