Жена в девять утра еще спит. Потому что она долго спит, но зато поздно ложится. У нее свой рабочий график.
А я наоборот: встаю в четыре-пять, вгоняя в краску всех на свете петухов, а упостелиться норовлю в восемь-девять, вгоняя в краску всех гостей моих и моей жены.
По этой причине несовпадения астрономических часов мы с женой довольно редко видимся. Но это не мешает ей ежевечерне (одно из любимых словечек Анны Ахматовой) прикреплять для меня к холодильнику приказ семейного командования по квартире о моем завтрашнем утреннем марш-броске за провизией.
Есть и еще одна причина моего пристрастия к раннему посещению магазина.
Дело в том, что уже давно, года два назад, я заметил, что именно в это время с железной регулярностью магазин посещает очень смачная парочка. Дедушка и бабушка. Обоим лет по восемьдесят пять. Оба с палочками. Что, впрочем, не мешает им передвигаться по магазину быстрее меня. Типа легендарного Ручника из «Место встречи изменить нельзя».
Он большой, обширный, я бы сказал просторный. Даже сейчас видно, насколько в нем много силы. Грудь надутый парус. Голос заводской гудок сталинских времен.
А что было во времена его молодости? Трудно представить. Легендарное прошлое.
Она маленькая, сухенькая, но с археологическими следами удивительной привлекательности на лице. Что-то из «Девчат», что ли
Наша первая встреча в «Пятерочке» состоялась так.
Девять часов дцать минут. Они (к сожалению, я так и не знаю, как их зовут; назову их условно «Данте» и «Беатриче») стоят на кассе впереди меня. Я соответсвенно за ними.
«Беатриче» торопливо копается в кошельке:
Сейчас, сейчас, дочка это она кассирше.
Ничего, ничего, бабуль улыбается кассирша.
Сейчас, моя сладкая Киса моя взглянув на меня. Извини, сынок, и ты старую дуру
Да что вы я
Конечно, дуру. Что с меня взять? Никак эти бумажки-то не разгляжу. Уж больно тысяча и пятьдесят похожи. Сейчас, сейчас, доченька И ты, сынок, извини опять совершенно юный взгляд в мою сторону. Из «Девчат»
Тут над ней иронично нависает «Данте» и, заговорщически подмигивая мне:
Ну что Увидала, как говорится, пожилая молодого взволновалася? Давай-давай, Мавзолеиха моя, ищи шустрёй валюту. Или сохнешь уже по молодому-то? опять подмигивание в мою сторону. Заприметила младого растерялася А? Засосала тебя, Шехерезада ты моя, преступная страсть?.. А?.. Признавайся, как на Лубянке. Засосала?
У-у-ух, черт ты семихвостый, сгубит тебя твой язык Вот, доченька, пятьдесят и вот еще пятьдесят
Это тебе как лет, что ли? не унимался Данте. Сто? Как Кащеевой невесте?
А тебе, Кащею, сколь? Поболее моего-то на́ три. У-у-ух игла ты в яйце. Муха ты це-це.
И опять, острым (советским, я бы сказал) глазком глядя на меня:
Все, расплатилася я. Спасибо тебе, сынок, за терпение.
Да я
Данте:
Влюбилась бабка в пионера, как в синхрофазатрон фанера.
Откуда у него этот фольклор? Или сам сочинил? Чудеса.
С тех пор я регулярно встречаю стариков в утренней «Пятерочке».
«Данте» периодически именует меня то «соблазнителем», то «искусителем», то «разлучником», то «прелестником», то «совратителем». Один раз даже назвал меня «Дантес моей души». И все с той же ироничной улыбочкой и неизменным подмигиванием.
Точно так же и свою супругу он называет как угодно, но упорно не по имени:
«Шехерезада», «Венера», «Семирамида», «Дульсинея», «Чучело колхозно-огородное», «Любовь миллионов», «Волоокая лань», «Чукча ты моя кучерявая», «Счастливое мое недоразумение», «Сладкая обуза», «Тяв-тяв не по делу»
А «Беатриче», «Волоокая лань», она же «Тяв-тяв не по делу», встретив меня, каждый раз скажет что-нибудь вроде:
Здравствуй-здравствуй, Прекрасный Ясноглазый Принц, сегодня в нашу «Пятерочку» сливу свежую завезли, бери.
Или:
Привет-привет, Кризис Среднего Возраста, ты мой светлоокий, очень тебе рекомендую «Боржомку»
И каждое утро, вставая в свои четыре-пять, я с нетерпением жду девяти. Чтобы еще раз увидеть этих прекрасных людей. Без которых не было бы ни меня, ни моей страны, ни моих детей.
