Но с него требовали, чтобы он обеспечил свою семью, чтобы зарабатывал больше денег, чтобы прокормить эти счастливые ежедневные праздники.
Тогда папа согласился на переезд, который сулил хорошие перспективы в его военной профессии. Еще учиться заочно умудрялся. Потом папа согласился на еще один переезд.
И еще.
Только мама заводила друзей, находила бесконечных родственников, как следовал новый переезд.
Мама, Амина, любила папу я знаю. Она следовала за ним куда угодно, но медленно умирала. Даже общение со мной стало в тягость. В нашем доме начался другой шум. Скандальный. Родители ссорились всегда, когда папа приходил с работы. Мама требовала вернуться обратно, мама требовала внимания, хотела видеть своих родителей, братьев и сестер, мама требовала друзей, а отец хотел делать карьеру, буквально носом рыл, чтобы у нас было все.
И все было.
Нам выдавали квартиру в каждом городе, где бы мы ни жили, уж не знаю, как это удавалось отцу.
У меня всегда была своя комната, свои игрушки, а потом случался новый переезд.
За десять лет моей жизни я сменила как минимум городов тридцать. Куда уж тут до друзей и родственников. Мы еле успевали распаковывать вещи и оформлять документы.
Но папе стало мало, он словно вошел во вкус.
Для него это было игрой, за которой он совершенно забыл о своих девчонках. И если я еще любила его и ждала, то мама сдалась. В какой-то момент она даже скандалить перестала, и я окунулась в тишину.
Именно в тот период мы снова переехали. В город, где в тот момент шли военные действия. Это я сейчас понимаю, что работа в таких местах для военного короткий путь к вершине, особенно успешная. А тогда не понимала. И мама не понимала. Она была красивая, легкая на подъем, любящая красиво одеваться, вкусно кушать и веселиться, а тут ее фактически заперли. Еду доставляли, из дома мы почти не выходили, общаясь с внешним миром только через отца. Он обещал, что скоро все закончится, что это последний раз.
Я поверила, а мама даже не улыбнулась.
Мы провели там почти год, в относительной безопасности, несмотря ни на что. Но уже знали, что тишина предвестник бури.
Так вышло и в тот день. После очередной череды волнений в городе мама решила, что хватит. Что мы с ней уезжаем. Я умоляла ее дождаться отца, я умоляла ее не бросать его здесь одного, но она кричала, что больше так не может.
Отец встретил нас на пороге, увидел мой растерянный взгляд, чемоданы и сказал, что сейчас в городе небезопасно, и никуда нас не отпустит.
Я даже выдохнула. Спокойно легла спать, умиротворенная звуками родительского скандала, а потом наступило утро
И оглушительная тишина почти свела с ума. Мама все-таки ушла. Бросила и меня, и отца, не выдержала заточения, даже письма мне не оставила.
А потом мы узнали, что ее не стало.
Она не смогла выбраться из города. Потому что, когда узнали, чья она жена
Надо ли говорить, что родственники с моим отцом больше не общались, а про меня словно все забыли
Да включи ты хоть музыку! не выдерживаю я собственных воспоминаний, кричу этому придурку. Я не могу слушать тишину!
Но чужак не реагирует. Долбанный камень. И сколько можно терпеть этот игнор? Гипнотизирую его плечи, стальные, судя по виду. Рельефные и широкие. Там все еще следы моих ногтей. Жаль, не кровавые. А то я бы могла их обработать, а может быть даже вылизать.
Сглатываю, черт
Интересно, он хоть чувствует, что я уже несколько минут не только буравлю его коротко стриженный затылок, но еще и думаю о нем в самом неприличном ключе.
О том, как он мог бы остановить машину, вытащить меня наружу, положить на капот, встать между ног, где уже так влажно, что впору строить ковчег, стянуть свою же футболку, оставляя меня обнаженной для себя. Мы бы стояли друг напротив друга. Идеальные физически и такие разные внутри. Его твердость и моя нежность. Он бы поцеловал меня, лишил бы меня девственности, сделал бы своей раз и навсегда. Показал бы, какими бывают голодные солдаты. И пусть меньше всего я бы хотела переспать с одним из них. Но, похоже, для него я бы могла сделать исключение.
