Я, наверное, даже рот открываю от удивления. Хотя, чего это я. Камиль тоже тащится по Арбениной и Земфире.
Я бросаю взгляд на греческий профиль. Он смотрит вперед, и у меня есть возможность им полюбоваться. Наверное, он был в самом пекле. Но смог не только сохранить обе ноги, но и относительный разум. Когда я последний раз сталкивалась с этими ужасами, была совсем маленькой, но до сих пор остро воспринимаю любые резкие хлопки и взрывы. У меня было много лет, чтобы забыть о войне. А как у него с этим. Как справляется? Вспоминает? Или абстрагировался. Столько вопросов и самое тупое, что я не могу задать ни одного. Еще подумает, что нравится мне.
Надоела эта песня. Лучше о любви. Так что нажимаю кнопку переключения и отворачиваюсь к окну, слушая следующий трек.
Пусть не цыган, но этот чужак точно не тот, в кого стоит влюбляться. И даже думать об этом. Наверное, с такими мужчинами можно провести ночь, но встречаться лучше с такими как Камиль, которые, нагулявшись, становятся добрыми домашними котами.
Глава 4
Ты, может, скажешь, как тебя зовут? зачем мне это? Чтобы знать, о ком думать, пока мы едем и молчим?
Зачем? бросает взгляд на магнитолу, а я выключаю музыку. Я устала молчать и думать. Хочу говорить.
Потому что мы проведем рядом еще некоторые время, потому что мы, в конце концов, попутчики, хоть и вынужденные. И согласись, немного нечестно, что ты мое имя знаешь.
Жизнь вообще несправедлива, и это все, что ты скажешь?
Придурок, отворачиваюсь я, продолжаю смотреть уже несколько надоевший пейзаж за окном. Мы довольно долго едем. Мы в аэропорт?
Да.
И опять так просто. А подумать о том, что мне нужно переодеться, он не мог?
Мне нужна одежда. Или ты забыл, что выдернул меня в одной футболке?
Ты вроде и голой готова была пойти. Для тебя ничего не стоит своей пилоткой сверкнуть.
Значит, заметил?
Жду продолжения, но он снова замолкает.
Для меня может и ничего не стоит, но мне все равно нужна одежда.
Бутиков здесь нет.
Мне подойдет и гипермаркет. Шорты и футболку я могу купить где угодно. А может отец, кроме прочего, сказал меня унизить?
Унижаешь ты себя сама.
Да что ты? Какие мы правильные. Уверена, что уже вечером он будет унижать себя мыслями обо мне и моем белье.
Много ты знаешь, хмыкаю и руки на груди складываю.
Достаточно для того, чтобы избавиться от тебя как можно скорее.
Ох, какие мы нежные. А может это бравада, потому что он еле себя сдерживает?
А что, поворачиваю лицо и смотрю на жёсткие линии его лица, как из бумаги вырезанные, особенно в закатном солнце, боишься, что нарушишь запрет отца и влюбишься в меня?
Не боюсь, он даже не реагирует, а через паузу говорит с усмешкой. Было бы в кого влюбляться. Не люблю собирать чужие объедки.
Меня как на кочке подкинуло. Что ты сказал?!
Ненависть и злость взметнулись вихрем в груди. Отношение того, кто, как минимум ниже меня по социальному статусу, просто выбесило. И я с ревом нацелилась вцепиться в его рожу.
Но он словно знал о том, что я собираюсь сделать. Остановил мой резкий выпад рукой, сжав до боли горло. Да так, что дышать стало нечем. Адреналин захлестнул с головой. Ехать на скорости сто сорок и смотреть в его глаза оказалось похлеще любого алкоголя. Еще немного и я готова его поцеловать. Его губы так близко, что у меня собственные от желания горят. Ну давай же. Прямо сейчас. Но он все портит.
Никогда не нападай, если не готова к драке.
Да пошёл ты, царапаю его руку, оставляя там кровавые борозды от крови.
Он отпускает меня, почти вбивая в дверцу машины. Больно, но комок в горле больнее.
Я тут же гордо лезу на заднее сидение, сворачиваюсь клубочком и утыкаюсь носом в спинку.
Объедки.
А если бы он знал, что у меня никого не было, как бы отреагировал?
Начал бы относиться по-другому? Но я ему такого подарка не дам. Или нет Лучше подарю, чем сделаю еще хуже. Он не просто влюбится в меня. Он полюбит меня так, что сдохнуть захочет. А когда влюбится, когда придет забрать меня у отца, я его просто выкину как шавку, которой он и является.
