– Лиза, это Максим Васильевич!
Лиза, по всей видимости – жена (в Кушколе всякое бывает, откуда мне знать, что у них там в паспортах напечатано), подходит и сердечно благодарит. Я отмахиваюсь – пустяки, ваш муж… (и глазом не моргнула, наверное, в самом деле муж) и сам бы выбрался. Чёрта с два бы он выбрался, я его чуть ли не за шиворот вытащил из лавины, когда он уже ни бе ни ме не говорил. Вспомнил, Сенюшкин его фамилия, из Ташкента, дынями обещал завалить, но, как видно, потерял адрес. Лиза приглашает провести вечерок в ресторане, но я скромно отказываюсь: не пью.
– Вы – и не пьёте? – Да, не пью, мама не разрешает. И вообще не любит, чтобы я ходил в ресторан, там могут быть хулиганы. – Но вы такой большой, сильный… – Это только кажется, на самом деле в моём организме мало железа.
– Но, может быть, просто посидим, послушаем музыку, поближе познакомимся…
– Спасибо, очень некогда, как-нибудь в другой раз.
Всё, больше я этого Сенюшкина не спасаю: его жена не в моём вкусе, и я не желаю знакомиться с ней поближе.
На площади перед канаткой автобусы, личные машины, галдеж и столпотворение. Слева базар, где по дешёвке продаются свитера из козьей шерсти, справа две шашлычные, прямо по курсу две очереди на канатки. Первая, старая канатка у нас двухкресельная, а новая – однокресельная. На каждую стометровая очередь – выставка мод, а не очередь! Какие костюмы, лыжи, ботинки! Когда-то мы видели такие только в австрийских фильмах с Тони Зайлером, кумиром горнолыжников мира. Очень приятно смотреть, особенно когда эластик облегает стройную фигурку, тут бы и святой Антоний плюнул на свои обеты. Уверен, что в сезон по числу красивых людей на квадратный метр площади Кушкол занимает первое место в стране; во всяком случае – по числу красиво, со вкусом одетых людей. Попадаются, конечно, и потёртые житейскими бурями субъекты, но их скорее можно увидеть в барах и бильярдных, чем в очередях на канатку.
Провожаемый ревнивыми глазами, я иду через служебный вход и обмениваюсь рукопожатием с Хуссейном, начальником спасателей Актау и моим единомышленником: он поддерживает все мои начинания, даже тогда, когда думает про себя, что я малость перестраховываюсь. За это и многое другое я его люблю и закрываю глаза на то, что гараж для своих «Жигулей» он поставил в лавиноопасном месте. Впрочем, об этом я его честно предупредил.
Хуссейн рассказывает, что сегодня на трассе более или менее спокойно, только один лихач подвернул ногу и сыплет проклятьями в медпункте. Но всё равно Хуссейн озабочен, так как каждая травма портит ему статистику и ставит под угрозу квартальную премию… Ба, старая знакомая! Давно не виделись, целые сутки. Я вполуха слушаю Хуссейна и боковым зрением наблюдаю за продвижением очереди: через три пары на площадку выйдет Катюша с одним из своих барбосов… Я тихо предупреждаю Хуссейна, он контролёра, барбос задержан, и я бухаюсь на кресло рядом с Катюшей. Мы взмываем вверх, неумолимо связанные друг с другом на пятнадцать минут, вослед несётся что-то вроде «ну, заяц, погоди!», но я уже завожу светскую беседу. По воле слепого случая или при известной ловкости, которую я продемонстрировал, за эти пятнадцать минут можно закрутить сногсшибательный роман – полное и гарантированное уединение. Мой манёвр произвёл на Катюшу впечатление, она смеётся и вообще радуется жизни, своей красоте и успехам. Очень хороша, для меня даже слишком: на ней итальянский костюм «миранделло» – эластик на пуховой подкладке, который не купить и за мою годичную зарплату.