Если, конечно, этот придурок соизволит понять, что я не просто мешок, требующий доставки, а еще и женщина. Наверняка самая красивая в его жизни
Ну, нет, это уже не серьезно!
Я, по его мнению, кто? Растение? Вода, текущая мимо? Ну ничего, все знают, что вода камень точит. Так что и я этот булыжник превращу в гладкий овал.
Сделать можно много. Снова начать истерику, выкинуться из машины, начать душить его, укусить, ощутив вкус его кожи. Из-за этого во рту даже дурацкая слюна скопилась, словно я не в машине с врагом, а на дурацкой заправке, где продают мои любимые «френч доги», с крупной говяжьей сосиской, поджаристой, хрустящей булочкой и горчицей, которая добавляет вкусу остроты.
Дико вредная вещь для фигуры, но никогда не могу себе отказать.
Вот и этот придурок такой же. Мне бы мимо пройти, не думать, не смотреть, а меня тянет к нему так, что желудок сводит. Хочется сожрать его целиком и уже посмотреть, такого же размера его сосиска.
Перелезаю на пассажирское кресло, не особо думая о последствиях.
Но делаю это так медленно и таким образом, чтобы мой обнаженный зад обязательно задел небритую рожу. Не удивлюсь, если завтра на нежной коже моей попки будут шрамы.
Он даже не дернулся, не прокомментировал мой поступок. Но гораздо показательнее то, как он втянул воздух. Словно дыхание задержал, как мой любимый вампир в известной саге. Что, запах не понравился? Или понравился?
Не удивлюсь, если он толкнет меня, но нет.
В руль вцепился и держит.
Усаживаюсь удобнее, скрестив ноги. Скромно, по возможности натягиваю футболку, с удовлетворением замечая, что он бросил взгляд на мои тонкие колени. Я горжусь ими. Глупо, но факт, мои ноги моя гордость. Пробежки, депиляция, пилинги, массажи, я делаю все, чтобы мое тело было идеальным. Наверное, потому что в голове полный хаос.
Немного понаблюдав за тем, как его отпускает, нажимаю наконец на кнопку старенькой магнитолы.
Жалко флэшки никакой нет, тогда я бы послушала, какую он любит музыку. Это обычно много говорит о человеке. Вряд ли он из тех, кто слушает мою любимую попсу или реп. Скорее всего, что-то тяжелое и бесячее, где слов и музыки не разобрать за басами и криками. Но сейчас даже эта сатанинская музыка подошла бы. Лишь бы заглушить боль прошлого и трепет настоящего. Дура, нашла, на кого глаз положить. Шестерка солдафон. Ничего выдающегося, кроме, пожалуй, дикой мужской энергии, которая буквально затягивает тебя, как в черную дыру. И знаешь ведь, что нет там ничего, не ждет ничего хорошего, а все равно примагничиваешься, как дурацкое небесное тело.
Пальцы дрожат, но я стараюсь вести себя столь же безразлично, как и он.
Снова и снова тыкаю на кнопку поиска радиоволны.
А так как мы далеко от города, а вокруг только лес, то шипение становится единственным, дико раздражающим звуком между мной и моим провожатым.
Меня он устраивает, а вот чужак не выдерживает.
Не надоело?!
Не-а, растягиваю гласные, продолжая щелкать радио. Еще через три минуты он просто отбрасывает мою руку, тянется к бардачку, задевая своей рукой мое колено.
Че-ерт!
Сжимаю бедра. Чувствую до последнего волоска на его коже это обжигающее касание. Все то время, пока он роется в бардачке.
Даже не думала, что простое прикосновение может вызывать столько эмоций. Столько ощущений. До того, чтобы сдерживаться и не умолять придурка потушить пожар между ног. Виновником которого он и стал. Который создал простым касанием. До дрожи просто. Сколько можно! Закусываю губы, чтобы просто не застонать.
И выдыхаю, когда контакт обрывается.
Чужак наконец вытаскивает руку, и я вижу диск, который зажимают его пальцы.