План мне нравится.
Давно у меня не было цели. Теперь и дышать как-то легче. Я утираю слезы. Снова сажусь рядом с ним, не забыв в очередной раз задеть задницей колючее лицо. Затем включаю обратно диск Арбениной и уже подпеваю песню.
Про супермаркет не забудь Пожалуйста.
Он хмурится, но кивает. И действительно, через пол часа моего ора под Арбенину, который он, кстати, даже не остановил, тормозит возле крупного областного гипера. Я уже собираюсь выходить, как вдруг чувствую захват. Чужак дергает меня к себе, почти нос к носу.
Если мне придётся за тобой бегать или искать, то домой полетишь не на самолёте, а поедешь в багажнике. Все две тысячи километров. Поняла меня, кошка?
Доходчиво, усмехаюсь, пытаясь ощутить боль от того, как он сжал мне руку, но чувствую только приятные мурашки от того, что он ко мне прикоснулся. К тому же, я не собиралась убегать от того, кто станет первым мужчиной в моей жизни.
Улыбаюсь я и поднимаю свободную руку, чтобы коснуться его лица. Интересно, какой он там за этой густой щетиной?
Он дергается назад и сильно хмурится, но вопросов не задаёт.
А я ослепительно улыбаюсь и выхожу из машины.
Два-два, солдат.
* * *
Мы заходим в магазин, и я сразу иду штурмовать отдел одежды. Ну тут, конечно, полный треш. Нет ничего достойного моей красивой задницы, и такого, чтобы этот бесчувственный пал жертвой моих чар.
Долго еще? слышится за спиной, и я вздрагиваю. Черт, какой у него все-таки голос, просто атас. Поворачиваюсь с улыбкой и пихаю ему свой рюкзак.
Столько, сколько нужно.
Начинаю набирать одежду в руки. Шорты, бриджи, футболки, маечки, шлепанцы. Я ведь до сих пор босиком. Иду в примерочную и смотрю на своего провожатого через спину. Он как обычно не проницаем. Но, что интересно, почти на меня не смотрит.
Закрываюсь в примерочной и кидаю его футболку через верх. Прекрасно знаю, что словит. По нему видно, что с реакцией все нормально. Затем начинаю мерить одежду, ткань которой меня очень не устраивает. Но этот придурок прав, в бутик он меня не повезет.
Ты хоть бы имя свое сказал, а то я уже устала в своей голове тебе эпитеты придумывать.
Мне тебе посочувствовать? отвечает он вопросом, что дико злит, но я все равно улыбаюсь, когда отодвигаю шторку и предстаю перед ним в кроваво-красном топике и таких же шортах в облипку.
Нет, конечно. Что скажешь?
Скажу, что кто-то не посмотрел размер.
А, по-моему, сидит идеально.
Он подходит вплотную и берет бирку, на которой указан подростковый размер.
Ну и что. Я почти подросток. Вообще-то только школу закончила.
А ведешь себя, как прожженная сука. Но кто я такой, чтобы судить тебя, верно?
Мне нужно быть милой, милой и доброй. Но не получается. Я просто снимаю с себя все это и кидаю ему в лицо.
Повесь на место, раз такой правильный.
Вижу, что рядом рот открывает мужичок, но его тут же уводит возмущенная жена с выводком. И почему у них вечно такой вид, словно дети единственное в жизни счастье. Хотя, судя по мешкам под глазами
Закрываю штору и надеваю свободные шорты цвета хаки, шлепанцы и свободную футболку. Но тут через верх мне летит комплект нижнего белья.
Белье надень.
Волнуешься за мою честь или ревнуешь, выглядываю, снова стягивая с себя футболку.
Чтобы ревновать человека, меня должна заботить хоть сколько-то его судьба. А твоя волнует меня ровно настолько, чтобы вернуть тебя отцу живой.
И девственной?
Сомневаюсь, что это про тебя.
А проверить не хочешь?
Нет желания. Если мне будет нужен секс, я найду его без помощи охеревшей малолетки.
Малолетки. А самому-то тебе сколько лет?
Ты задаешь слишком много вопросов. Давай живее одевайся или
О, новые угрозы. А папа разрешил со мной так обращаться?
Ты сама разрешила. Более того, он подходит так близко, что я вижу шикарные ресницы, которым можно позавидовать. Черт, как же он крут в этой своей бесчувственности и безэмоциональности. Как же хочется увидеть его в гневе, вывести из себя. Ты даже разрешила себя поиметь Жаль мне это не интересно.