Ни моих внуков.
Очень которых жду.
Окружающая среда дуба кабан
Живут на белом свете, а вернее в Москве, такие прекрасные люди: Саша Хренотёренко, Даша Хренотёренко и их дочь Глаша, тоже, как это ни удивительно, Хренотёренко.
Я их знаю довольно давно по детской площадке.
Все трое крупные, полные, плотные. Но не безнадёжно-дрябло-жирные, а жизнеутверждающе упруго-мясистые. В полном своем хренотёрном соку.
Живут они уже давно в Москве, но родом Саша и Даша из города Твери. А в этом прекрасном городе, как известно, народ дородный.
Как однажды сказал мой знакомый тверичанин, «мы, тверские, такие большие, что сами в себя не влазим».
Не знаю, не знаю. Был в Твери, и не единожды: люди как люди. Наверное, миф. Но без мифов ведь скучно.
Саша Хренотёренко водитель автобуса, его Даша продавец в «Пятёрочке», а Глаша Хренотёренко учится в третьем классе. Хочет стать, как девяносто процентов женского населения России, да и всей земли, психологом. Или дизайнером. Думаю, станет.
Учится она так себе. Потому что элементарно ленится. Но девчонка она по своему тверскому умыслу умная, сообразительная и главное большая приколистка. Часто непроизвольно. Что важно.
Если ей задать какой-нибудь вопрос, то она сначала обязательно сделает идиотически-недоуменное лицо, потом задумчиво что-нибудь откусит (она все время жуёт), грациозно оттопырив мизинчик цвета клубничной пастилы, и только потом уже ответит. И ответит туши свет. Я бы сказал: туши звёзды. Или так: Вселенная, не горюй.
Помню, как-то говорит мне Саша:
Володь, ты ведь этот как тебя не филателист, а этот, как его
Филолог.
Во. У моей Глахи, понимаешь, завтра русский. Типа контрольной, или как ее А я в нем, в русском этом, как вша в астрономии. Мне в школе еле-еле трояк натянули. Как скажут: расставьте, бляха-ковидла, запятые у меня аж икота в кишках. Возьмите, говорят, это как его?.. причастное в оборот! А у меня сразу сердце как ломаный кардан Жуть! Вот я и стал на всякий случай запятые после каждого слова ставить. Мне учительница говорит: ну что ты, Хренотёренко, их всё ставишь и ставишь? У тебя же в предложении запятых больше, чем китайцев в Китае! Я говорю: запас карман не тянет.
Пожалела меня Варвара Ивановна, Царство ей Небесное, трояк нарисовала. Добрая была женщина, трёх собак в свое время приютила. И меня, пса последнего, спасла. Ну и вот. Я и говорю, Володь, не в службу, а в дружбу, хоть пять минут моей Глахудре удели. Объясни ей, что там, в этом вашем русском языке, к чему. А то она насчет русского вся в меня. Запятую от точки не отличает. Несет двойку за двойкой. Это ж позор на весь наш род Хренотёренок. Жуть!
Ладно, говорю, уделю.
Сели мы в Глашиной комнате за Глашин стол. У Глаши бутерброд с колбасой. У меня ручка.
Какая у вас, Глаш, тема? спрашиваю.
Глаша, как всегда, предельно изумилась, потом откусила от бутерброда, оставив в бутерброде аккуратное эстетически безупречное полукружие залива, не торопясь прожевала колбасу и сказала:
А можно я вас буду называть «мистер Вова»?
Можно. Меня еще так никто не называл.
А вы знаете, кто я, мистер Вова?
Кто?
Я колбасная моль.
Очень хорошо. Тема-то какая? В смысле русского языка.
Изумление, укус, жевание:
На Антона похоже.
На какого Антона?
Трехчастная пауза (дальше я в этом рассказе про ее этот стандартный ритуальный триптих буду опускать):
Есть такое явление, мистер Вова Его зовут Антон.
Так ничего не понял. «Явление Антон». Так
У Антона есть враг.
А как его зовут?
Тоже Антон.
Тёзка, что ли?
Тёзка. Но они как кошка с собакой.
Дерутся?
Жуть.
«Жуть» это очень частотное слово в семье Хренотёренко. Обозначает, что хочешь: «здорово», «очень плохо», «конечно», «не говори» и т. д.
Так продолжил я не понимать, тёзки явления Антоны дерутся как кошка с собакой
Жуть.
Это точно задание по предмету «русский язык»?